Николай Наседкин - Самоубийство Достоевского (Тема суицида в жизни и творчестве)

Впрочем, исследователю догадок и предположений мало, и стоит всё же обратиться к письменным источникам - к воспоминаниям мемуаристов-свидетелей: "Однажды лакей, ходивший ночевать к Достоевскому, решительно отказался это делать в дальнейшем. На расспросы Ивановых он рассказал, что Достоевский замышляет кого-то убить - все ночи ходит по комнатам и говорит об этом вслух..." Вот даже, оказывается, как! Вовсе не самоубийство этот отчаявшийся человек замышлял, а - убийство!.. Однако ж, продолжим чтение воспоминаний племянницы писателя М. А. Ивановой:

"Дни и вечера Достоевский проводил с молодежью. Хотя ему было сорок пять лет, он чрезвычайно просто держался с молодой компанией, был первым затейником всяких развлечений и проказ...

(...) Достоевский любил подмечать слабые или смешные стороны кого-нибудь из присутствующих и забавлялся, преследуя шутками, экспромтами свою жертву. Молодёжь смело отвечала ему, и между ними были постоянные весёлые пикировки. Особенно весело бывало за ужином...

(...) После ужина бывало самое весёлое время. Играли и гуляли часов до двух-трёх ночи, ходили в Кузьминки, в Царицыно. К компании Ивановых присоединялись знакомые дачники, жившие в Люблине по соседству. Во всех играх и прогулках первое место принадлежало Фёдору Михайловичу..."

Подробности люблинско-дачных весёлых развлечений в художественной форме предстанут позже перед читателями в рассказе "Вечный муж". Между прочим, весёлость Достоевского в этот период границ воистину не имела: он придумал, к примеру, устроить шуточный суд над одним молодым дачником, сам играл роль судьи и за то, что "подсудимый" сказал дерзость одной из барышень, приговорил бедолагу... к повешению. И несчастного, действительно, под дружный смех подвесили "на дереве на полотенцах под руки"149. Надо полагать, в момент этой казни-забавы бывший петрашевец напрочь забыл про зловещее утро 22 декабря 1849 года...

Так откуда и почему вдруг такая просто запредельная весёлость, эйфория радости у Достоевского летом 1866 года? Один из участников люблинских забав, некто Н. Н. Фохт, правильно угадывает главную причину, но не совсем правильно соединяет её со следствием: "словом он (Достоевский. Н. Н.) забавлялся с нами, как дитя, находя, быть может, в этом отдых и успокоение после усиленной умственной и душевной работы над своим великим произведением..."150 Да не "отдых и успокоение" находил романист, а именно и находился в постоянной, если можно так выразиться, эйфории восторга потому, что из-под его пера рождалось гениальное произведение, уже значительная часть его была напечатана, оно вызывало буквально ажиотаж в тогдашней читательской публике, и работа шла как никогда вдохновенно. Писатель, создающий "Преступление и наказание", просто не мог поддаваться давлению обыденно-земных невзгод. Человек, который ещё недавно искренне считал, что жизнь его кончена и впереди только болезни и одинокая безрадостная старость, вдруг понял-ощутил, что в самом главном, в творчестве, он только-только достигает пика к своим 45 годам, что роман о Раскольникове - это действительно новое и (что там скромничать!) гениальное слово в литературе. И как же это прекрасно и радостно осознать-почувствовать, что жизнь ещё далеко не кончена, и что главное счастье, может быть, ещё впереди.

Ночами он пугает лакея, обдумывая вслух подробности преступления Раскольникова. Он способен и днём, оторвавшись на минуту от игр-забав, убежать к себе - записать мелькнувшую в голове фразу, но настолько увлекается, что пишет и час, и два, и три... Но зато, оторвавшись от письменного стола, вынырнув из мира творческого воображения, из своего мира, он с восторгом дышит полной грудью и наслаждается как бы вновь обретённой жизнью. Право, если бы приём с обыгрыванием новых рождений-возрождений уже не рисковал бы превратиться в штамп, можно было бы и эту главу назвать - "Третье (или - новое) рождение Достоевского".

