Мирза Ибрагимов - Наступит день

- Не знаю, ханум. Этого я еще не испытал. Но мне кажется, что по-настоящему любящие друг друга люди внешне сдержанны в проявлениях своих чувств.

- Значит, при встрече они молчат, вздыхают, а оставшись одни, отдаются мечтам и, может быть, плачут, да? - насмешливо перебила его Шамсия.

- Примерно так...

- Это и есть настоящая любовь?

- Во всяком случае это - признак подлинной любви.

- В таком случае поздравляю вас, господин учитель! Одна из первых красавиц нашего города испытывает к вам нечто подобное.

Фридун вопрошающе взглянул на нее.

- Да! Да! Не удивляйтесь! - продолжала девушка. - И не спрашивайте, кто она. Все равно не скажу. Пусть эта любовь останется нераскрытой. Так она разгорится еще сильнее... Догадайтесь о ней сами.

- А я этим не очень интересуюсь, ханум, - спокойно ответил Фридун.

- Ну хорошо, я сама скажу вам, хотя вы и стараетесь быть таким равнодушным. Обещайте лишь мне за это, что дружба наша будет верна и постоянна... и, что бы со мной ни случилось, я смогу вас видеть, учитель, когда это мне будет нужно. Ничего иного мне от вас не надо. Обещаете?

- О подобном обещании скорее должен просить вас я. А дружеские чувства бедняков и так бывают постоянны и крепки.

- Ну и прекрасно. Тогда я скажу вам. Девушка, которую вы так отметили своим вниманием на моем вечере...

Фридун тотчас же вспомнил Судабу.

Многозначительно посмотрев на Фридуна, Шамсия добавила:

- Она и влюбилась в одно сердце из тысячи сердец.

- В кого? - спросил с удивлением Фридун.

- Ну конечно, не в меня.

И Щамсия весело расхохоталась, но потом снова серьезно продолжала:

- Если бы вы знали, что творится с бедной девушкой. Бывает у меня чуть не каждый день. Услышав шаги за дверью, приходит в страшное волнение. Наконец, однажды, не выдержав, она спросила меня: "Почему не видно вашего учителя, дорогая Шамсия?" Я ответила, что вы серьезный молодой человек и с головой погружены в науку. И еще я спросила: "Он понравился вам, милая Судаба?" Она вся вспыхнула, но ответила: "Да, Шамсия, это благородный, умный и простой человек". Тогда я решила обязательно устроить вашу встречу. Вот почему и потревожила вас сегодня, дорогой учитель.

Фридуну показалось, что Шамсия затеяла все это просто для того, чтобы развлечь себя, как это нередко делают богатые бездельники.

- Вы хотите сделать меня участником спектакля, ханум? - сказал он серьезно. - Я согласен и сыграю порученную мне роль, но только в заключение объявлю Судабе-ханум, что вы решили поразвлечься.

- А что вы думаете?! Ведь это в самом деле интересное зрелище: принцесса, дочь министра - и бедный студент! Да еще из деревенских! язвительно воскликнула Шамсия.

Фридун заметил ревнивый огонек в глазах девушки, и ему стало ясно, что Шамсия собралась отомстить за боль, причиненную ей в памятный вечер, когда сам Шахпур танцевал с Судабои.

- Вы нехорошо поступаете, ханум, - сказал он. - Мстить за мелкую неприятность... Я верю, что в вашем сердце нет столь низменных чувств.

Шамсия вспыхнула.

- А это хорошо, что она играет моей жизнью?

И девушка закрыла лицо руками.

- Если есть серьезное чувство, - стал утешать ее Фридун, - все это сущая мелочь, потому что подлинная любовь далека от измены. Когда два молодых сердца связаны подлинной любовью, может ли это повлиять на них, дорогая Шамсия-ханум?

Но этими словами Фридун только задел девушку за живое. Она печально поникла головой. В таком несвойственном для нее состоянии Фридун видел Шамсию впервые.

