Алексей Каплер - Двое из двадцати миллионов

Когда-то вначале забивали спущенных в катакомбы лошадей и питались кониной. Теперь стали откапывать зарытые шкуры, копыта и варили их.

И все же подземный гарнизон держался. Несмотря на все лишения, продолжались боевые вылазки, разведчики уходили на связь с Красной Армией, солдаты чистили оружие, охраняли входы, проводились политзанятия.

Отряды "слухачей" улавливали на слух места, где немцы готовили взрывы на поверхности и удаляли оттуда людей. Однако потери становились все больше и больше, особенно когда не стало воды. Это было самым страшным. Вылазки к колодцу стали невозможны. Фашисты держали подступы к нему день и ночь на прицеле пулемета.

Командование организовало отряды "сосунов" - они высасывали капли жидкости из каменных стен там, где они были хоть немного влажными. За сутки удавалось таким образом набрать полфляги или флягу - для раненых. Но пришлось прекратить и это: вместе с каплями влаги в горло, в легкие попадали мелкие частицы камня. "Сосуны" заболевали туберкулезом и умирали. Да и что значила какая-нибудь фляга воды для тысячи людей...

Лежа на койке, Сергей следил взглядом за Машей. Она обходила раненых, пробираясь между лежащими на земле. Здесь были не только взрослые, но и дети.

- Тетечка, водички... Дай глоточек...- просил мальчуган с забинтованной головой, лежавший в углу на земле.

- Пить... пить...- неслось с разных сторон. Иные раненые, обессилев, молчали.

В глубине пещеры возник шум борьбы, слышались выкрики:

- Нет! Нет! Нет! Не дам! Не смеете!

- Держи его!

- Попался!

- Пустите! Не дам! Нет, не отдам!.. Не смеете, не имеете права!

Трое раненых держали старика санитара и вырывали у него из рук металлическую банку - нечто вроде небольшого бидона.

Подошел хирург.

- Что здесь происходит?..

- Прятал... прятал, гад... Заначка у него... Врач сказал:

- Раздать воду раненым. И отошел.

- Пустите меня! - крикнул старик и рванулся вперед.

Банка вылетела из его рук, упала, опрокинулась. Вода растеклась по земле.

Раненые - и те, кто держал старика, и те, кто находился вблизи,бросились на землю и стали жадно хватать губами разлитую воду.

Но вода тотчас ушла, оставив только влажный след.

Старик стоял неподвижно, глядя на ползающих людей. Затем нагнулся, схватил пустую банку, засмеялся и побежал.

Он несся по полутемным подземным коридорам, расталкивая людей, размахивая банкой и... пел:

Там-там-тарара

Там-там-тарара

У расщелины, ведущей из подземелья наружу, автоматчик крикнул "Стой!" и дал предупредительный выстрел в воздух.

Но старик проскочил мимо него и выбежал на ослепительно залитую солнцем, заросшую травой полянку.

Простучала пулеметная очередь. Старика подбросило на бегу, он упал...

В госпитале все вращалась пластинка с "Утомленным солнцем". Хозяин патефона лежал, откинув забинтованную голову, неподвижно глядя вверх, и, казалось, улыбался.

- ...Пить, сестрица,- хрипел раненый паренек, протягивая к Маше высохшие руки.

- ...Тес... слышите, ребята...- шептал, приподнимаясь и обводя безумным взглядом соседей, матрос в рваной тельняшке,- пьется... льется... прячут от нас, гады проклятые... Товарищ генерал, прикажите дать воду. - Не мучайте, дайте водицы,- слышалось.- Пить... пить... пить... Родненькие, попить дайте... помираю... пить... Иные лежали молча. За них творили глаза... Лихорадочно воспаленные, молящие глаза.

У всех людей здесь в катакомбах, живыми, горячечно живыми оставались глаза. И оттого, что иссохшими скелетами стали люди, глаза их были огромными, неправдоподобно огромными, в пол-лица, как, на старинных иконах. Безумными они казались у иных, эти распахнутые, последним блеском мерцающие глаза...

- Пить... пить... пить... пить...

- Мамочка, пить...- умолял раненый мальчик.

- Не могу, не могу больше...- упала на колени возле Сергея Маша.- Не могу больше, Сережа.. 1 не могу...

Сергей молчал. Пересохшие, растрескавшиеся губы шевелились. Он был без сознания.

- Пить...- едва. слышно. бормотал Сергей,- пить... Маша встала, пошла из госпиталя.

- Ты куда?- вслед ей крикнула другая сестра. Не ответив, Маша ушла. "Утомленное солнце" кончилось, но пластинка продолжала, хрипя и щелкая, вращаться. Остановить патефон было некому - его хозяин был мертв.

- Стой!- крикнул Маше автоматчик, дежуривший у выхода из подземелья... Другой загородил ей дорогу.

- Что - спятила?.. Но во всем облике Маши была такая решимость, такая внутренняя сила, что автоматчики невольно. посторонились. И Маша, держа в руке ведро с привязанной к нему веревкой, наклонилась и шагнула на волю.

Со всех сторон потянулись к выходу люди, стараясь выглянуть, посмотреть сквозь расщелину наружу.

- Почему пустили?- охрипшим голосом сердито говорил дежурным командир, звания его не разобрать было: гимнастерка изодрана в лохмотья.

Дежурные виновато молчали.

Немецкий солдат, лежавший у пулемета, в изумлении смотрел на девушку, которая появилась из расщелины между обломками скал.

Она вышла открыто, не таясь, при ярком дневном свете, под белым слепящим солнцем, залившим истерзанную аджимушкайскую землю. Была это тень человека - девушка в старой гимнастерке, в зеленой некогда юбчонке. На голове пилотка со звездочкой.

Немец приложился к прицельной рамке, и девушка оказалась заключенной в ее смертельную прорезь.

Выйдя, Маша зажмурилась, прислонилась к скале и закашлялась. Она долго кашляла и сплевывала на землю черную слюну.

Борьбу долга и жалости можно было угадать в лице мальчишки - немецкого солдата. Нахмурились брови, лоб покрылся испариной. Сдвинутая на затылок пилотка открывала белобрысый хохолок. Палец лежал на гашетке пулемета, но солдат не стрелял.

Вот отчаянная эта девчонка оторвалась от скалы, поправила пояс на гимнастерке, взглянула на небо и двинулась вперед, к колодцу. Ствол пулемета неотступно следовал за ней. Сквозь прорезь прицела видно было, как Маша приближалась к колодцу, как обходила убитых, как склонилась на миг над одним...

Из расщелины скалы люди напряженно следили за каждым Машиным шагом. Вот опустила она ведро, в колодезь и выбрала веревку. Полное прозрачной воды ведро стало на сруб, и Маша припала к воде. Она пила, пила, пила, пила, останавливалась, чтобы вдохнуть воздух, и снова пила.

Следил за ней немец. Следили глаза из-за скалы,- глаза умирающих от жажды людей... Напившись наконец, Маша еще раз опустила и подняла ведро. Немец видел, как девушка снова поправила пояс на гимнастерке, взяла ведро и неторопливо пошла обратно, к скале. Ствол пулемета следовал за ней шаг за шагом.

Шла Маша. Ждали люди в катакомбах. Казалось, уже вечность идет девушка. Вот подошла она к расщелине. Дрогнул палец немецкого солдата. Дрогнул, но не нажал гашетку.