Сергей Юрьенен - Дочь генерального секретаря

* "О журналистике дознания" (англ.)

- Черт!

Отбросив нож, он вынес руку под холодную воду. Прислонившись к косяку, Алена скрестила свои ноги.

- Банку без крови открыть не может. Тоже мне муж.

- Я серьезно.

- Не смеши меня. Советский брак? Для этого я слишком люблю свободу.

Белый "мерседес" у подъезда был окружен зеваками, которые пугливо обернулись на Александра. Он взлетел. В прихожей пара чемоданов.

- Инеc?

Молчание. Он взял топорик и открыл дверь в гостиную. Инеc сидела за столом с его пишущей машинкой.

- Я не одна...

Высокий мулат поднимался навстречу с протянутой рукой.

- Анхель.

Александр положил топорик на журнальный столик и ответил на рукопожатие. Глаза Анхеля прожгли его насквозь. Они сели друг напротив друга. Анхель протянул руку к топорику:

- Можно? - Попробовал лезвие. - Китайский?

- Советский.

Инеc поднялась.

- Кофе?

Не оборачиваясь, он кивнул. Мулат добавил, чтоб покрепче, и отложил топорик. Глядя, как Александр вынимает пачку "Явы", он расстегнул льняной пиджак и вынул пару серебристых баллончиков.

- Гавана. Бери-бери.

Александр отвинтил, в ладонь выпала черная сигара.

- Дай я тебе...

Гильотинкой на цепочке мулат обрезал ему кончик, потом себе. Прибор он заложил в прорезь у пояса.

Спички у Александра были свои.

- Кастро и Сартр! - Инеc расхохоталась. - С такими же сигарами на фотографии...

Они молчали.

Она перестала смеяться.

- Кофе кончился. Я спущусь?

Хлопнула дверь.

Они пускали друг на друга дым.

- Тянется хорошо?

- Нормально, - ответил Александр, чувствуя, что легкие спекаются, как кокс.

Мулат перешел к делу:

- Как говорят ее французы, сэ ля ви. Извини, что я пришел. Наверное, не надо было.

- Ничего.

- Я к ней серьезно относился. Че? Я готов был даже жить с ней в мелкобуржуазной Франции. Жениться собирался... Скажи мне, ты серьезно к ней относишься? Потому что она к тебе серьезно.

- Откуда ты знаешь?

- Че, она мне сама сказала. Какие у тебя планы?

- Планы... - Александр откашлялся. - Через два месяца у нее виза кончается.

- А у тебя когда? Он фыркнул.

- У меня бессрочная.

В глазах мулата возник интерес.

- Чем это ты заслужил? Какой имеешь паспорт?

- Советский.

Толстые губы приоткрылись. Он отогнал дым.

- Разве ты не скандинав?

- Она не сказала?

- Ничего она мне не сказала...

- Русский я.

- Советский паспорт?

- А какой же.

- Тогда не понимаю... Че? Ничего не понимаю! У меня, например, шведский. - Прикусив сигару белыми зубами, он вынул, пролистал страницы, заштампованные визами. - Видишь, написано? Открыт весь мир. Три-четыре страны меня не очень любят, но в Европе мы с ней могли бы жить в любой. Ты можешь дать женщине страну по выбору?

Александр молчал.

- Потому что здесь она не сможет. Нет, че... Твоя квартира?

- Снимаю.

- Но сам москвич? Прописка постоянная?

- На срок учебы.

- Аллеc клар. - Под тяжестью сигары пепельница упала на бок. - Через два месяца я уезжаю в Германию. До этого она знает, где меня найти. Скажи ей, когда будет уходить, что Анхель ждет. Потому что она уйдет. Ты это понимаешь?

Он кивнул.

- Ты тут, Алехандро, не при чем. Просто страна такая у тебя. Я вот из Латинской Америки. Там у нас жизнь. Ты понимаешь? Даже при кровавых хунтах. Здесь все правильно, все хорошо. Социализм. Но жизни нет. Ты понимаешь?

Оса возникла в проеме окна. Подержалась и отлетела.

