Максим Гуреев - Брат Каина - Авель

Вскоре началась война, и мост кайзера Вильгельма был переименован в Большой Каменный мост. Со стороны залива это циклопическое сооружение вполне могло напоминать многоярусный римский виадук, по которому в сторону центра бесконечной вереницей шли тяжелые армейские грузовики с включенными фарами.

Трамвай остановился на переезде, пропуская автоколонну.

Репетиция парада.

Манеж остро, пронзительно, до судорог слюдяной искривленной перегородки в носу, пахнет свежими опилками.

Опиум сохраняется во флаконе из толстого, зеленого, с воздушными пузырьками внутри стекла.

Увеличительное стекло.

Тигль со срезанным с мизинца ногтем и прядью человеческих волос запаян.

Электрические лампы вспыхивают одна за другой.

Старинной постройки помещение бывшего конногвардейского манежа заполняется мягким, чуть чадящим густо смазанными солидолом фитилями светом.

Глаза слезятся.

Окна запотели, и по стеклам стекает вода. Приходится расстегивать ворот гимнастерки, высвобождая забинтованную шею.

Происходит выезд конных линейных.

За выполнением строевых упражнений сапоги натерли ноги в кровь.

Обморок.

Нестерпимая вонь целлулоида из-под фуражки. Из деревянного, перепачканного чертежной тушью пенала. Из черепаховой выделки очешника. Из набитого табаком и папиросной бумагой нагрудного кармана. Из брезентовой, перекинутой поверх портупеи противогазной сумки. Из киноаппарата "Арнольд и Рихтер". Это устаревшая модель: с медной вытяжной трубой, механической грейферной коробкой, изрядно царапающей пленку, и видоискателем в форме иллюминатора от логарифмической линейки.

Вот киноаппарат установили посреди манежа на деревянном, специально для того сколоченном помосте, обтянутом по такелажу красной тканью, и приготовились снимать репетицию парада на пленку.

Говорили, что перед самым началом второй мировой войны профессия киномеханика была наиболее почитаема высшим руководством рейха и приравнивалась к колдовству.

Предпочтение отдавалось 35-летней Лени Рифеншталь из местности, именуемой Швабинг. Она ходила в высоких мужских ботинках на шнуровке, байковых, баварского типа шароварах, нарочито грубой вязки шерстяном свитере с отложным "горлом", в синей, надвинутой на самые глаза туго затянутой косынке с приколотым к ней значком членства в партии НСДАП. Лени увлекалась плаванием и "сокольской" гимнастикой, а потому имела необычайно развитые плечи, плоскую грудь и мощные икроножные мышцы, позволявшие ей подолгу стоять на пальцах ног, вытянувшись, не дыша перед окуляром видоискателя. Другой же глаз приходилось закрывать округлой формы черной картонкой.

В то время Лени Рифеншталь снимала знаменитый фильм "Триумф воли".

По окончании репетиции парада было разрешено снять головные уборы и перекурить.

Свет погасили, и электрические лампы начали остывать.

Пропустив автоколонну, трамвай двинулся дальше.

- Скоро праздники, а настроение почему-то непраздничное,- подумал вслух сидевший на соседнем, обшитом вагонкой топчане старик.

На следующей остановке он вышел. Авель увидел, как встречавший его мальчик, видимо, внук, усадил старика-суховея на велосипед, с рамы которого свисали оборванные и проржавевшие струны ручных тормозов, и они исчезли в подворотне.

Авель сразу вспомнил своего брата, такого же беспомощного, с дрожащими от болезни руками, с напоминающим опиленное дупло подбородком, и засмеялся.

Кондуктор, к голове которой были прикручены вызолоченные дешевой фольгой сухие потрескавшиеся бублики, внезапно проснулась и, решив, что проехала остановку без объявления, стала зверски тереть глаза, истошно кричать: "Садовая! Садовая! Следующая - ДК первой пятилетки!",- а потом и закашлялась кровью.

Трамвай повернул к консерватории, миновал ее, потом проехал еще несколько кварталов, застроенных однообразными, почерневшими от сырости доходными домами, и вышел к Обводному каналу. В неподвижной, цементного цвета воде с плавающими на поверхности деревянными ящиками из-под патронов отражалась кирпичная, перетянутая стальными кольцами труба, из которой валил густой, слоистый пар.

Да, Авель вспомнил, как однажды, лет пять тому назад, мать рассказывала ему о его деде, своем отце, в 1939 году участвовавшем в велопробеге по маршруту Судак - Феодосия. В поселке Планерское специально для рабочих земснарядов, добывавших песок на строительство Феодосийского порта, был проведен митинг. Впрочем, поселок имел и другое название "Коктебель", происходившее от тюркского, начертанного на гробнице пророка Ездры словосочетания - Ге Тепе Или - "Край Синих Холмов". Иначе говоря, Край Вечности.

Парк Вечности.

Воздухоплавательный парк.

Митинг было решено провести на горе Планеристов - совершенно плоском сланцевом городище, скорее имевшем форму длинного, покрытого мятой глиняной скатертью-плащаницей стола-реликвария, на котором по традиции Древней церкви было принято устраивать погребальные трапезы.

Свое название гора получила еще в 20-х годах из-за проводившихся здесь летных соревнований. Также в основании килового холма находился некрополь погибших планеристов - запутавшихся в буксировочных тросах или стропах парашюта, раздавленных огненным воздушным потоком, ушедших вместе с металлической, клепаной машиной под воду, задохнувшихся в облаках горчичной пыли, ослепших во время прямого полета на солнце, зарубленных пропеллерами аэропланов, попавших в грозовой фронт и оглохших оттого, замерзших, сгоревших, не сумевших посадить планер на резко обрывающийся каменным уступом отрезок гравийной дороги.

Так вот, по бревенчатым взвозам участники велопробега поднимались на гору Планеристов, где их уже встречали духовой оркестр и выстроившиеся шпалерами мотористы из самокатной роты, расквартированной тут при строительстве поселковой электростанции.

Отец матери приехал тогда в Коктебель во втором десятке участников, потому что на перевале Сюрю-Кая у него сломался велосипед и пришлось самому менять заросшую смазкой цепь и чугунные номерные педали. Поглазеть на поломку собрались изумительно зеленоглазые мусульмане, ютившиеся около перевала в кувуклии, сложенной из желтых осыпающихся плит известняка, с пряно пахнущими испражнениями неповоротливыми сколопендрами на низком потолке.

Жара.

По лицу стекает густой, как лампадное масло, пот. Вот, горячий.

У некоторых зелень в глазах была даже водянистой, пурпурной, с переливами.

Они кланялись. Рты их были затянуты грязными, растрепавшимися от долгого ношения полотенцами. Воды не было.

Пустыня.

Во дворе, перед кувуклией, на скамьях лежали завернутые в циновки мертвецы. Высохшие на полуденном солнце, они не нуждались, совершенно не нуждались в захоронении в земле.