Рагим Гусейнов - Ключ дома твоего

- Да, кстати, все время хотел спросить, как ты собирался заставить наших сотрудников, отвезти тебя в Казах?

- Очень просто, сказал бы, что хочу сдать для них все награбленное мной золото.

- И что?

- Сказал бы, что золото лежит в одной из могил на кладбище. Как думаешь, отвезли бы ваши меня туда, куда попросил?

- Отвезли бы, - улыбнулся Шямсяддин. - Не поверили бы, но отвезли, на всякий случай.

Ну, а дальше, когда обман бы раскрылся?

- Там видно было бы, но живым бы я оттуда не вернулся.

Шямсяддин замолчал, оба они знали, зачем едут в Казах, но грусти не было, наоборот, они чувствовали в душе какой-то подъем, словно ехали на праздник.

Особенно возбужден был Гара Башир. Не ожидал он, что будет так волноваться. Понимал, что эта поездка не избавит его от боли и приближающейся с каждым днем все ближе и ближе смерти, но, если это неизбежно, ему хотелось, чтобы это случилось там.

В Акстафу, что находится в нескольких километрах от Казаха, поезд прибыл с небольшим опозданием. Шямсяддин и Гара Башир сошли с поезда, и, когда он тронулся, окутав их густым дымом и паром, исходившим от паровоза, они медленно двинулись в сторону здания вокзала. Вещей в руках у них почти не было, за исключением небольшого портфеля, который нес Шямсяддин.

Оставив Гара Башира на скамейке, Шямсяддин пошел искать повозку. Он не боялся, что кто-либо узнает Гара Башира, уж больно сильно болезнь изменила его, и если он сам не назовется, никто не признал бы в нем некогда знаменитого гачага. Отсутствовал он не долго, около часа. Шямсяддина хорошо здесь знали, и, зайдя в отделение милиции, он вскоре получил в свое распоряжение до завтрашнего дня небольшую коляску, правда, очень старую, с небольшой каурой лошадкой. Это был фаэтон, не полностью развалившийся, десятки раз латанный, подшитый и обновленный. Гара Башир, садясь в него, рядом с Шямсяддином, наверное, сильно удивился бы, узнав, что это была та самая красивая коляска, уносившая много лет назад, по просьбе Гара Башира, маленькую Лейли из отцовского дома в Вейсали.

Они ехали по знакомой для обоих дороге к родному селению Гара Башира. Ехали долго не потому, что дорога была длинной, просто Гара Башир часто просил остановиться и задумчиво глядел то на вершину холма, что высилась невдалеке, то на долину, простирающуюся внизу, когда коляска достигла вершины перевала. Всю дорогу он молчал, погруженный в свои думы, только когда подъехали они к Архачаю, Гара Башир оживился.

- Остановимся здесь, - попросил он и с трудом сошел с коляски. Не скрывал он больше своих слез, когда опустился на колени перед водами Архачая. Зачерпнул в ладони воды и омыл лицо, так, как снилось ему все эти долгие годы, сверху вниз, сверху вниз, потом окунул лицо в воду и стал пить, долго, но не жадно. Смакуя каждый глоток, ощущая его живительную влагу, пробуя ее на вкус. Пусть говорят, что вода безвкусна и везде одинакова. Неправда это. Воду родной стороны человек всегда различит. Она пахнет детством, материнским молоком, первым поцелуем любимой.

- Спасибо тебе, Шямсяддин. Теперь мне смерть не страшна.

До кладбища Вейсалов они доехали часов к четырем полудня. Шямсяддин помог Гара Баширу спешиться и повел его мимо стоявших, как часовые на параде, старых могильных плит. Казалось, они привстали, встречая своего знаменитого сородича, а он шел, поддерживаемый Шямсяддином, и здоровался с ними, как с живыми.

- Здравствуйте родные. Простите, что долго не мог вас навестить. Простите мне мою вину,- шептали губы его.

Могилу отца он нашел быстро, но где же могила матери, в растерянности оглядывался он по сторонам.

- Мы похоронили ее здесь, я помню, невдалеке от отца.

Но не было рядом другой могилы, только несколько холмиков, возможно, в одном из них и была она, но в каком, не сказал бы никто. Каждому поклонился Гара Башир, над каждым прочел он "Ясин", у каждой могилы попросил он прощения.

Долго еще ходил по кладбищу Гара Башир, пока не нашел наконец то, ради чего он и возвращался сюда, могилу любимой женщины своей - Бадисабу-ханум. Опустился он перед ней на колени, долгим поцелуем припав к холодному камню.

- Пришел я, как и обещал тебе, Бадисаба, только ты, к сожалению, не дождалась. Ну ничего, любимая, скоро свидимся, устал я ходить по этой земле один, без тебя. Дети твои живы, здоровы, как и обещал тебе, вывез я их в Турцию. У них все хорошо. Есть работа, есть дом. Сыты они и здоровы, только тебя нам всем не хватало. Правда, одного внука твоего, маленького Максуда, прости, не уберег, унесли его воды Аракса, нигде его не нашли мы, даже могилы его не осталось на этой земле. Да спасет Аллах его душу. Прости.

Помнишь тот день, как прощались с тобой? Ты лежала в жару, а я торопился. Красные уже заходили в село. Я бы не ушел тогда, сама знаешь, смерти я никогда не боялся. Бился бы до последнего патрона, но ты заставила меня поклясться на Коране, что спасу детей наших, и пока не будет у них все в порядке, не вернусь к тебе. Перекинулись несколькими словами, поцеловались на прощание и разошлись. Разве таким должно было быть наше прощание? Нет. Если бы ты знала, Бадисаба, сколько раз после этого я в душе повторял тот миг, какие слова я находил, чтобы признаться тебе в своей любви, благодарил тебя за все прожитые вместе годы. И если бы Аллах совершил чудо и была бы возможность мне вернуться назад, в молодость, я бы согласился, но только при одном условии, что там я снова увижу тебя. Вернулся бы я только, чтобы снова все повторить.

И все же, благодарен я Аллаху, что не видишь ты меня сегодня таким: слабым, истощенным болезнью. Хорошо, что в твоей памяти я остался прежним Гара Баширом, скалой посреди долины, а не пожелтевшим листком высохшего дерева, трясущимся под порывом ветра. О Аллах, велика мудрость твоя!

Ты была мне хорошей женой, верной подругой, любящей матерью для своих детей. Моя вина, что не было меня рядом, когда тебя призывал к себе Всевышний. Не смогла ты в свой последний миг, по обычаю нашему, проститься с мужем своим, не дали мы друг другу последнее благословение. Тогда, говорят, и умирать человеку бывает легче. Но знай, Бадисаба, тебе этого не нужно было. Каждый день с тобой и без тебя я благодарил Аллаха, что ты была в моей жизни. Каждый раз, становясь на утренний намаз, я посылал тебе свои благословения...

Долго еще сидел на могиле своей любимой Бадисабы Гара Башир. Солнце уже садилось, и холодом потянуло с гор, но не чувствовал ничего Гара Башир, неотрывно глядя на серый гладкий камень, стоящий у изголовья могилы, и осторожно поглаживая небольшой холмик, словно боялся ее разбудить.

Все это время Шямсяддин стоял в стороне, слезы душили его, видя горе Гара Башира, но не утешал он его. Человек должен выплакаться здесь. Цветам нужна вода, могилы орошаются слезами. Воздев в последний раз руки к небу, еще раз поблагодарив Аллаха за все, что он ему дал и попросив у него прощения за все прегрешения, что он совершил, или подумал в мыслях, Гара Башир с трудом поднялся на ноги.