- В этом-то и весь вопрос, дорогой учитель, - прошептала девушка. Существует ли она, эта истинная любовь? - Или вместо нее одна забава, игра человека из царского дома?..

И, заплакав, девушка вышла из комнаты.

Фридун смотрел на шелковые драпри, на великолепную мебель, на изысканные рисунки ковра и думал о том, сколько грязи, тайных мук и терзаний кроется подчас за всей этой роскошью. Как в тесной клетке, чувствовал он себя в этой надушенной гостиной. Он встал и почти невольно распахнул окно.

- Ах, Судаба! - неожиданно донесся до него голос Шамсии. - Добро пожаловать, дорогая! Как я вам рада!

- А я думаю, Шамсия, что порядком надоедаю вам, хотя вы и встречаете меня словами: "Добро пожаловать!"

- Что вы, ханум! Я страшно рада!

И девушки вошли в гостиную.

Фридун поднялся им навстречу. На лице Судабы отразилось волнение.

Они сели. Фридун украдкой взглянул на только что плакавшую Шамсию. Та успела умыться, напудриться, подкрасить губы. От недавних слез и горя не осталось и следа.

- Как вы себя чувствуете, ханум? - спросила Шамсия, обращаясь к пришедшей. - Как ваш батюшка?

И в выражении ее лица и в голосе Фридун не нашел никаких внешних признаков раздражения.

- Спасибо. Здоров и батюшка. Но вот в последние дни сильно расстроен...

- А что с ним?

- Вы, наверно, слышали, дорогая Шамсия, о новой организации? Батюшка даже показывал мне книжку. Ужасное дело! Его величество потерял покой, требует хоть из-под земли добыть виновников.

Этот случайно возникший разговор взволновал Фридуна.

Ведь он имел возможность узнать о том, что думают придворные круги по этому поводу, а главное, какие собираются принять меры против "преступников". Интересовало его мнение и самой Судабы.

- Вы читали эту возмутительную книгу? - спросил Фридун девушку.

Судаба подняла на него выразительные, ясные глаза.

- Да, читала! - проговорила она просто. - Должна признаться, что она написана с большой смелостью и очень интересно. Боюсь, что логика в ней так сильна, что, прочитав несколько таких книг, можно и в самом деле понять большевиков. - Огонек какого-то задора, смешанного с вызовом, блеснул в глазах девушки. - Если эта книга написана без всякого иностранного вмешательства, и голос ее дрогнул, - то я назвала бы таких людей героями. Я убеждена, что, взяв на себя подобное дело, эти люди заранее видели себя стоящими у виселицы. Разве это не героизм?

- Извините, меня, ханум, - сказал Фридун, решив поглубже испытать девушку. - Неужели героизм вы ищете среди изменников и предателей родины?

- Кого же вы называете изменниками и предателями родины? - ответила Судаба, смело взглянув на него. - Я же заранее поставила условие - если они не продались иностранцам. Граждане вовсе не обязаны думать точно так же, как думают их правители. Не будьте так несправедливы к этим людям... Или вы метите в министры?

- Нет, ханум. Я не гожусь в министры.

- Почему? Ведь вы, кажется, рассуждаете так же, как они?

- Потому, что у меня неподходящее для этой должности сердце. Боюсь, что, став министром, я вероятно, смягчил бы участь преступников, которых вы называете героями.

- Да, тогда, господин учитель, во всей стране, возможно, не оказалось бы ни одного преступника, - ответила девушка и продолжала: - Вчера у меня вышел большой спор с отцом. Он говорит, что все зачинщики этого дела должны быть пойманы и повешены. А я ему прямо сказала, что он хочет запачкать руки в крови невинных. Я имела смелость сказать, что, во-первых, ему не удастся поймать этих людей... Видно по всему, что они достаточно умны и предусмотрительны. Такие легко в руки не даются. А во-вторых, сказала я, продумайте то, о чем они пишут, и может быть вы поймете, что во многом, очень многом, они правы.