Сергей Юрьенен - Фашист пролетел

Хлопает дверь салона. Мазурок-младший крупно вздрагивает.

- Б-батя тебя спас. Хотели дело шить.

- Кто?

- Комитетчики.

- Какие комитетчики?

- Не понимаешь? Чекисты. Их там был полный ресторан.

- Так юбилей у них прошел. По-моему, в декабре? Сорок Седьмая Годовщина?

- Если бы юбилей, тебя бы просто отпиздили в сортире и выкинули на проспект. Ты операцию сорвал им.

- Я?

- А кто? - выпрыгивает зверем старший Мазурок. - Кто против возникал?

- П-п... против чего?

- Основ! На чем стоим! Кто цэрэушницу на танец приглашал? При этом еще брал за жопу? Обер-шпионшу?! Кто нахлестался и устроил отвратительный дебош? Кто заблевал оперативное пространство? Сын мой долдон? Для этого он хорошо был порот в свое время! Этот тихушник? - Адам отступает, прикрывая шляпой грудь с бутылкой. - Или щелкунчик ваш? Мальчик с Гадким Лебедем? Нет! Все за зубами язык держали, ты один молол что на уме! Ты мне скажи, откуда? Откуда столько дури у сына отца, погибшего при исполнении? Мне пленку прокрутили, ушам не верил! Это же просто архискверный Достоевский! Про материальный ущерб не говорю. Скажи спасибо, что счет не предъявили. Жизни б не хватило расплатиться. Это же сколько денег государственных в трубу! А труд? А труд людей на страже? Бессонные их ночи? Так что не спрашивайте, кто? Вы, гражданин Андерс Александр Александрович, к вашему счастью по году рождения еще не совершеннолетний. Вы и убили-с. Да-да. Не ожидали? Мы тоже классиков могём. Только не старушку погубил ты, а собственную будущность!

И пальцем к выходу.

В зеркале лифта Александр себя не сразу узнает. Потом говорит:

- Забыл путеводитель.

- Какой?

- По этой жизни... Кафку.

"Мiцное" распивают, сидя на поваленном кресте. Алкоголь не согревает. От камня холод проникает прямо в сердце. В часовню сквозь выбитые витражи влетают снежинки. Сугробы изнутри до самых надписей, среди которых удивляет вдруг:

Я избрала тебя, мой ангелок

Именно так. Без восклицательного знака.

Адам откашливается.

- Не хотелось бы сейчас об этом, но...

- Но что?

- Видимо, в Москву я не поеду.

Поперхнувшись вином, в кашле заходится Александр. Хлопнуть по спине товарищ верный не решается, поскольку под ночными пытками он сдался. Пошел на сделку с матерью. Он поступает здесь, она устраивает сдачу на аттестат экстерном.

- Год сэкономлю. Представляешь? Как сесть в машину времени.

- А потом?

- Здесь тоже можно жить. Тем более с машиной.

- Времени?

- Вот, одарила, - вынимает он ключи. - Отцовская "Победа".

- За пораженье сына?

Тут, скорее, случай, когда пораженье от победы отличать не должно. Сам согласись? Москва проблематична - особенно при том двойном наплыве одиннадцатых и десятых, который будет через год. К тому же Москва, она для русских. В первую очередь. А тут верняк. Тут я - национальный кадр. Тут все свои. То есть - ее, конечно...

Александр хмыкает.

- Что?

- Заголовок разоблачительной статьи. "В машину времени - по блату..."

Не то, чтобы блат, просто возможности... Просто невозможно не воспользоваться. Основная нагрузка при этом, конечно, на него, Адама. К лету надо вбить в мозг программу за полтора года. Выпускные экзамены. Вступительные... К стулу себя привяжет. Видеться, конечно, так часто не придется... Но, конечно, если интересный фильм...

Александр, допив, подавляет желание разбить бутылку. Оставляя ее в сугробе промышляющим на кладбище старушкам, он поднимается с креста. Отряхивается.

- Куда ты? Воскресенье, посидим?

- Чего там, жопу отмораживать. Все ясно...

Надгробье на главной аллее вдруг показывает из-под снега нездешний шрифт. Он проваливается коленом, расчищает надпись:

Член миссии ЮНРРА Ruth Waller

Рут С. Уоллер

Родилась 19 августа 1921 г. в США - Калифорния

Умерла 4 августа 1946 г. в...

Адам за спиной молчит. Не поднимаясь, Александр демонстративно снимает шапку.

Через решетку на улицу он пролезает первым.

И налево.

Прочь от Центра!

Идет и всхлипывает. Потом, продолжая думать о бедной Рут, которая не вернулась из зажопья, начинает повторять:

- Спеши вниз... спеши вниз...

За Домом культуры Стройтреста № 1 навстречу вырастают дымы, к ним добавляются трубы заводов и фабрик. Там, в районной библиотеке, тысячу раз попадался в руки этот переводной роман, который из-за названия он каждый раз отбрасывал: "Спеши вниз".

Глаза у переезда отмечают на столбе иронию предупредительной жестянки "Сэкономишь минуту - потеряешь жизнь!"

Пережидает, впрочем, он не товарняк и не дрезину. По шпалам с визгом пролетают две пэтэушницы в косичках и шинелях, за ними, работая локтями и выдыхая, как паровоз, проносится огромный мужик в овчинном тулупе нараспашку и с членом наперевес.

Всюду жизнь.

* * *

Дверь военкомата тугая, как эспандер, к которому пристегнуты все шесть тяжей.

Внутри битком. Шум, нервный смех. Одни заморыши в "битловках". Бледные лица. Угри, фурункулы. Длинные волосы жирно блестят. Пробившись к окошку, он сдает свой паспорт и повестку.

Удар ладонью в плечо его разворачивает:

- Кого я вижу?

Мессер отрастил себе косые баки, которые рыжевато курчавятся. Дружелюбный оскал еще опасней, чему причиной надколотый резец - в драке или пиво зубами открывал.

- Чего, Сашок? Отслужим сходим?

Александр криво усмехается. Справедливо или нет, но он считает, что свое отслужил он в детстве, когда обожал все, связанное с армией.

- Сашок? Ты девок уже драл? А то врачиха болты будет смотреть! Сразу увидит, кто с чувихой, а кто это... - Активный жест.

На летних каникулах с бабушкой во глубине России Александр, опередив тем самым многих в классе (Стенича, конечно, исключая, но включая Адама с Мазурком), стал наконец мужчиной с семнадцатилетней пэтэушницей из Старой Руссы - и это подтверждал с ней многократно. Даже в коленно-локтевой уговорил Валюшу. Поэтому он снисходителен:

- И как это можно различить, по-твоему?

- А говорят, по венам как-то. Мне-то плевать, я лично бараюсь с детства.

- А может, со дня рождения?

- Не веришь? А за что меня с детсада выгоняли? Еще батя сковородкой хуячил по башке? - и расширяет круг внимания. - Ребята, слышь? На медосмотре главно, чтоб не это! - Кулак к плечу. - Не то подрубят! Мокрым полотенцем!

Смех стихает. Пожилой майор. Под мундиром неуставной живот, но напускает на себя свирепость:

- Что, волосатики? Распустились под юбками?

Смех.

- И если б материнскими!

Гогот.

- Ничего! Армия научит Родину любить, мать вашу! Кто там смолит в рукав? Иди садить во двор! Азёма, Александрович, Андерс... Вперед! Баранов, Белошеев, Белоус, Бордушко... Морально подготовиться.

- Куда? - не отпускает Мессер, и Александр вспоминает, что бывший одноклассник избирательно глуховат - когда слышит, когда нет. Наверное, сковорода была чугунной.