Александр Яковлев - Голоса над рекой
- Название:Голоса над рекой
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Александр Яковлев - Голоса над рекой краткое содержание
Голоса над рекой - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Я проклинаю эту баню,
И день субботний, и санчасть,
Все, что легло меж нами гранью
И воду льет на нашу, страсть!
Я вообще-то сам очень вирши люблю, стихи разные. Много в лагере на память выучил, наизусть. Ваш папа тоже много мне стихов наизусть рассказал - в лазарете, когда от пеллагры поправлялся. Я запомнил одно, редкое, знаете, стихотворение, послушайте:
Захотелось солнечной
Наконец-то встречи...
Минутку! Так.
Захотелось солнечной
Наконец-то встречи,
Редкостной, до полночи,
Долгой, долгой речи,
Захотелось... захотелось... захотелось...
Стоп! Не помню! Забыл, подумать! "Захотелось..." Их виль, я хочу... нет, не помню... Иона забыл! Ай-яй-яй! Но - факт...
Знаете, там какой-то ПОНЕДЕЛЬНИК есть, какой-то очень хороший, особенный... не помню... Вы знаете? Нет? Спросите папу!
У нас тут раввин сидел, - без перехода продолжал Иона, - "так Мирочка захотела с ним поговорить, потому что у нее дед тоже раввин был, духовный раввин Белостока.
Я говорю: "Простите, ребе, тут одна дама хочет с вами немного познакомиться и пару слов поговорить". Так он до того разозлился, ужас. Говорит: "У меня дома своя дама есть". Все, знаете ли, долго смеялись, но его вскоре расстреляли.
Почему? Ну-у... как бы сказать... нам об этом не докладывают...
А папа рассказывал вам о своей встрече с Ронисом, из-за которого его арестовали?
Да, было... Было на одном этапе, давно, почти в самом начале...
Была ночь. Папа проснулся и видит: здравствуйте, Ронис лежит. Рядом, на нарах.
Спит себе. Пригнали новый этап. Ваш папа схватил нож, знаете, обыкновенный столовый нож и бросился на Рониса. Да-да, ваш папа бросился с ножом... немножко смешно... собрался зарезать... Ронис открыл глаза, испугался до смерти, а папа говорит: "Это ты погубил мою семью, моих деток? Ты! Ты! Что ты со мной сделал?
За что? Как ты мог?" И, понимаете, ножом над ним! А Ронис говорит: "Ты не знаешь, что они со мной делали!" И заплакал. У папы нож из рук выпал, он ушел от Рониса и, представьте, уснул. Утром проснулся - Рониса нет, этап угнали, а на папе дорогая шуба на меху и богатая меховая шапка Ронис свое все оставил, а сам в папином ушел - в телогрейке и треушке... Но у папы все тут же забрали, и он все потом удивлялся, как же Ронис в такой роскоши столько этапов прошел, но - факт...
А Галина Серебрякова, писательница? Знаменитость. Наши дамы по 58-й буквально кинулись к ней, были счастливы, что она к нам прибыла, но, представляете, разочаровались... Что уж там вышло, не знаю, но... не тот алмаз... плохо о ней говорили... Бывает... А знаете, психбольницы от нас совсем близко, так там..."
Отец был рад, что она теперь ПОФОРСИТ в институте! Он говорил не "сапожки", а "сапожки'"...
А у нее все вертелось и вертелось в голове: "Захотелось солнечной, наконец-то, встречи"... И очень хотелось спросить папу, что это за стихи, чьи они, что там за понедельник такой, но почему-то было страшно спрашивать, так и не спросила, и никогда потом не спрашивала.
А спустя 27 лет, на следующий год после папиной смерти, моя младшая дочь поехала на его могилу, в Донской крематорий, к его нише, где на табличке были слова: "Он был мудрый и добрый".
В ее дневнике есть такая запись, сделанная в то время, в Москве: "Сегодня Юлька дала мне папку с некоторыми бумагами деда: "Поройся, если хочешь".
