Салам Кадыр-заде - Зимняя ночь

Им отвели две разные комнаты. Молодые люди в мрачном расположении духа поднялись на третий этаж.

До самого позднего вечера Борис просидел у Наташи. На свои десять тысяч он готов был купить полмира.

- Ну, говори, Наташенька, что ты хочешь? Не стесняйся... Лично мне ничего не надо. Куплю только пару туфель.

Борис сел за стол и обмакнул ручку в чернила:

- Записываю... Первое: мне пара туфель. Вот я и готов к свадьбе. Теперь говори, что тебе.

- Спасибо, Боря, у меня дома все есть... Я ни в чем не нуждаюсь...

Видя, что Наташа стесняется, Борис сам занес в список вещи, без которых, по его мнению, невеста не могла обойтись. Сбоку он написал предполагаемую цену. Подытожил. Оставалось еще около пяти тысяч.

- Если считать и мои туфли, в твоем списке двадцать девять вещей. Слышишь, Наташа? Назови еще что-нибудь, пусть будет тридцать.

Наташа, сидевшая на кровати, облокотилась на подушку и зевнула.

- Ничего не надо, Боря...

- Слушай, я прочту. Чего не хватает-скажешь. Борис начал читать список.

- ... Двадцать восьмое... Не называю. Двадцать девятое- пояс с резинками. Ну, что еще?

Ответа не последовало. Борис поднял голову и увидел, что Наташа спит. Он укрыл девушку своим пиджаком и двинулся к выходу. Однако тут же вернулся, подошел к столу и приписал в самом конце списка: "чемодан". "А то в чем же мы повезем из Баку столько вещей?"

Проснувшись рано утром, Наташа оделась и вышла на балкон. Солнце, казалось, вставало со дна моря. Водяная гладь, залитая серебряными лучами, слепила глаза. Воздух был чист и прозрачен. Недалеко от берега тихо покачивалось несколько парусных лодок. Еще дальше прямо из воды поднимались десятки нефтяных вышек. Наташа залюбовалась: "Как здорово! Словно великаны шагают по морю!" По обеим сторонам пристани стояли грузовые и пассажирские пароходы. Справа до самого берега на склоны голых серых гор тянулся густой лес нефтяных вышек. Это был участок того самого треста, где Наташе предстояло проходить практику. Голубоватое асфальтовое шоссе рассекало его территорию на дзе части. До вчерашнего дня Наташа была знакома с Баку и его нефтяными промыслами только по книгам, киножурналам да рассказам Адиля. А теперь она все это видела своими собственными глазами.

Вчера прямо с поезда они с Борисом отправились в нефтетрест. Наташа побродила среди вышек, познакомилась с некоторыми прославленными мастерами по добыче нефти. Как это было интересно! Вокруг кипела работа. Вращались стальные маховики, ритмично кланялись неутомимые качалки. Неподалеку бурили новую скважину. Подъезжали грузовики. Рабочие сгружали большие длинные трубы.

Наташа в душе благодарила Адиля. Какой чудесный город! Действительно, здесь есть чему поучиться, чем полюбоваться.

Вдали дымили трубы нефтеперегонных заводов Черного города. Там шла своя трудовая жизнь.

Слева от гостиницы выстроились в ряд красивые жилые дома. Почти все они были только недавно заселены. Каменные стены еще не успели потускнеть от дождя и снега.

Наташа вспомнила, как Адиль расхваливал бакинские кинотеатры, парки, пляжи.

Сзади скрипнула дверь. Наташа обернулась. На пороге балкона стоял Борис.

- Доброе утро, Наташенька! Как себя чувствуешь?'

- Спала, как убитая, Боря!

- Про себя я этого не могу сказать. Заснул под утро. - Борис схватил Наташу за руку, втащил в комнату и усадил рядом с собой на диван. - Вчера вечером мы упустили из виду одну очень важную вещь.

- Какую?

- Кровать! Спать на чем будем?

Девушка расхохоталась.

- Да, да, не смейся, кровать. Я взял из правого кармана пятьсот рублей и переложил в левый. Вот только... Знаешь, Наташа. - Борис замялся: - Я не включил в список постель. Думаю, ты принесешь из дому...

- Тогда и кровать вычеркни, - в тон пошутила Наташа. - Отец давно уже купил,

Борис вынул из левого кармана пятьсот рублей и переложил в правый.

После завтрака Наташа поехала в трест, а Борис - в центр за покупками.

Когда Рахман, тяжело дыша и отдуваясь, ввалился с чемоданами во двор, он увидел у калитки Мансуру.

- Ты что здесь стоишь, доченька?

- А где Адиль?

Рахман покачал головой и двинулся к лестнице.

Как Mанcypa ждала двоюродного брата! И вот, оказывается, все напрасно... Девушке даже не пришло в голову помочь дяде поднять наверх чемоданы. Она села на край бассейна и грустно понурила голову. Думала, приезд дяди принесет радость, а вышло совсем наоборот!

Войдя в спальню, Рахман запер дверь на ключ. Это удивило Дилефруз, которая, несмотря на поздний час, все еще продолжала нежиться в постели.

- Что случилось? - встрепенулась она. - Зачем ты запер дверь?

- Я без Адиля. Не хочет ехать в Баку.

- А ну его к черту! - выругалась Дилефруз. - Пусть хоть совсем не приезжает!

Рахман рассказал жене про облигацию. Ах, что тут было! От радости Дилефруз запрыгала в постели, обняла мужа, поцеловала в лысину.

- Ну, теперь мы вздохнем спокойно. Не будем дрожать. Разве это жизнь? Ешь и оглядывайся...

Обычно Дилефруз все скрывала от соседей. Но на этот раз муж получил задание говорить про выигрыш где только можно.

Супруги сели завтракать.

- Ты знаешь, Мансура, твой дядя выиграл по займу, - обратилась Дилефруз к девушке.

Она на минуту задумалась, потом встала из-за стола, подошла к шкафу: вынула оттуда отрез зеленой "шотландки".

- Вот, возьми... Дядя привез тебе подарок. Перехватив многозначительный взгляд жены, Рахман

смекнул, в чем дело.

- Бери, бери, доченька. В Москве перед тем, как проверить облигации, я поклялся: если выиграю - куплю всем подарки. Твое счастье, бери!

- Большое спасибо, дядя! - Мансура взяла отрез. - Очень вам благодарна. Пусть не сносится до свадьбы Мамеда, - и добавила: - А как там Адиль?

- Кто его разберет? - горестно вздохнул Рахман. - Не знаю, доченька... Как я ни просил, как ни умолял, слушать ничего не хочет. Словно мы ему не родные. Забыл нас. Верно говорят: "С глаз долой - из сердца вон".

Мансура регулярно переписывалась с Адилем. Но ей было неудобно приглашать брата в его же родной дом. О своих отношениях с Дилефруз она стеснялась писать. Что касается писем Адиля, они сначала попадали в руки Дилефруз. Мансура имела неосторожность еще в самом начале намекнуть об этом брату. С тех пор его письма сделались скучными, бесцветными, превратились в формальные отписки. Адиль уже не мог вкладывать в них свою душу. Девушка ждала от него других, интересных писем. Правда, она и сама понимала, что это невозможно. Именно поэтому ей так хотелось личной встречи!

Настал день, когда чаша терпения девушки переполнилась. Больше она не могла выносить оскорблений Дилефруз.

После занятий в техникуме Мансура ушла с подругам и в общежитие.

Оставшись в тот день без обеда, Дилефруз вечером: вылила всю злость на мужа: