Александр Яковлев - Голоса над рекой
- Название:Голоса над рекой
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Александр Яковлев - Голоса над рекой краткое содержание
Голоса над рекой - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Здесь было и мое стихотворение "Мама и город".
Можно сменить квартиру, В город уехать другой, Но здесь же твоя могила - Мне надлежит быть с тобой.
Ах, что говорить, Что "оправдывать"
Город хороший мой! ...
Какая здесь горечь-черемуха
Над твоей распустилась звездой!..
Мне придется еще увидать напоследок,
Как мой мальчик снесет пережитое мной.
(Юнна Мориц)
Микеланджело - Микеланьоло ди Лодовико ди Лионардо ди Буонарроти Симони (так звучит полное имя Микеланджело) родился 6.111.1475 года.
"Мне часто приходит в голову мысль о том, что неплохо было бы пересказать (...)
все те сюжеты литературных произведений, которые поразили меня. Первым вспоминается "Принц и нищий". Нет, нет, ничто не вспоминается отдельно врывается целый вихрь!"
(Юрий Олеша)
(Он сам пересказывает (и весьма своеобразно рассказывает о самих авторах!)
Данте, Монтеня, Гете, Л.Толстого, Тургенева, Пушкина, Достоевского, Марка Твена, Ростана, Уэлса, Ренана, Хемингуэя, Б.Шоу, Карела Чапека, Бунина, Делакруа, Ван Гога, Моцарта, Хлебникова, Ренара, Бетховена, Шаляпина, Маяковского...
И он пишет (пересказывает о львах, собаках, гориллах, кошках, лисицах, воробьях, птице-секретаре, бабочках, павлинах, разных деревьях... И все это, чтобы в конце концов воскликнуть: "Да здравствует мир без меня!")
"Н"
...Не жизни жаль с томительным дыханьем,
Что жизнь и смерть? А жаль того огня,
Что просиял над целым мирозданьем
И в ночь идет и плачет, уходя...
(Афанасий Фет)
"Надо соизмерять свои силы. В этом, очевидно, мудрость. Но я не мудрый. Я любящий. Таким меня и запомните". (Эдуард Гольдернесс)
"Невозможно, чувствуя ответственность, приходить в отчаяние" (не знаю чье).
Никто не знал тебя, как я,
Поэтому я не остался с тобой,
С такой, как разгорающийся огонь...
(Н.Панченко)
"Не боги горшки обжигают? А жаль!"
(М.Френкель)
Примерно с 11 до 15 лет я часто ходил со своими друзьями на окраину села, на маслобойку, которой заведовал дядя Соломон, отец моего друга Илюши Когана.
Увидев нас, идущих сюда, дядя Соломон выходил на дорогу - встречать. Он махал сложенной в руке фуражкой и кричал:
- Кум цу мир, майнэ тайерэ! ("Идите ко мне, мои дорогие!")
Мы кидались к нему.
За ухом дяди Соломона был всегда воткнут какой-нибудь цветок - то ли ярко-синий колокольчик, то ли ромашка... Один раз - не за ухо, а под фуражку был вставлен совсем маленький подсолнушек.
Нам предстоял чудесный пир, дивное лакомство: лущенный подсолнух разных видов.
Подсолнухов в нашем селе было, конечно, навалом - Украина! Но дело в том, что на маслобойке ничего не надо было лущить! - все было готово!
Мешки, разные емкости - ешь до отвала!
Кроме сырых, белых семечек, были и жареные, коричневатые. Жарились они здесь же, в специальной круглой жаровне с механической мешалкой. Это делалось перед тем, как выжать из подсолнуха масло - на особом прессе. До макухи, жмыха.
Любые семечки - сырые или жареные - мы могли брать здесь сколько угодно. И мы брали. Горстями. Горсть запихивали в рот и тут же снова набивали его, не успев прожевать первой.
Жевали до обалдения, пока не заболевали мышцы лица, пока сами не превращались в прессы, в выжималки, откуда текло подсолнечное масло - до подбородка, на грудь...
Обычно на маслобойке мы ели жареные семечки, а карманы набивали сырыми, чтобы не замаслить их, хотя... замасленные мы были уже хорошо!..