- Че, как мужчина с мужчиной? Рублей девать мне некуда...

- Нет.

Мулат подержал руку в пиджаке и вынул.

- Смотри. Ее надо кормить.

- Как-нибудь.

- Тогда держись. Салют.

- Салют...

Выходя, мулат пригнулся.

Александр выбросил окурки и, взявшись за раму, смотрел вниз.

- Дым, будто здесь стрелялись...

- Где ты была?

- Поднялась выше этажом.

- Зачем?

- На всякий случай. Никто никого не убил?

Ее бывший вышел на солнце - весь в белом. Аборигены расступились, и "мерседес" сверкнул на повороте.

- Я так и думала. Цивилизованные люди.

- Смотря кто...

И Александр сунул голову под кран.

Она открыла чемоданы и взялась за ручку шкафа.

- Можно?

- Скелетов вроде не держу.

Внутри было пусто. Если не считать нейлоновой комбинации, которая задержалась на полгода.

- А это?

Кружева были заношены и местами оборваны. Предыдущая любовь купила ее на толкучке в Литве.

- Утехи фетишиста.

- Я выброшу?

- Выброси.

Лязгнуло мусорное ведро. Вернувшись, Инеc вынула из чемодана пакет, распечатала и стала натягивать хирургические перчатки.

- Что ты собираешься делать?

- Уйди куда-нибудь.

- Куда я уйду?

- Тогда вынеси бутылки.

Он вынес и вернулся на закате - с библиотечным самоучителем французского языка.

Стянув перчатки, Инеc бросила их в ведро.

- Разве не лучше?

Линолеум сиял. На обоях в пустом квадрате остался гвоздик.

- А деревяшка?

- Убрала в сервант.

Он повесил обратно лакированную дощечку с выжженной паяльником березкой.

- Уродство же?

- А пусть висит.

Количество западных вещей его поразило. Дочь миллионера, что ли? Скрестив босые ноги на полированном столике, он наблюдал, как все это заполняет убогий встроенный шкаф.

Однажды в Минске на Круглой площади, где обелиск Победы, разгрузился автобус, полный иностранцев. Издалека Александр наблюдал, как сверстники клянчили у них жевательную резинку. Когда автобус уехал, а попрошайки убежали в парк, он подобрал на месте преступления облатку Made in U.S.A. Он наклеил ее в свой альбом спичечных этикеток - как называлось это извращение? Филуменистикой? Любуясь американской бумажкой, он не мог не думать в то же время о романе "Молодая гвардия". Где есть образ инженера, который стал работать на немецко-фашистских оккупантов. Учительница просила обратить внимание на то, как тонко Фадеев исследует психологию предательства, которое началось задолго до войны - низкопоклонством перед западными мелочами.

Чемоданы опустели. На боках следы содранных отельных наклеек. На ручках болтались бирки Air France - каким-то образом удержавшиеся в ее московских переездах. Инеc их стала обрывать - не поддаваясь, бирки растягивали свои синие резинки.

- Оставь их.

- Почему?

Он и сам не знал, но срыванию авиабирок все в нем воспротивилось. Без них эти легкие на подъем чемоданы приняли бы слишком оседлый вид.

По ту сторону горизонта, видимого из спальни, оказался соснячок столь же душный и вдобавок набитый консервной ржавью.

За щитом с надписью "Зона отдыха" открылось пространство, где загорал весь Спутник.

Из лабиринта тел они выбрались под елочки и в четыре руки расстелили купальную простыню, которая, будучи парижской и лиловой, вступила в вопиющее противоречие с контекстом. Антисанитарного вида водоем внизу был набит людьми, которые стояли плечом к плечу. Вокруг - сплошное лежбище. Со вздохом Александр стал обнажаться. Травмированный в детстве праздничными демонстрациями трудящихся, боялся он толпы. Любой - включая отдыха-ющей. Но это был ход в борьбе за выживание, их вылазка на природу. Есть в это воскресенье было нечего. Она предложила компенсировать витаминами "Е". Которые бесплатно поставляет солнце. Он никогда не слышал о таких, он засмеялся. "Е" как е..?