Гусейн Гусейнов - Солнечный огонь

Не уставая рекламировать себя, как древнейший цивилизованный народ, они выказали в своем поведении, в частности в Закавказье, черты глубокой варваризации. Утратив себя, как народ, превратились в толпу, проявившую самые низменные, разрушительные и преступные инстинкты на длительном протяжении времени (выделено мной - Г.Г.).

Рассеянный на больших территориях этнос, лишившийся много столетий назад своей государственности, пронес сквозь века миф о "великой Армении от моря до моря", миф, ставший почвой для последующего объединения в толпу варваров, готовую на любые преступления ради достижения иррациональной мечты.

Когда во второй половине XIX века, особенно после болгарского восстания, армянские "теоретики государственности" впервые активно заговорили о необходимости обретения "национального счастья в политическом сосуде", они тем самым дали мощный импульс к объединению тех, кто пока в одиночестве и без всякой программы пребывал в "заоблачных мечтаниях" насчет будущего армянского государства. Но если те же Назарян и Спандарян, стоявшие у истоков кровавой реализации мифа, не говорили о возможном географическом расположении Армении (Спандарян даже сожалел: "если бы армяне жили на одной территории, хотя бы в рабстве, они все-таки имели бы будущее..."), то в армянском издании "Порц" за 1876 год вполне определенно писали о необходимости создать объединенную Армению на территории Турции. Григор Арцруни в своем "Мшаке" из Тифлиса прямопризывал турецких армян восстать против Оттоманской Империи с целью добиться освобождения.

Правда, турецкие армяне, как пишет Э.Оганесян из Института армянских проблем (Мюнхен), не только не восстали, но и не думали о восстании. Люди еще не были организованы в "варварскую толпу" и, видимо, вполне рационально оценивали последствия от реализации подобных авантюрных призывов. Сами же здравомыслящие армяне ответили Арцруни на страницах другого издания "Мегу Айастани": "С огнем играть нельзя... Если плохо обстоит дело в Турецкой империи, то это дело самих "народов" Турции - армян, курдов и ассирийцев покончить свои счеты со своим плохим правительством, совместными силами и без различия национальности".

"Какое мы имеем право требовать крови турецких армян, ставить на карту их настоящее и будущее и, сидя у себя дома, распоряжаться ими?" - трезво вопрошали в "Мегу Айастани", пытаясь осадить фанатика Арцруни.

Но вот уже буквально через два года, после Берлинского конгресса 1878 года, где присутствовала армянская делегация (Хримян, Нарбей, Папазян), идеи вооруженного восстания становятся главенствующими в слое тех образованных армян, которым предстоит стать ядром будущей секты - Дашнакцутюн. Определен и инструментарий деятельности: "язык слез" (агитация, пропаганда, дипломатия, привлечение на свою сторону общественного мнения в России и на Западе) и "меч" (террор, вооруженная борьба).

Начало рождения Дашнакцутюна - 1890 год, когда разрозненные "кружки" интеллигенции в Тифлисе не без споров наконец объединились, и, что особенно примечательно, - вопрос о какой-либо программе объединения долгое время оставался открытым. "Главное - не в словах, а в деле, - настаивали "отцы-основатели", вроде Заваряна. - А дело мы будем вести так, как того сами захотим, не ограничивая себя никакими идеологическими формулами".

В этих словах явлено важнейшее качество Дашнакцутюна! Сколько бы впоследствии ни принималось программ и резолюций на различных дашнакских сборищах, сущность, заложенная в основание этой воинствующей тоталитарной секты, оставалась неизменной. "Дашнакская партия родилась из дела, оформилась в деле, была и осталась партией дела. Ее самобытность и национальный образ проявились именно в этом", - писал видный дашнак В.Навасардян, подчеркивая, что они, дашнаки, "фанатики дела". Они и вели свое "дело", как "сами хотели", кооперируясь то с Россией, то с Турцией, заигрывая то с Европой, то с Америкой. А технологии "дела": "слезы" - на экспорт, "меч" - для чужих - тоже стали своеобразным знаком армянской самобытности и "национального образа", если без обиняков называть вещи своими именами.

Политическую беспринципность дашнаков можно было бы высмеять или поставить им в вину, если бы они действительно представляли собой политическую партию. Но они таковой не являлись. Об этом определенно писал один из крупных дашнакских вождей О.Качазнуни в 1923 году в докладе, представленном на конференцию заграничных органов Дашнакцутюна в Бухаресте. Кстати, про этот примечательный документ в обширной двухтомной истории дашнакства "Век борьбы", написанной Э.Оганесяном (издана в Москве в 1991 году), практически ничего не говорится. Многозначительный факт, не правда ли? А не говорится потому, что Качазнуни сделал попытку критически осмыслить некоторые вехи дашнакской дея-тельности. Но, как мы помним, "живущими в мифе" рефлексия категорически отторгается. Качазнуни же не только вывел на свет этот миф, но и прямо указал, что обнародованные в виде меморандума весной 1919 года на Парижской мирной конференции территориальные притязания дашнаков являются мифом. Он писал: "Проектировалось и требовалось обширное государство, Великая Армения с Черного моря до Средиземного, с Карабахских гор до Аравийских пустынь". Качазнуни называет это абсурдом! А участник конференции английский премьер-министр Ллойд-Джордж в своей книге "Правда о мирной конференции" - "анекдотами".

И тем не менее дашнаки, одержимые "коллективной галлюцинацией", решили именно под такую территорию получить охранный "мандат Америки". Президент Вильсон пошел у них на поводу (такова была сила армянского пропагандистского напора и внушения) в 1920 году, испросив у конгресса разрешения к принятию этого мандата. Однако сенат оказался более здравомыслящим, чем президент, увлекшийся защитой "несчастных армян" и едва не заработавший на этом импичмент. 1 июля 1920 года большинством в 52 голоса против 23-х сенат отклонил ходатайство Вильсона.

Определяет Качазнуни и сущность Дашнакцутюн: это не политическая партия, а организация заговорщиков. На современном социо-политическом языке - тоталитарная секта, где в основе - "профильтрованный кадр, сильный духом, непоколебимый, верующий слепо, способный на всякие жертвы, бесстрашный и не останавливающийся ни перед чем" (все определения Качазнуни, и он знал, о чем говорил!).

Только напрасно он предупреждает своих сподвижников, что "армянский народ не сырой материал для Дашнакцутюн". Тот народ, который он сам характеризует, как "темный, грязный, скрытный, самовлюбленный и корыстолюбивый", - именно сырой материал для собирания в слепую толпу, фанатично зараженную вожаками дашнакским делом. Делом, которое, в их понимании, будет жить вечно, хоть и поставленное на иные рельсы другими силами. Неважно, как силы эти будут называться, для дашнака Качазнуни вообще несущественны названия, пусть даже большевиками... Унаследовав дашнакское дело, т.е. дашнакский миф, восприняв долговременные цели дашнаков, они естественным образом мимикрируют, получат отметину той же печатью тайных интриг, национальной нетерпимости, агрессивных мечтаний. И в придачу - весь инструментарий и технологии дашнаков: политику "слез" и "меча".