Ах, как вкусно все было, какой чудесный запах стоял здесь, как ласковы были с нами взрослые!
Мой внук часто спрашивает меня о самом лучшем, что было в моем детстве, и я всегда говорю: "Маслобойка!"
Внук каждый раз возмущается: "Маслобойка... Да ты мне сто раз о ней говорил!"
"Ну и что? - говорю я. - Ты же задаешь один и тот же вопрос".
И внук смирялся: "Да ладно, дед, ладно! Расскажи про маслобойку, расскажи! Я очень хочу! А у нас есть маслобойка?"
"Нормальный глаз лошади должен быть большим, открытым, блестящим, смелым и доверчивым". (Андрей Битов)
"На всей нашей планете, вероятно, едва ли наберется пятьсот клоунов"... (Юрий Никулин)
7. НЕ ПЛАКАТЬ, НЕ СМЕЯТЬСЯ, А ПОНИМАТЬ
Эта фраза тоже висела в виде "лозунга" при встрече с Распутиным, при обсуждении его повести "Живи и помни", когда писатель был у них первый раз, в 76 году.
Эти слова Баруха Спинозы были тоже встречным, читательским эпиграфом, с ходу говорящим автору о том, как они, читатели, подходили к его повести.
Эпиграфов-лозунгов" было много, с них, по сути, не только начиналось обсуждение повести, но и спор с писателем, что выяснилось очень скоро.
Эпиграфы были не только лозунговые. Был, например, музыкальный эпиграф: на пианино прозвучало Andante Cantabile из 5-й симфонии Чайковского - как знак беды, трагедии....Затем медсестры со своим руководителем и ее младшей дочерью прочли стихотворную композицию, рефреном которой были слова Николая Панченко из его потрясающей "Баллады о расстрелянном сердце":
Убей его! - и убиваю.
Хожу, подковками звеня,
Я знаю: сердцем убываю,
И вот - нет сердца у меня.
То есть совершенно прямо "Свеча" говорила об УБЫВАНИИ СЕРДЦА на войне и у НАШИХ солдат, о потере его, об аморальности войны, ЕЕ вине... Шел подход к тому, что Андрей Гуськов, герой разбираемой повести, хотя и является дезертиром, но дезертиром не НАСТОЯЩИМ, не ПРЕДНАМЕРЕННЫМ - дезертирство для него самого оказалось внезапным, неожиданным ("Оттуда, с фронта, конечно, не побежал бы, а тут показалось вроде рядом", "Я же не с целью побежал...")* Он прежде всего ЖЕРТВА войны, жертва человеческого бездушия, ибо сердце на войне убывает не только у солдат, примером чего является поведение даже врачей - ведь именно они, врачи госпиталя, отправляют Гуськова после тяжелого ранения (третьего по счету) сразу на фронт: "Можешь воевать - и точка!" Дня не дали на побывку домой, хотя был он так близко!
Ах, Гуськов "чуть ли не лизал свои раны" - только бы увидеть родителей и жену, всего себя "до последней капли" приготовил он для встречи - жил этим... Ну нисколько он не сомневался, с первого дня не сомневался отпустят... Все бывалые мужики в палате были уверены: дадут не меньше 10 дней.
А врачи до таких чертей устали, обалдели от всего, что сердце-то и потеряли! И запросто потеряли ("И вот - нет сердца у меня..."). Оно ушло у них на зверский труд по ПОЧИНКЕ тьмы других, кроме Гуськова, солдат, хотя, конечно, не обязательно было бы при этом терять сердце...
Ошарашенный Гуськов бегал "по врачам", - кричал, доказывал, просил, горячился, ругался... НИЧЕГО НЕ ВЫШЛО.
Никто не захотел даже выслушать его. Выпроводили врачи Гуськова из госпиталя:
"Можешь воевать - и точка".
И - ТОЧКА!
Вот с чего началось дезертирство это. ВОТ С ЧЕГО!
Не будем же забывать! Говоря об этой книге, прежде всего будем помнить именно ЭТО - иначе ошибемся уже с самого начала.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: