Александр Яковлев - Голоса над рекой

...Зачем-то нужен был отцу этот рассказ сейчас, в кругу СЕМЬИ - мы все сидели на широкой веранде за моим раскладным столиком, - отдыхали тогда всей семьей в доме отдыха. Но он все же не сумел закончить рассказ, внезапно громко разрыдался, закрыв дрожащими пальцами глаза...

Да, вполне можно было сказать: сумел-таки отец уберечь всех нас от царапины, на всю жизнь сумел, ибо сейчас все уже были так или иначе "подготовлены!..

...Мы узнали о годовой одиночке, "каменном мешке", кишевшем ночами огромными крысами, которых отец отвлекал от лица, вскармливая дневной хлебной пайкой, о "телефон-автомате", плотно закрытой со всех сторон узкой будке, куда он, идущий по коридору и ничего не подозревавший, был вдруг пойман и захлопнут - будка возникала на пути внезапно и так, что обойти ее было нельзя. Там он стоял без сознания по стойке "смирно" - не только упасть, осесть было некуда. В нужный момент служитель открывал дверь будки, и жертва вываливалась из нее, приходя в себя от падения и, если особых повреждений не было, поднималась и вновь отправлялась по коридору, пока вновь не захлопывалась в очередном "телефон-автомате", вновь внезапно возникавшем на пути... О следователе Заборове, зверски истязавшем отца, харкавшем ему в лицо, требовавшем назвать свои инициалы полностью, а затем рыдавшем над ним, беспомощно молотя кулаками о стол...

С тем, чтобы тут же все начать сначала...

Давно, когда она еще училась в институте, отец написал ей: "Я знаю, что если я спас себя в какой-то мере, если не сошел с ума, не искалечен психически, то благодаря тому, что не позволял себе сосредоточиться на своем мученичестве, насильственно выколачивая себя из того мрака, в который был загнан..."

После свидания с отцом, осенью, к нам в школу, где мы тогда жили в Москве с сестрой и мамой, кто-то постучал. Мы жили здесь потому, что нашу трехкомнатную квартиру в Островском, через переулок отсюда, через Лопухинский, заняли Лукашевы, работники Фрунзенского райкома партии, пока мы были в эвакуации и не отдали, когда мама с сестрой вернулись в Москву. (Я была в армии).

Они не только захватили нашу квартиру, но и наши вещи. Мама умоляла отдать хотя бы старый кожаный диван отца, но они не отдавали, а когда она пришла за книгами - книги они отдавали и, подставив стремянку к антресолям, стала доставать их, втягиваясь вглубь, на мгновение оторвавшись от стремянки, - они тихонько отодвинули ее, и мама, обсыпаясь книгами, упала на пол... Она сильно вывихнула стопу и долго потом хромала...

Так вот, однажды осенью кто-то постучал к нам домой, в школу.

Я пошла открывать.

Передо мной стояла милая, очень аккуратная старушка, не просто седая, а просто абсолютно белая, в голубой косыночке с черным платком поверху, в длинной черной юбке и черном плюшевом жакете, которая оказалась бабушкой Субоч и которая спросила "ту маленькую девушку, что дедка моего с лагеря вывезла". Узнав, что это - я, она низко мне поклонилась и подала "гостинец от дедушки Субоча", мягко отвергая все мои приглашения зайти, сказав, что с поезда на поезд.

ГОСТИНЕЦ был в белом, в голубой горошек, довольно большом узелке.

В нем было 5 яичек вкрутую, 5 яблок с зелеными еще, свернувшимися листочками, кусок сала в белоснежной тряпочке и 3 толстеньких зеленых огурца с крупными белыми пупырышками...

5. КРУЖЕНИЕ

- Эй! Москвичка! А это еще что? - крикнул старший зять жене. Она вынула со дна чемодана большой полиэтиленовый пакет, чем-то туго набитый, выпуклый, образующий у нее на груди и животе как бы широкую цветную грелку или подушечку, думочку.

Что там было - никто не понимал.

- Ой, а где же материн раскладной столик? - крикнула она.

- Действительно, сразу не сообразили, - сказал отец.

Младший зять выскочил из кабинета и принес столик. Он разложил его и поставил возле дивана.

"Москвичка" стала горстями вынимать из пакета и выкладывать на стол округлые разноцветные штучки, и - будто живые. Ну да, живые: это были маленькие волчки.

Мать ахнула, все понимая.

Дочь, наклонив пакет, придерживая его с боков, высыпала оставшиеся волчки, а когда все высыпала, расставила руки, ограждая края столика, чтобы волчки не слетели. Но один, видно, самый бойкий, все же прыгнул на пол и, ударившись об него, закружился на шаровидном своем основании. Потом, кружась, завалился на бок - на один, на другой - и, вертясь, катаясь на боках, тарахтя ножкой, пытался перевернуться, вскочить, встать на нее и вдруг действительно встал и быстро-быстро закружился, сливая три свои цвета - зеленый, белый и синий так, что вначале зеленое основание словно покрылось прозрачной белой пленочкой, которая в кружении постепенно как бы сползала, скатывалась с него к синей ножке.

К концу вращения все части волчка снова оказались в своем цвете.

- Ты подумай!

- Вот так фокус!

- А как он так?

Старшая дочь подняла волчок и положила на стол в веселую их компанию.

Волчки были разной формы и цвета, но все примерно одинаковой величины: не больше кулачка новорожденного.

- Да, это вот такие волчки, - сказала она, - вот, видите, - она взяла несколько, - шарики, будто ранетки, черешенки на черенках-ножках, а кружатся они так потому, что верхняя часть и ножка у них тяжелее основания, вот волчок и стремится перевернуться, вскочить на ножку - она перетягивает. Только его надо сильно крутануть, придать ускорение.

И она, отодвинув лежащие волчки к краю столика, крутанула один и все снова увидели красоту кружения черешенки, смену красок.

Кроме отца, все были сейчас возле столика - рассматривали волчки, крутили их, сталкивая друг с другом.

Были здесь еще одни интересные - низкие, широкие и плоские, с нарисованными по их поверхности разноцветными волнами. Когда волчки кружились, волны быстро переходили одна в другую, сливались, и то как бы втягивались, как бы уходили внутрь себя, образуя цветную вращающуюся воронку, то выплывали из нее, поднимались - вращались в другую сторону. Распускались и закрывались... От них трудно было оторвать взгляд.

Были почти веретенообразные, двухъярусные, с резными краями, ручками разной длины и формы, в кружении совсем непохожими по цвету на те, какие были в покое; были нервные - кидающиеся из стороны в сторону, разлетающиеся по всему столу, но больше было тихих - кружась, стоящих на месте.

Разные были волчки. Но все необычные, пахнущие лаком.

...Деревянные, металлические, пластмассовые...

Иные двигались при помощи особой палочки со вправленной в нее пружинкой, которая ("Волшебная", - сказала старшая дочь) словно накачивала волчки сверху вниз - заводила их.

А волчки прибыли не просто так..

Как-то дед прислал из Москвы младшей внучке, тогда совсем маленькой, один волчок. Деревянный, с длинной ручкой, с оранжевыми пятнышками на круглом основании.