Игорь Свинаренко - Москва за океаном

А вот отчет другого клуба — по изучению генеалогических древ. Соответственно тут изображения деревьев с дядями и прабабушками. Далее показаны достижения детских курсов нянек. Тут другие картинки: как младенцев пеленать и кормить. И инструкции с афоризмами:

"Дети — детям не игрушка! Хотя и можно с ними играть".

"Помните: вы продаете свой труд, ухаживая за детьми! Родители этих детей рассчитывают на вас".

"Спрашивайте разрешения включать радио, ТВ, магнитофон".

"Будьте вежливыми, веселыми, предупредительными".

"Убирайте за собой, когда готовите, кормите детей или играете с ними. Уходя, оставьте дом в таком же состоянии, в каком его нашли".

"Не нанимайтесь без ведома родителей! Будьте уверены в том, что ваша работа не помешает вам выполнять поручения родителей".

"Если кто хочет поговорить с вашим работодателем, отвечайте, что она занята, и предложите оставить сообщение. Скрывайте тот факт, что вы одни дома с ребенком без взрослых".

"Если даже пришел полисмен, спросите телефон офиса, куда вы можете позвонить для подтверждения. Не верьте никаким удостоверениям!"

"Чего делать нельзя:

приступать к работе, если вы больны или если ребенок болен;

опаздывать;

наниматься на работу к незнакомым людям;

забывать выполнять поручения родителей;

рассказывать истории, которые вам самим неинтересны;

читать ребенку книжки, заранее не прочитанные вами".

"Помните: истории, которые вы читаете детям, — развлечение, а не урок. Комментируя историю, показывая картинки и морализируя, вы можете запутать ребенка и отвлечь его от содержания истории".

Продолжение темы трудового воспитания — стенд детского сельского хозяйства. Восьмилетний мальчик Джон Фицджеральд выполнял программу "Помидоры". Можно полистать специальный журнал с его отчетом: "Я выращивал 38 помидоров. Они ничем не болели, но были маленькие. Им не хватало воды. Я старался их поливать чаще, но днем было очень жарко. Я узнал много о болезнях помидоров и их проблемах. Мне нравится этот проект, и я люблю выращивать".

В особом разделе отчета учитель сообщает, что Джон набрал 50 очков из 50 возможных.

И тут же лежит ма-аленький помидорчик. Сантиметров пять в диаметре. Завернутый в салфетку, он покоится на дне корзинки. И никто его не ест! Но все читают гордую надпись: "Это — помидор, выращенный Джоном Фицджеральдом".

Теперь попробуйте себе представить американское широкомасштабное празднество без автомобилей; не получается — и это правильно. Потому что, конечно, тут была огромная выставка антикварных машин. Ими было заставлено целое поле. Представьте себе все автомобильные марки, которые за последние лет семьдесят выпускались в Америке, — и весь этот ряд, с незначительными пропусками, был представлен влюбленными автовладельцами. Они сидят на раскладных стульчиках возле своих игрушек, пьют пепси-колу из холодильных ящиков и с достоинством, с сознанием своих заслуг перед страной неторопливо рассказывают желающим, как купили ржавую колымагу на помойке за 300 долларов, а потом два года неустанно приводили ее в порядок, и красили, и вылизывали, и выискивали родные детали, и вот награда — сверкающий, с иголочки, восхитительный автомобиль, хоть сейчас на аукцион!

Долго, долго ходил я по этому полю чудес. И нашел, кому адресовать свою высшую похвалу: это был автолюбитель из Подмосковья Джон Томасович, по происхождению словак. Самая замечательная машина была у него. Ford Fairlane 1957 года, retractible. Что же такое означает колючее слово retractible? Представьте себе нечто наподобие нашего черного советского "членовоза", большой удобной солидной машины. И вот вы открываете огромный багажник, а после нажимаете специальную кнопочку на панели. И девять электромоторов, включаясь поочередно, один за другим, поднимают с вашего "форда" крышу и плавными движениями укладывают ее в багажник… И перед вами — роскошный прогулочный автомобиль, на котором очень удобно ездить по Москве в дни, когда над ней по приказу Лужкова разгоняют дорогие облака…

Томасович по моей просьбе не раз гонял крышу туда-сюда, счастливо улыбаясь, и я с восторгом наблюдал за метаморфозами. Однако мне самому кнопку нажать он не доверил…

Не забыли ли мы чего из американских ценностей? Гамбургеры, револьверы, машины, трудовое и иное воспитание детей, зарабатывание денег, джаз и кантри (их там было, разумеется, полно) — вроде вся палитра на ярмарке была представлена.

Добыча медведя — редчайшее событие. Оно выпадает на долю далеко не всякого охотника даже в Москве, которая полна всевозможной дичи и славится почти непрестанной стрельбой метких москвичей и гостей Москвы, особенно в выходные дни. И вот такое счастье выпало Генри Какареке — местному охотнику.

Конечно, интересно поговорить со счастливчиком.

— Генри! Пожалуйста, коротко расскажи о себе.

— Сам я коренной москвич. Мне тридцать шесть лет. Работаю каменщиком.

— Давно охотишься?

— Да уж почти двадцать пять лет. Мне тогда как раз исполнилось двенадцать. На день рождения мать подарила мне "Винчестер-308" (она его выиграла в лотерею), я с ним до сих пор и охочусь.

— А раньше приходилось добывать медведя?

— Нет, это первый раз.

— Кто тебя научил охотиться?

— Мой отец, Генри Какарека-старший. Ему сейчас шестьдесят семь, он на пенсии. Тридцать лет назад он отличился тем, что застрелил медведя весом пятьсот фунтов (редакция его не взвешивала и потому ответственности за эту информацию нести не может. — Прим. авт.). Что редко даже для наших мест, где почти все мужчины — охотники. Я имею в виду коренных москвичей; из приезжих, конечно, какие охотники…

— А когда можно посмотреть на трофей?

— Через полгода, не раньше. Я отдал чучельнику, а там очередь, у нас же все охотники… Жаль, сезон охоты на медведей короткий — три дня всего.

— А была мысль подстрелить медведя тайком, не в сезон?

— Нет, потому что вне сезона ни азарта, ни смысла (it's not a challenge that way).

— А знаешь людей, которые охотились браконьерски?

— Нет, никого не знаю. Показывать потом трофей и хвастаться можно ведь только в случае легальной добычи медведя!

— А наказание?

— Две тыщи штрафа и на пять лет забирают охотничью лицензию. Читал в газете про одного такого парня…

— Генри! Что для тебя важнее — работа или охота?

— Будь на то моя воля, я б только и делал, что охотился. Уж как-нибудь бы прокормился. Но ведь надо счета оплачивать, вот и приходится на работу ходить…

Охота — точно главная вещь в его жизни. С первой женой Генри развелся из-за нее, из-за охоты. Жене не нравилось, что все выходные он пропадал в лесу. Она даже из принципа не ела добытой им дичи.