Пётр Полевой - Корень зла

— Аленушка, не я к тебе гадать пришел, — почтительно отвечал Семен Годунов. — Я вон другого боярина привел…

— Ну, привел, так и сиди, боярин, жди очереди! Я тебе гадать хочу… Я тебе твою судьбу скажу: ты теперь кровь пьешь, людей пытаешь, невинных загубляешь, а конца не чаешь…

— Аленушка, — тревожно заговорил Семен, видимо не желая слышать ее приговора, — ты уж не мне, а вон ему гадай!

— Знать, боишься? Чаешь, далеко твоя смерть? А она вон у тебя за плечами стоит… За плечами… Глянь!

Семен затрясся всем телом и вскочил с лавки, не смея оглянуться…

Колдунья залилась громким хохотом.

— Пуглив же ты, Семенушка! — проговорила она среди смеха. — Любишь жить, так должен и о конце думать!.. Ну, да я тебе другой раз погадаю. Ты у меня давно намечен… Да нонче не твой черед!

И вдруг она обратила свой острый сильный взгляд на царя Бориса.

— Борисом звать? — небрежно спросила она.

— Борисом! — глухо и нетвердо произнес царь.

Старушонка поднялась на ноги, вытащила из-за печки круглое полено, обернула его грязной тряпицей и положила на лавку, потом достала щипцами из печурки головешку и стала ею окуривать полено, что-то невнятно бормоча себе под нос.

Борис смотрел в недоумении и не решался понять… Он собирался даже спросить колдунью о значении ее гаданья, но она сама проговорила быстрой скороговоркой, окуривая полено:

— Вот что будет боярину Борису! Вот что ему будет!

А потом обратилась к Семену и добавила:

— Семенушка! Вели боярину к моей печурке прислушаться… Авось моя печурка ему без обману скажет!

Борис встал с лавки, шагнул к печурке и приложил к ней ухо. Сначала он услышал только неопределенный шум, потом свист и завывание ветра, и вдруг среди этих завываний он ясно различил погребальное пение…

«Со святыми упокой» — явственно долетало издали до его слуха…

Царь Борис отшатнулся от печки, схватил Семена Годунова за руку и рванул его с места:

— Уйдем, уйдем скорее отсюда! Куда завел ты меня… Зачем я сюда приехал?

И они оба быстро вышли из подвала на свежий воздух, сели в сани и помчались во всю прыть к Кремлю, но долго еще звучала в ушах царя Бориса погребальная песня и тот громкий хохот, которым проводила своих гостей старая колдунья.

Царевна Ксения давно уже заметила какую-то резкую перемену в отце своем и никак не могла понять, отчего она происходит. Мельком, издалека, по отрывочным фразам матери, по немногим намекам окружающих, она была знакома в самых неопределенных и очень бледных чертах с общим ходом борьбы Бориса против окаянного расстриги.

В голове этой двадцатичетырехлетней красавицы, неопытной и наивной, как малый ребенок, сложилось свое особое представление об этой борьбе, как о чем-то вроде восточного верованья в борьбу света и тьмы, Ормузда и Аримана.

Отец, царь Борис, представлялся Ксении олицетворением светлого начала, олицетворением тьмы и мрака в воображении царевны явился злой расстрига, который не только дерзал поднимать руку на царя Бориса, но и порядок хотел ниспровергнуть, и Церковь Божию предать в руки лютеров и латынян. И вот Ксения всеми силами души желала успеха царю Борису и даже к своей молитве утром и вечером стала прибавлять еще одно прошение:

«Господи, даруй победу отцу моему над злым врагом всего христианства православного, над окаянным расстригой».

Борьба длилась долго, несколько месяцев кряду, и Ксения видела, как разрушительно она действовала на царя Бориса.

Ксения не могла сознательно вникнуть в то, что должен был ощущать ее отец, она не могла понять его тревог и опасений… Но она видела, как его тревога отражалась на всех окружающих, она должна была заметить что-то новое, странное, небывалое, закравшееся и в самые стены Кремлевского дворца… Что-то такое, о чем прежде и помину не бывало! Все словно ждали чего-то… Все жадно прислушивались к вестям о борьбе, кипевшей в Северном крае… Все тревожно следили и за теми знаменьями, которые около этого времени появились на небе…

Однажды в начале апреля ее боярышни пришли к ней в терем перепуганные и рассказали ей, что вот уж три ночи сряду они и на часок заснуть не могут.

— Как наступит третий час ночи, так и явится на небе звезда новая, такая-то страшная! — говорили царевне боярышни.

— Да чем же она страшная? — спросила царевна Ксения.

— Да тем и страшная, царевна, что невиданная! Да вот еще говорят, будто такие звезды перед преставлением света будут… Так мы и боимся, не то ли это?

— Сегодня разбудите меня ночью — я сама хочу ту звезду видеть, — сказала Ксения.

— Что ты, что ты, государыня! Как это можно! Да ты напугаешься, мы в ответе будем!

— Коли вы не разбудите, так я спать не лягу, пока не дождусь той звезды.

Боярышни пообещали разбудить царевну, и Ксения, ложась в постель, все думала об этой звезде, напугавшей боярышень.

Неудивительно, что и во сне ей пришла на память та сказка, которую она когда-то слыхала от бахаря. Он сам, этот неистощимый рассказчик, явился перед царевною во сне и говорил ей:

— Царевна! Это на небе та самая звезда объявилась, которая Ротригу Тальянскому знаменьем являлась. Так и знай: эта метла небесная — твоему отцу знаменье! Сметет она с лица земли и его, и царицу, и тебя, и весь ваш род-племя!

Царевна в испуге отшатнулась от бахаря и вдруг услышала, что кто-то ее будит и окликает. Открыв глаза, Ксения при свете лампады увидала перед собою боярышню Вареньку, которая наклонилась над ее изголовьем и шептала:

— Государыня царевна! Встань, взгляни… Мы все обмираем от страха…

Царевна поспешно поднялась с постели, подошла к окошку, быстро отдернула занавес и увидела дивное зрелище: над Москвою горела огромная, яркая звезда, а ее красноватый, прозрачный хвост, изгибаясь, раскидывался на полнеба.

— С нами крестная сила! Помилуй нас, Господи! — шептали около царевны ее боярышни.

«Метла! Метла небесная!» — думала царевна, со страхом и сомнением вглядываясь в необычайное явление и невольно припоминая тягостные впечатления сновидения.

Царевна плохо спала ночь и целое утро думала о той хвостатой звезде, которая так напугала все население теремного дворца.

Все ее видели, все о ней говорили, все толковали ее явление по-своему. И Ксения, прислушиваясь к толкам, шептала про себя:

— Господи! Избави нас от всякие напасти!

Незадолго до обеда пришла боярыня-казначея и объявила царевне, что царица Мария собирается после обеда на богомолье в Симонов монастырь и приказала передать об этом царевне, чтобы та готовилась.

— Матушка царица едет в Симонов служить молебны о победах, — сообщила всеведущая казначея, — да кстати хочет о твоей судьбе у тамошнего схимника спросить. Сказывают, что муж прозорливый и постник великий!.. Многим предсказал, и ведь как верно!..