Лидия Чарская - Заслуженное счастье

Ия взглянула еще раз на Валерьяна. Он казался искренним.

— Хорошо, — додумав с минуту, произнесла молодая девушка, — хорошо, я постараюсь достать вам эти деньги. Что y нас сегодня? Понедельник? Завтра, может быть, вы получите их, но с условием — в пятницу перед закрытием магазина вы мне принесете их, Валерьян Юрьевич, обратно!

— Но, само собой разумеется, что принесу. Как можете вы сомневаться в этом. Я же дал вам мое честное слово!

— Хорошо. — Завтра приходите в двенадцать часов. Постараюсь, хотя и не наверное помочь вам. A теперь велите остановиться вот y того домика. Мы доехали. Я уже дома.

И Ия, едва пожав руку молодому князю, выпорхнула из пролетки.

— Ия Аркадьевна — вы ангел… Вы — само великодушие… Вы — героиня! — послал ей вдогонку Валерьян.

Но ода уже не слышала ничего. «Завтра же попрошу на три-четыре дня y Донцова эти несчастные деньги. И если Илья Иванович разрешит»… — думала Ия.

На этом обрывались её мысли… Надя и Жура, встретившие ее y дверей, уже повисли на её шее, лишая возможности думать о чем-либо ином, что не касалось их. Из столовой спешила Зинаида Юрьевна. Ей Ия не обмолвилась не словом о визите Валерьяна, уважая просьбу последнего сохранить строжайшую тайну об их нынешней встрече.

Теперь да короткие часы домашнего отдыха она забыла все свои заботы и тревоги.

И только ночью, когда Зинаида Юрьевна уже спала с детьми, Ия все еще ворочалась, встревоженная, в своей постели, терзаясь исходом завтрашнего разговора с управляющим и невозможностью спасти от неприятности старого князя.

И только под утро на заре, уснула она в эту ночь.

Маленький, толстенький Илья Иванович, тяжело пыхтя и посапывая носом, сидел в кассе перед Ией и глядел с заметным недоумением ей в лицо. A Ия, спокойная, уравновешенная, как всегда без малейшей тени смущения в чуть побледневшем за бессонную ночь лице, говорила своим ровным голосом;

— Я понимаю, что моя просьба дика, чересчур смела и может вам показаться даже дерзкой, но, Илья Иванович, я прошу разрешить мне взять эти деньги на четыре дня только и не ради себя, не из каприза или случайной прихоти, a ради спасения человека, достойного и благородного, которому всем обязана моя семья. Конечно, нужно иметь много доверия ко мне, чтобы позволит мне воспользоваться этой суммой яз кассы. Я это понимаю отлично. Вы же почти не знаете меня. Вы и так оказали мне большое внимание тем, что при зачислении меня на место не взяли даже залога, благодаря протекции Зинаиды Юрьевны и… Я это умею верьте, мне, ценить… Теперь прошу вас увеличить это доверие и помочь мне выручить из беды моего родственника.

Ия замолкла и подняла на управляющего свои честные прямые глаза. Эти глаза никогда не лгали. Они, как нельзя лучше, отражали её светлую и большую душу. Илья Иванович глубоко заглянул в их чистую кристальную глубину: «Вот девушка, — думал од в эту минуту, — которая могла бы, не говоря мне ни слова, взять y меня из кассы несколько сотен рублей и не сделала этого. Она чистосердечно обратилась ко мне с просьбой. Надо такую честность ценить и поощрять. Тем более, что Басланова не чета другим здешним. Она из хорошей, благородной и патриархальной семьи и деньги отдаст наверняка».

И тут же Илья Иванович решил выручить Ию, дав ей разрешение вынуть до субботы необходимую ей сумму и посоветовал при этом девушке не рассказывать никому из сослуживиц о её займе.

— Только уж потрудитесь к субботе, чтобы денежки были на лицо, — произнес он в заключение. — И расписочку мне дайте для всякого случая.

— Конечно, дам расписку, — весело отвечала девушка и стала горячо благодарить старика.

Тяжелое бремя скатилось сейчас с плеч Ии. Теперь старый князь, Юрий Львович, не узнает ни о чем и ничто не нарушит его благополучия и спокойствия.

Передавая конверт с деньгами Валерьяну, Ия взяла с него два слова. Одно — возвратить деньги не позже пятницы вечера. Другое — никогда больше не играть на скачках, ради его старика отца.

И Валерьян поклялся ей тут же исполнить все, что она от него требовала. Попутно рассыпаясь в благодарностях, благословляя Ию, он божился ей в том, что с нынешнего дня не переступит порога тотализатора скачек и так лебезил и заискивал перед девушкой, что окончательно опротивел своей приторностью Ии и та была рада-радехонька, когда непрошенный «братец» исчез из её клетушки-кассы.

Какой пестрой по смене переживаний проходила для Ии эта неделя! Озабоченная, задумчивая возвращалась теперь девушка в их «хибарку» на Васильевском острове. И ни Надя, ни Жура, ни участливые вопросы Зинаиды Юрьевны не могли развлечь ее, ни вызвать на откровенность. Когда Ия брала деньги под расписку y Ильи Ивановича, то ни на минуту не сомневалась в порядочности Валерьяна. Од казался таким искренним и несчастным в те минуты. Девушка не могла не поверить ему. Теперь же, по мере приближения срока отдачи, сердце Ии стало все чаще и чаще сжиматься каким-то неприятным тяжелым предчувствием. A что если он не отдаст? Что если обманет? Ведь если она и знает молодого князя, то с самой нелестной для него, невыгодной стороны. Его поступок с Катей, его льстивое при последней их встрече отношение к самой Ии, все это, вместе взятое, давало довольно отрицательный тип её молодого родственника. И все-таки, в глубине души Ия надеялась на благоприятный исход дела.

— Он отдаст. Не может быть, чтобы не отдал! Ведь он заверял меня своим честным словом! — мысленно успокаивала себя молодая девушка.

В таких сомнениях прошил вторник, среда и четверг. Наступила пятница. Молодая Басланова плохо спала в ту ночь. Со смутным чувством какого-то грядущего бедствия поднялась она неспокойная, с сильной головной болью в пятницу утром. Нехотя проглотила стакан кофе, поданный ей Дашей, исполняющей теперь роль не только няньки, но и кухарки, и домоправительницы, и отказавшись от завтрака, приготовляемого для неё каждое утро, спешно вышла из дома. Убийственно-медленно тянулся весь этот день для Ии. Каждый раз, как отворялась дверь магазина и входили покупатели, она невольно вздрагивала и обращала глаза к входу. — Не Валерьян ли? Но его не было. Впрочем, помня обещание юноши быть y неё вечером, Ия была более или менее спокойна днем. Но чем ближе подходил назначенный час, тем сильнее, и мучительнее становилась её тревога.

Стрелка на часах показывала половину восьмого вечера, когда дошедшая до последней степени мучительного ожидания, девушка уже не отрывала глаз от дверей. Валерьяна все не было. Пробило восемь. Последние запоздавшие покупательницы торопились уходить со свертками и картонками из магазина. Продавщицы гурьбой направились за перегородку, где они прятали свое верхнее платье. Оттуда доносился их веселый смех и живая, бойкая болтовня.