Игоpь Семенов - Рассказы

Я горестно вздыхаю. Мне неуютно в этом большом городе ветхих домов, накрытых с головой огромными простынями. Мне одиноко в кишках метрополитена, несущего меня навстречу неизвестности, непопробованным ПИЛИВАНАМ, неувиденным музеям, непосещенным театрам и ночным клубам. Почему? Да потому что никто, абсолютно никто не знает где все это находится. Город теней злорадно ухмыляется за моей спиной. — Что съел? — лыбится мне Театральная площадь в ответ на вопрос "Ну где же здесь ГУМ?" Ей просто некогда. Она устала объяснять каждому встречному-поперечному о том, что ГУМ находится на параллельной улице. — Но я то не каждый, я то по делу, — наивно оправдываюсь я. — Ничего не знаю, — зло отмахивается площадь и отворачивается. Но есть еще чудеса. В тот самый момент, когда я уже начинаю мокро хлюпать носом и пинать бегущих мимо прохожих по ногам, ко мне подходит милиционер. — Здравствуйте, — лучезарно улыбается форменная фуражка. — Здравствуйте, — осторожно проявляю я врожденную вежливость, и стараясь перевести разговор в сторону, спрашиваю: — Товарищ сержант, не подскажете, как мне добраться до ГУМа.

Вы не поверите, но он это знает. Как гром с ясного неба в висках у меня начинает пульсировать догадка:

В МОСКВЕ ТОЛЬКО МИЛИЦИОНЕРЫ ЧТО-ТО ЗНАЮТ.

Я еду на Арбат. Я хочу к богеме. Я желаю видеть художников-бессребреников, поэтов-альтруистов и бардов-нигилистов. Я мечтал об этой поездке, я жил ею. Новый Арбат… Старый Арбат… Как кутенок я тычусь в стены домов, читая названия улиц. Потом плюю на это занятие и отдаюсь во власть толпы. Ну куда же еще могут продвигаться этакие толпы людей, только к искусству, а значит на Арбат. И я действительно оказываюсь там. Меня выносит людское море и выплескивает на булыжники, о которых я так мечтал.

Когда друзья начинают пытать меня, на что похож Арбат. Я просто пожимаю плечами. Как объяснить им, провинциалам, на что похож БОГ. Представьте себе, начинаю я, что все жители нашего города выйдут на одну улицу, как на 1 мая. Друзья начинают пожимать плечами. А теперь, огорошиваю я их, представьте себе, что треть из них поэты и певцы, треть — художники, а остальная треть — денежные мешки. Друзья начинают кивать головами и разговор опять переходит на деньги.

Таким и встретил меня Арбат. Разухабистым, голосистым и очень меркантильным купцом. Ряды мазилок с кистями и палитрами наперебой предлагали увековечить мой гордый профиль всего за 20 баксов. Поэтов не было вовсе, а из бардов и менестрелей посреди улицы торчала только группа обросших хиппи, заунывно тянущая что-то из БГ. Зато во всю пользовался популярностью мужик с полароидом и медвежонком, за 50 тысяч и несколько секунд выдающий каждому желающему его фото с хозяином тайги. Сам хозяин тайги выглядел усталым и затасканным по рукам. Мне стало его жалко и я решил сэкономить 50000. Уходил с Арбата я уже поздно вечером, когда зажигались желтые глаза фонарей, и со всех сторон ко мне тянулись жадные тени домов. В тот день я напился больше, чем во все дни поездки вместе взятые.

Я, конечно, не театрал, но… Побывать в Москве и не сходить в театр я не смог. Я должен был увидеть кого-нибудь великого живьем. А как же, я ведь из провинции, мне надо. Я, может, потом всю жизнь вспоминать буду. Осененный этой мыслью, я кинулся на театральный киоск. Тот гордо подставил мне сначала один красочный бок, а затем — другой. — Куда есть билеты на сегодня? — просунул я голову к кассиру в окошко. — Да куда хотите, — пожала она плечами. — А на Таганку можно? — не сбавляя темпа продолжал я. — Нет, билеты кончились. — Ну тогда, в Ленком, — с видом знатока продолжал я. — Да вы что? — искренне удивились за окошком. — Заранее надо брать. — А куда можно не зараннее? — В дом киноактера, — веско произнес киоск, — там сейчас юморина.

И тут же перед моим носом оказался красочный плакат. Юморина… Жванецкий, Райкин, Вицин…… Карцев. Я очень люблю юмор. Я не могу без юмора. Я никогда не пожалею 50 тясяч денег на билет на Юморину. — Дайте! — задыхаясь от счастья обратился я к окошку.

Сжимая в кулаке серый обрывок бумажки со штампом "50000 руб.", я двинулся к морю смеха, к светлой встрече со Жванецким, Вициным и… Я несся, и город казался мне уже не таким безликим и серым. Да и о какой серости можно говорить, когда в городе живет Жванецкий или Райкин. Дом киноактера встретил меня радостным безразличием. Почему-то мне провинциалу казалось, что юморина — это много разноцветных шариков и плакатов с шутками. Наверное, я был не прав. Даже на все сто я был не прав.

Перед входом какая-то бабка продавала программки на юморину. — Зачем? — искренне пожал я плечами. — Сейчас пройду в здание и мне дадут такую же бесплатно, а не за десять тысяч. — ??? —??? Я протянул свой билет контролеру и гордо прошел в фойе. — Программку будете покупать? — обратилась ко мне контролер, — Пятнадцать тысяч. — А разве не бесплатно? — Идиот, — прошептали ее глаза, и мне стало не по себе.

В нашем далеком Новосибирске программка в любом театре выдается бесплатно. Я подошел к гардеробщику и подал ему свою куртку и пакет. — Сумки не принимаем, — торжественно ответил хозяин вешалок и плечиков. — Да вы повесьте вместе, и все дела. — Нельзя. Сумки за отдельную плату. — Пятнадцать тысяч? — издевательски посмотрел я на него. — Пять, — искренне возмутился гардеробщик.

Дальше пошло веселее. Пиво (разбавленное, мочеподобное, теплое) — 15000 поллитровый стакан, Бутерброд (с тоненьким кусочком колбасы) — 8000, пирожное (величиной с палец твердый эклер) — 6000. Единственным светлым пятном во всем этом стяжательстве был туалет. Бесплатный туалет в театре, торгующем пивом. Я даже сходил туда без всякого удовольствия, брезгливо зажимая пальцами нос.

Где-то высоко-высоко прозвенел звонок. Я ринулся искать свое место. За 50 тысяч мне достался балкон, до того пыльный и грязный, что я начал чихать. Пробравшись к барьеру, я затравленно опустил голову предчувствуя гомон многоголосой толпы. По залу лениво бродило человек десять таких же приезжих театралов вроде меня. Черт с ним, подумал я, зато Жванецкого увижу.

— Представляете себе, — громко возмутилась солидная дама в меху. — Ни Жванецкого не будет, ни Карцева. Вообще никого. — Как же не будет? — удивился ее пузатый спутник. — В программе же они есть. — Ай брось, — махнула тетка рукой. — Мне сказали что это программа на все случаи жизни. А на самом деле будут только те, кто нигде не занят. — Посмотрим, — безразлично пожал плечами дядька.

Раскрылся занавес, и на сцену выскочил потасканный, видавший виды конферансье. Он нес какую-то чушь, рассказал до такой степени бородатый анекдот и сказал до того пошлую фразу, что меня начало подташнивать. Шаркая толстыми ножками, он пригласил на сцену звезду юмора. Кого бы вы думали? Крачковскую. Я едва удержался за барьер, чтобы не свалиться в пустой зал подо мной. — Здравствуйте, дорогие мои! — радостно возвестила Крачковская, и я понял, что другого за 50 тысяч мне бы и не показали.