Я, конечно, очень хотела. В папке были и три мамины научные статьи - в журналах "Клиническая медицина" и "Гематология". Там же я нашла маленький листочек, написанный рукой деда. Красными чернилами. Это было какое-то стихотворение, но без названия и без автора, вообще какой-то обрывок. Дед писал здесь очень неразборчиво, хотя у него всегда был очень хороший почерк, но я разобрала, но мно-гого как-то не поняла по смыслу и спросила Юльку. Она взяла листочек, прочла, пожала плечами и заплакала...
Захотелось солнечной,
наконец-то,
встречи,
редкостной, до полночи,
долгой-долгой речи.
Захотелось цельности мнений
неподдельных.
Днем высокой ценности
стал бы понедельник.
О чем дед думал, когда писал эти строки? Кто написал их? Может, мама знает.
Юлька не знает, мы с ней сидели и плакали"...
На вокзале, пока не подошел поезд, она разулась и отец грел руками ее заколевшие в САПОЖКАХ ноги, - морозы не падали.
Мне хотелось обнимать рапу, плакать, кричать, выть над ним, мне было бы тогда легче, но этого нельзя было делать: ведь папе надо было оставаться здесь, жить здесь неизвестно сколько, и ему было бы еще тяжелей...
Дедушка Субоч ни на шаг не отходил от нее; в метро она намучилась с ним, так как он ни за что не хотел шагнуть на "лестницу-чудесницу", и если бы не двое веселых военных, которые без всяких разговоров не подхватили бы под руки дрожащего дедушку и - не внесли бы его на эскалатор, а потом так же не снесли с него, она просто понятия бы не имела, что же с ним делать.
Через два месяца от отца пришло письмо.
"Наше свидание носило несколько сумбурный характер... Ты, вероятно, не заметила, во всяком случае я пытался это тщательно скрыть, в каком глубоком волнении я находился. Поэтому я старался чаще быть с тобой на людях, что облегчало мое состояние, облегчало скрыть волнение.
Я не видел тебя много лет и не в состоянии был до конца отрешиться от ощущения тебя, как еще совсем маленькой. И это ощущение сдерживало меня от того, чтобы довести основной наш разговор до конца. Я не боялся его по существу того, что касалось меня, но я опасался нанести твоей душе хотя бы малую царапину".
Ах, малая эта царапина!..
Да, когда я была у отца в лагере, хотя мне уже и было 22 года и я прошла войну, отец, должно быть, был прав, продолжая видеть во мне не очень-то взрослого человека, да, наверное...
Но потом, но всю жизнь?!
ОН ТАК И НЕ МОГ НАНЕСТИ НИКОМУ ИЗ НАС ЭТОЙ САМОЙ ЦАРАПИНЫ!
Поэтому, хотя мы, конечно, все знали о страшных годах его жизни, но все это было так разрозненно, дробно, так между делом, в год по чайной ложке... Он всегда старался перевести разговор на другую тему или провести его в шутку, специально выбирая что-нибудь смешное и здесь, БЕЗОБИДНОЕ, так что какой-то уж ОЧЕНЬ СТРАШНОЙ картины у нас не получалось...
Обычно он говорил одно и то же, повторял, и - НЕ САМОЕ ПЛОХОЕ, и мы привыкли к ЭТИМ рассказам, а он и хотел, чтобы мы привыкли, чтобы не думали о ДРУГОМ...
Не желал, не хотел он всех этих воспоминаний, ну, НЕ ХОТЕЛ! И, главное, не хотел делиться с нами!
И прошло много лет, вся жизнь отца прошла, пока он, за год до смерти, приехав погостить к нам на лето, не рассказал...
Рассказал не столько уж много, но зато - по желанию, и - словно в воду бросаясь... Да, не так уж много рассказал отец, как очень ярко все было, ОТЧЕТЛИВО; все вдруг не только поднялось перед глазами, - стало невероятно явным и жутким.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: