Рустам Гусейнов - Ибо прежнее прошло (роман о ХХ веке и приключившемся с Россией апокалипсисе)

Она слегка опьянела, мысли и чувства ее перестроились каким-то новым логическим порядком - казалось ей, она может различить вокруг себя нечто недоступное трезвому взгляду. Это было и странно, и хорошо. Она видела, что со стороны, должна была она казаться чуть пьянее, чем на самом деле. Ей почему-то сделалось трудно разговаривать и вести себя, как обычно. Приходилось следить за своими словами, иногда проговаривать их про себя прежде, чем произнести - словно репетировать. Это забавляло ее. Время от времени ей хотелось беспричинно засмеяться.

Алексей, болтавший без умолку первые полчаса, теперь примолк и только часто подолгу смотрел на нее. Харитон тем временем увлекся разговором с Григолом, что-то, похоже, объяснял ему, и Григол во всем соглашался с ним, не спеша потягивая из рюмки коньяк и методично кивая.

От нечего делать Вера Андреевна стала наблюдать за гостями.

Некоторая скованность, чувствовавшаяся в начале вечера, прошла. За столом было шумно. Гости, по-видимому, уже вполне освоились, громко разговаривали, выпивали, с аппетитом закусывали.

Пьянее прочих казался Бубенко, бокалами для шампанского пивший водку. Развалившись на стуле, он туманным взглядом смотрел в потолок и, похоже было, разговаривал сам с собою.

За другим концом стола бородатый мужчина в штатском очень серьезно обсуждал что-то с Михаилом Михайловичем. Супруга секретаря дружески чокалась в это время с Алевтиной Ивановной.

Паша же по-прежнему был не в духе. Весь вечер он мало ел, ни с кем почти не разговаривал и казался вялым. Что-то с ним не так - смутно почувствовала Вера Андреевна.

Как, в сущности, странно устроена человеческая жизнь пришло ей в голову. Вот несколько часов назад они сидели с Пашей в аллее - никто здесь об этом не знает. Потом они расстались, и она не знает, что было с ним в эти несколько часов, а он не знает - что с ней. Теперь так много людей собралось здесь за одним столом, но никто ни о ком не знает, что было с ним даже еще сегодня. А у каждого позади, помимо этого сегодня, еще и целая жизнь - тысячи, тысячи дней радости, горе, страдания, мысли. И никто ничего не знает об этом, но все разговаривают, смеются. И находят это в порядке вещей - разговаривать о пустяках, смеяться вместе с человеком, о котором не знаешь ничего, кроме таких же пустяков. Никому не кажется это странным. Никого не пугает это одиночество, на которое обречены мы.

Вот Харитон - думала Вера Андреевна - вот он разговаривает с Григолом; очевидно они давно уже приятели, а она еще час назад об этом понятия не имела. А вот он замолчал, о чем-то думает, и она не может предположить даже - о чем. А все равно они считаются хорошими знакомыми, считается - они знают друг друга. Считается даже - она подает ему какие-то надежды. Даже Паша, похоже, так думает. И неясно, что ей делать теперь, чтобы эти надежды не подавать. Ах, все это так сложно. Люди, если задуматься, так всегда далеки друг от друга, так по-разному смотрят на вещи, так не могут никогда друг друга понять.

Алексей по-прежнему смотрел на нее.

"Ну, сколько же можно, - подумала Вера Андреевна. - Вот уже, кажется полчаса он смотрит на меня и молчит. Хочет, чтобы я подумала, будто за этим взглядом что-то скрывается - какая-то мысль или чувство? Но ведь я же знаю, какая мысль за этим скрывается. Совершенно ясная мысль: "вот скоро она обернется и увидит, каким задумчивым, пристальным взглядом я на нее смотрю; решит - должно быть, какая-нибудь мысль или чувство скрывается за этим взглядом; может что из этого и выгорит". Ровным счетом ничего из этого не выгорит. Ну, конечно, я вижу какой ты красивый, испорченный и самодовольный ребенок. Кому-нибудь, возможно, ты и нужен такой - красивый испорченный и самодовольный. Но уж никак не мне."

Вера Андреевна вздохнула и, наконец, повернулась к нему.

- Ну, как дела? - спросила она.

- Нормально, - ответил Алексей, и, видимо, сходу сообразив, что игра в солидные чувства не проходит, весело прищурился. - Вчерашним вечером, Вера, с тобой ничего необыкновенного не происходило?

- Нет, а что?

- Как что? Пятница, тринадцатое число, полнолуние - и все вчера. У меня в квартире весь день творилась какая-то чертовщина. Сначала соседский кот забрался в форточку и опрокинул фикус на подоконнике. После обеда приснился покойный дедушка - в матросской бескозырке и туркменском халате. А Харитоша - так тот вообще с потусторонними силами вчера общался. Не рассказывал он тебе? Ты спроси.

- Послушай, Алексей, - вдруг развеселилась и Вера Андреевна. - Но ведь тебе же должно быть хоть немного неловко после того, что ты говорил мне тогда, на танцах? Разве нет?

- Отчего же неловко? - удивился Алексей. - Совсем наоборот. Неловко людям, когда между ними что-нибудь недоговорено, не выяснено. А у нас с тобой все как раз и договорено, и выяснено. Отчего же быть неловко? Не вижу причины.

- В самом деле, не видишь?

- Не вижу, - покачал он головой. - И потом. Почему же ты тогда на меня не дуешься? Согласись, всякая девушка "после этого" непременно должна была бы на меня дуться. Разве нет? Давай-ка лучше выпьем, - улыбаясь, взялся он за бутылку шампанского. - Григол, Харитон! Отвлекитесь. Предлагаю тост за Веру Андреевну.

- Поддерживаем, - с мягким акцентом ответил Григол. Передай-ка сюда коньяку, Харитоша... Ваше здоровье, Вера Андреевна, - провозгласил он, поднимая стопку. - И за процветание городского библиотечного дела!

За столом в это время сделалось еще более оживленно. На огромном подносе горничная вынесла на террасу и аккуратно поместила посреди стола цельно зажаренного поросенка с огромным печеным яблоком во рту. Предоставив гостям возможность несколько минут полюбоваться блюдом, она вооружилась огромной вилкой о двух зубцах, длинным ножом и сноровисто принялась за разделку.

- Он не вызывает у вас неприятных эмоций? - настороженно разглядывая блюдо, ни у кого конкретно спросил Тигранян. - Я о поросенке. Конечно, я не ханжа, и раз уж по природе человек плотояден, вовсе не призываю питаться травкой. Но это уж, по-моему, прямо натурализм.

- Не нравится, не ешь, - отозвался Леонидов. - Ничего особенного - суровая правда жизни: более организованные существа пожирают менее организованных. Передай-ка туда поближе мою тарелку.

- Алексей, можно тебя на минуту, - вдруг громко позвал его Степан Ибрагимович.

- Ну вот, не вовремя, - огорчился Леонидов. - Сейчас иду!

Он допил шампанское и вылез из-за стола, на ходу утираясь салфеткой.

- Вас ждет еще сегодня один сюрприз, - напоследок таинственно сообщил он, приподняв указательный палец.

Перед чаем Степан Ибрагимович предложил всем желающим подышать свежим воздухом. Гости поднимались из-за стола, громко разговаривая и смеясь, выходили на улицу. Все были уже изрядно выпивши, многие брали фужеры с собой. К ступенькам на крыльце примеривались.