Ирина Грекова - На испытаниях

- Придется подождать, пока обмерят. Впрочем, вы любите ждать. Давайте опять в этот самый тенечек.

Короткая тень от будки стала, если возможно, еще короче.

- Присядьте, - предложил Скворцов и расстелил на горячей земле газету. Края газеты немедленно загнулись кверху, как будто ее положили на плиту. Они сели - головы в тени, ноги на солнце. Лида о чем-то размышляла, теребя кисточки на краю своей сетки.

- А знаете, Павел Сергеевич, я почти уверена, что осколки рикошетируют от грунта.

- Не может быть. Есть противорикошетные валы...

- И все-таки рикошеты не исключены.

Она вынула из полевой сумки блокнот и карандаш:

- Погодите, я сейчас прикину.

Она написала несколько строк, прикусила карандаш, задумалась...

- Я могу вам помочь?

- Помолчите, а то собьюсь, - резковато сказала Лида.

Скворцов замолчал и стал смотреть на ее ногу. Тонкая, до блеска отполированная солнцем, даже чуть кривоватая от худобы, чем-то похожая на саблю нога. Он смотрел и думал: "Люблю твою ногу. Люблю твою пыльную, исцарапанную ногу. Люблю все в тебе - красивое и некрасивое, хорошее и плохое, мягкое и резкое. Ничто не имеет отношения ни к чему".

- Ну, так и есть, - сказала Лида. - Все, как я и предполагала.

- Рикошеты?

- Конечно. При этом профиле противорикошетных устройств должно наблюдаться восемь - десять процентов лишних пробоин во втором поясе. Смотрите.

- Это что, формула Сабанеева? - спросил Скворцов. Он не очень-то был силен в теории, но некоторые фамилии помнил и при случае мог блеснуть.

- Нет, не Сабанеева.

- Ваша?

- Право, не знаю. Эта формула всегда была.

- Как всегда?

- Это у нас так говорят. Когда стали очень уж приставать с приоритетом русских и советских ученых...

- Понимаю.

На дорожке появился Постников с бумажным листом. Скворцов и Лида встали.

- Ну как?

- Та же петрушка, - просипел Постников. - Ясно, в конструкции ошибка.

- Это рикошеты, - сказала Лида.

Постников глядел сквозь нее.

- Сколько лишних?

- Девять процентов во втором поясе.

Лида вся вспыхнула, глаза и все.

- Слышали, Павел Сергеевич? Так и по расчету получается: от восьми до десяти процентов! Значит, я права!

"Как идет счастье человеку, - думал Скворцов. - Как она сейчас хороша". Для Постникова она по-прежнему не существовала.

- А и в самом деле похоже на рикошеты, - сказал Скворцов.

Постников был непробиваем.

- Валы откапывали согласно инструкции.

- Это сабанеевская инструкция, - светясь, возразила Лида. - Так она же для наших мест, для тяжелого, влажного грунта, а здесь у вас грунт мягкий, пылевой, совсем другая консистенция! Объясните ему, Павел Сергеевич, он меня не слушает.

- Слушай конструктора, капитан.

Постников неохотно оборотился. Лида горячо стала объяснять ему схему рикошета, тыча карандашом в блокнот. Скворцов не слушал, что она говорит, он просто следил, как менялось у Постникова выражение лица, переходя от презрительного к почтительному.

- Сечешь, капитан? - спросил Скворцов.

- Секу.

- А валы придется перекопать, - заключила Лида. - Сделаете новые, по такому вот профилю. - Она вырвала листок из блокнота.

- Есть перекопать, товарищ конструктор.

Скворцов и Лида уходили к своей машине, а Постников смотрел им вслед. Они уезжали, а он оставался. Потом они улетят в Москву, всякие там свои диссертации писать, а он опять останется. В степи, в жаре, в мошке. Жара не жара - вкалывай. И всегда так. Приедут, поглядят, покритикуют - и снова к себе, на север. Дождь у них идет. Мостовые блестят, девушки в разноцветных плащах, как розы. Москвичи, сукины дети. Впрочем, она ничего баба. Раздражал его, собственно. Скворцов - болтун, пустопляс. Смеется, зуб стальной. И чего она в нем нашла?

Машина была горячая, как сковорода.

- Игорь, домой.

Тюменцев включил двигатель. Газик затрясся.

- Между прочим, Игорь, - заметил Скворцов, - вот что мне в голову пришло, пока я там сидел: почему ты не взял высокое напряжение прямо с трамблера на корпус?

- Такой вариант я рассматривал, он для меня не годится. Этот вариант работает только при включенном моторе. Я тогда на случай не должен мотор выключать. А за пережог горючего тоже не похвалят.

- Эх, - вздохнул Скворцов, - если бы меня так девушки любили, я бы их пугать не стал. Идите ко мне, милые, сказал бы я на твоем месте.

Тюменцев нажал стартер. "ГАЗ-69" забормотал и тронулся в путь. Дорога уходила в степь. Скворцов сказал наконец вслух то, что думал про себя целый день:

- Степь чем далее, тем становилась прекраснее.

17

Еще один день прошел, жаркий и необычайно тяжелый. К вечеру легче не стало. В небе, затянутом плотной дымкой, медленно опускалось тусклое красное солнце с резко обведенным круглым контуром. Воздух не шевелился, скованный неопределенным ожиданием.

В каменной гостинице, раздевшись до трусов, лежали на кроватях Чехардин, Скворцов и Манин. Вернувшись с поля, они не пошли даже купаться, а сразу же полегли. В номере было сверхъестественно душно. Накалившиеся за день стены немилосердно излучали жар. Чехардин и Скворцов курили, дым неподвижно висел над каждой кроватью, не смешиваясь с окружающим воздухом. Мании был некурящий и обычно любил постращать своих сожителей раком, и не каким-нибудь, а нижней губы. Но сегодня он так истомился, что даже о раке забыл.

- Хочу холодного пива, - сказал Чехардин, - чтобы в большой тяжелой кружке, чтобы вся запотела и капельки на боках... Вульгарная московская кружка пива.

- Разговор о пиве в настоящих условиях приравнивается к идеологической диверсии, - отвечал Скворцов.

- Айв самом деле, - невинно сказал Манин, - почему это здешняя торговая сеть не продает прохладительных напитков?

- Эх, Ваня-Маня, святая простота.

- А я и правда не вижу причин.

- Их более чем достаточно, - сказал Чехардин. - Организовать продажу прохладительных напитков в здешних условиях - дело нелегкое. Нужна тара, бочки, емкости, лед, пятое-десятое, вода, наконец. А чего ради они будут стараться? Какие рычаги приведут в действие всю эту махину?

- Забота о живом человеке, - ответил Манин и сам застеснялся.

- Вот-вот, - усмехнулся Чехардин. - Очень типично. На словах марксист, а чуть до дела дойдет - типичный идеалист. Сознание первично, материя вторична, так, что ли?

- Я этого не говорил.

- Простите, я только довел вашу мысль до логического завершения. Забота о живом человеке! Вещь, конечно, полезная, но утверждать, что таким рычагом вы сдвинете проблему снабжения, - значит быть идеалистом. Помимо заботы о живом человеке нужны другие, экономические рычаги. Нужно поставить торговую сеть в такие условия, чтобы ей было не только душеспасительно, но и выгодно заботиться о живом человеке. Как говорил один мой приятель: "У всякого есть совесть, но надо создать такие условия, чтобы хочешь не хочешь, а она проявлялась".