Мало того, Фёдор Михайлович настолько остро почувствовал-испытал в этот период вкус к жизни, что вновь ощутил себя женихом, страстно возжелал любви и семейного счастья. Всё та же Мария Иванова, племянница писателя, констатирует: "И по внешности он выглядел моложе своих лет. Всегда изящно одетый, в крахмальной сорочке, в серых брюках и синем свободном пиджаке, Достоевский следил за своей наружностью и очень огорчался, например, тем, что его бородка была очень жидка..." Ну, чем не портрет молодящегося жениха? И пусть озорные молоденькие племянницы поддразнивали любимого дядюшку его "бородёнкой", всё же эйфорического жениховского настроения создателю "Преступления и наказания" хохотушки испортить не могли.

Причём, и здесь у Достоевского обнаруживается явная и характерная в этом плане параллель жизненных коллизий с коллизиями литературными, творческими. С самого его первого произведения писателя занимала тема, так сказать, взаимоотношения полов при значительной разнице в возрасте - между юной героиней и героем, годившемся ей в отцы. Среди таких персонажей женихов и мужей-"стариков" есть немало явно отрицательных или просто несимпатичных - Быков ("Бедные люди"), Мурин ("Хозяйка"), Юлиан Мастакович ("Ёлка и свадьба"), князь К. ("Дядюшкин сон"), Свидригайлов и Лужин в создаваемом "Преступлении и наказании", Трусоцкий в будущем "Вечном муже"... В этих героях аукнулся-отобразился, в какой-то мере, образ Карепина - мужа сестры Достоевского, Варвары Михайловны, который был старше её на 26 лет.

Однако ж, в мире Достоевского среди мужчин, скажем так, в возрасте, влюблённых в юных девушек, есть-встречаются и очень даже симпатичные и автору, и читателям лица - Макар Алексеевич Девушкин из тех же "Бедных людей" или полковник Ростанёв из "Села Степанчикова"... Егор Ильич Ростанёв даже, как мы помним, не только заслужил право на свою любовь к юной Настеньке и её ответное чувство, но и был награждён автором правом на свадьбу и семейное счастье в будущем. Главное, чтобы была взаимная любовь и полное бескорыстие в чувствах-отношениях...

И вот в период работы над "Преступлением и наказанием", накануне своего 45-летия, Фёдор Михайлович начинает жарко и настойчиво искать свою "Настеньку", а лучше и точнее сказать - "Полиньку". Не сумев выехать за границу для, может быть, судьбоносной встречи с Аполлинарией Сусловой в Спа, он в мае 1865-го делает предложение руки и сердца А. В. Корвин-Круковской (22 года), затем летом за границей и осенью в Петербурге снова несколько раз предлагает выйти за него замуж той же А. П. Сусловой (25 лет), вскоре делает предложение М. С. Иванчиной-Писаревой (20 лет) и, наконец, ещё через полгода - А. Г. Сниткиной (20 лет)...

Современный японский достоевсковед Кэнноскэ Накамура, к примеру, объясняет это своего рода вампиризмом: "В качестве одной из таких сил, обещающих возращение мужчины от смерти к жизни, выступает молодая девушка, таящая в себе сексуальную привлекательность. (...) Похоже, Достоевский в середине жизни явно почувствовал, что молодая, полная жизненных сил женщина способна рассеять страх смерти, растущий в нём из самой основы его существа..."151 А наш старый знакомец Марк Слоним выдвинул гипотезу, что Достоевский испытывал тяготение к молоденьким девушкам по контрасту с Марией Дмитриевной, которая "была лишь на четыре года моложе его"152. Сразу придётся поправить: первая жена была моложе Фёдора Михайловича всё же на целых семь лет (родилась в 1828 году), так что за пожилую женщину он вряд ли её когда-нибудь считал. Придётся и уточнить: контраст между Марией Дмитриевной и (в первую и главную очередь) Аполлинарией, скорее всего, был, только и не столько по возрастному признаку. Кэнноскэ Накамура свои рассуждения о "вампиризме" иллюстрирует главным образом анализом взаимоотношений Достоевского с Сусловой. Но ещё и А. С. Долинин в предисловии к первой публикации повести Сусловой "Чужая и свой" предположил жизненную реальность-достоверность сцены, когда герой (Достоевский) признаётся, что "под влиянием так близко подошедшего к нему молодого прекрасного существа в нём воскресла вера и ?остаток прежних сил?"153.