Ирина Грекова - На испытаниях

В вестибюль, весело гремя ведрами, вошла Катя с глазами как промытые окна. Вошла и обрадовалась:

- Здравствуйте, товарищ майор! Вы за Ромничевой Лидой? Она примываться пошла.

- Слышал.

- А мы вас ждали-ждали, заждались. Давно не были. Девки говорят: посмеяться охота, хоть бы майор тот приехал, с зубом. Скукота у нас, с майором хоть посмеешься.

- Больно мало у вас за клопов начисляют!

- Каких клопов?

- А вот. - Он показал на последний пункт правил. - Не читала?

- А ну их, мы и не смотрим. Шестьсот метров норму дали, а тряпок не дают, своими тряпками работаем. У меня последние кончились, старым триком мою, а он не трет, хоть зубами грызи. А клопов на той неделе наметила кипятком шпарить. Да и нет их у нас, один-два когда выползет.

- Ну, а с участием в самодеятельности как у вас?

- Ничего, танцуем.

- Ну, танцуйте, я приду проверю. Дело нешуточное - пятнадцать очков! На одном клопе этого не заработаешь...

- Все шутите... А я с вами, товарищ майор, серьезно мечтала побеседовать. По личному делу.

- Валяй беседуй.

- Любит тут меня один, не так, чтобы очень красивый, но самостоятельный. Пожилой, лет тридцать. Расписаться просит. Идти мне за него или как?

- Или как.

- Ну вот, опять шутите. Я сама посмеяться не против, но тут дело такое... Судьба всей жизни. Надо отнестись ответственно. А вы его знаете, что не советуете?

- Нет, я тебя знаю. Спрашиваешь, идти ли, значит, не любишь.

- Все про любовь говорят, товарищ майор, а я и не знаю, что за любовь за такая. Может, выйду, там и полюблю? Как вы думаете?

- Я тебе, Катя, сказал, как думаю.

Катя зарумянилась и тихонько проговорила:

- Не в молодости счастье. Я бы за такого, как вы, пошла. Ничего, что пожилые, а легкие. Весело с вами.

- Спасибо, Катюша, на добром слове. Я в некотором роде женат.

- Да я не к тому, я просто к примеру. Бывают и пожилые, а веселые. А мой-то не так пожилой, как вы, а скучный. В ухе ковыряет. И говорит больно уж нудно. Слушаю его, и все мне кажется, будто это торжественная часть.

- Умница! Не иди за него. Он тебя заговорит до смерти.

Катя покачала ведром.

- Спасибо, товарищ майор. Учту. А теперь бежать надо мне.

Убежала. "Милая эта Катя, - думал Скворцов. - Ну до чего же милая! Любят меня женщины, а за что? Пустой я человек, вот за что они меня любят. Пустой, легкий".

И вдруг он спиной почувствовал, что счастлив. Так и есть: обернулся, за спиной у него стояла Лида Ромнич в халатике, худая, загорелая, с полотенцем через плечо. Волосы на висках мокрые, а серьезные серые глаза так и ложатся в душу.

- С добрым утром.

- Здравствуйте.

- Я веселый, я счастливый, меня женщины любят, - скороговоркой произнес Скворцов. - Едем? Я за вами. Машина, Тюменцев - все в порядке. В машине три бутылки квасу, у Ноя достал. Предупреждаю: в поле будет жарко.

- Я не боюсь. Сейчас иду, только оденусь.

- Жду. Жду!

Он подошел к окну. Зеленый газик стоял на солнце и, наверное, уже накалился. У руля сидел Тюменцев, пушистый, серьезный до невозможности, а на стуле у крыльца раскинулась в утренней истоме Клавдия Васильевна. Вертя ногой в красной босоножке, она беседовала с Тюменцевым.

- Игорек, и до чего же вы серьезные, просто даже странно. В такие годы и такие серьезные. Разве можно?

- Это я от вас уже слышал, - мрачно отвечал Тюменцев. - Нельзя так много говорить и все одно и то же...

Клавдия Васильевна помолчала, встала со стула и, поигрывая бедром, медленно двинулась к машине.

- А что это, Игорек, ваш майор все сюда, к этой Лиде, как ее, похаживает? Может, муж они с женой, а?

- Нет.

- Просто так, характерами сошлись?

Тюменцев молчал. Майора Скворцова он любил слепо, преданно, целиком. Он не должен был позволять... Он мысленно подбирал в уме ответ уничтожающий.

- Вы... - начал он, но не докончил.

Клавдия Васильевна подошла вплотную к машине и положила на горячий капот свою большую грудь и голые круглые руки.

Тюменцев незаметно нажал кнопочку у окна.

- Ой! - вскрикнула Клавдия Васильевна и подскочила.

- Что с вами, Клавдия Васильевна?

- Будто меня в сердце током ударило! Нет, правда!

- А я думал, вас фаланга укусила.

- Ой, не говорю! Не люблю фалангов этих, ужас! Вчера одну на пороге видела: белая, страшная, мохнатая, как покойник. Ночью не сплю, все боюсь, что она в постель ко мне заберется! Думаю, заберется, а мне тут же конец, потому что сердце у меня больное и очень я их ненавижу.

Клавдия Васильевна, говоря, опять стала приближаться к машине... Тюменцев ждал, собранный, как кошка перед прыжком. Она оперлась грудью о капот... Тюменцев нажал кнопку.

- Ой, мои матушки! - взревела Клавдия Васильевна. - Да это машина твоя, Игорь, током шибает! Что ж ты за ней не смотришь?

- Остаточное электричество. Токи Фуко, - важно сказал Тюменцев.

- Да ну тебя к богу с твоими токами.

Клавдия Васильевна обиделась и ушла в дом. В вестибюле она увидела Скворцова.

- Здравствуйте, товарищ майор! Что же не у нас остановились?

- Дали в каменной.

- У нас лучше, - подмигнула Клавдия Васильевна. - Женского полу больше.

- Вашего полу везде хватает.

- Ну, вот я и готова, - сказала, входя, Лида Ромнич.

На голове у нее была белая, по-монашески повязанная косынка, через плечо - офицерская полевая сумка. Сухие коричневые плечи вылезали из-под лямок ситцевого сарафанчика. Он сразу охватил ее взглядом как-то со всех сторон, от ясных серых глаз до острого мысика выгоревших белых волосков, сбегавшего по выпуклым позвонкам с затылка на спину. Одно плечо облупилось, на нем чисто блестела розовая, новорожденная кожа. Скворцов почувствовал, что он не к месту, чрезвычайно, до глупости умилен.

- Что ж вы так, нагишмя, - сказала Клавдия Васильевна. - Сгорите.

- А у меня в сумке кофточка. Накроюсь, если на солнце.

- Нам пора, едем, - сказал Скворцов. - До свидания, Клавдия Васильевна.

- Счастливо вам погулять.

Было еще не очень жарко, но газик раскалился порядочно. Черная гранитолевая обивка прямо обжигала.

- Игорь, на седьмой объект.

- Слушаю, товарищ майор.

Газик заворчал, запыхтел, рыканул и тронулся. Дорога запылила. Небо уже начинало сиять сплошным серебряным блеском.

- Жарко, - заметил Тюменцев. - К обеду сорок - сорок два набежит, как минимум.

- Ты мне зубы-то не заговаривай, - строго сказал Скворцов. - Видел я из окна твои фокусы.

Тюменцев зарозовел, обмахнулся ресницами и спросил:

- Какие фокусы, товарищ майор?

- Не валяй дурака. Кто тебе разрешил пугательное оборудование на казенную машину ставить? Не вижу я, что ли?

Скворцов нажал кнопку. Раздался легкий треск.

- Товарищ майор, так ведь лезут же... Что мне делать? Я вот кнопку поставил...

- В чем дело? - спросила Лида.

- А вот, видите ли, Тюменцев, наш скромный советский Эдисон, кнопку приспособил, чтобы баб отпугивать. Она прислонится, а он нажмет кнопку, и ее током бьет. Подумаешь, Иосиф Прекрасный с электрооборудованием!