Нина Катерли - Дневник сломанной куклы

- Рут, скажи ему. Врач ведь говорил, нельзя летать через океан из-за сердца. А мне, честное слово, так лучше. Чтобы они почувствовали - я член их семьи, я с ними.

- Катя права, - поддержала ее Рут. - И за нее бояться не нужно, она сильный человек. Выдержит.

Ее встречали все. Мама и Ася, заплаканные, обе в черных платках. Дед, маленький, постаревший. И чуть поодаль - Димка. Кате показалось, он вырос. Наверное, потому что похудел.

Катя обняла мать, и та, припав к ней, заплакала, затряслась, сжимая Катину руку. Рука матери была холодной, точно неживая.

- Где Славик? - спросила Катя, просто чтобы что-то сказать. И Ася с дедом почему-то громко, наперебой, начали подробно объяснять, что Славик сейчас в детском саду, а потом его привезет соседка. Помнишь тетю Зину? Она нам так помогает...

Кто это, тетя Зина? Ах, да ... Где же Вовка?.. Господи... По Катиным щекам полились слезы... Аська - совсем Буратино, один нос торчит. Мать прислонилась спиной к стеклянной двери, лицо ее было бледным, губы синими. Ей плохо! Ей же плохо! Дед! Мама сейчас упадет!!

Дед засуетился. Как-то бестолково, совсем по-стариковски. Искал по карманам нитроглицерин, вытряхнул все содержимое стеклянной трубочки себе на ладонь, положил крупинку в рот матери, остальные посыпались на пол, он не заметил. Мать стояла с остановившимся взглядом, и Катя снова ее обняла, стала успокаивать, что-то шептала на ухо, слыша, как всхлипывает рядом Ася, чувствуя, что сбоку подошел Димка и сжал ее плечо.

Домой ехали на машине. Димка за рулем, рядом с ним дед, Катя с матерью и Асей втроем на заднем сиденье.

Сидя посередине, обнимая и держа их обеих за руки, Катя чувствовала себя неприлично здоровой и слишком нарядной... У них такие землистые, изможденные лица. На маме потертое пальтишко - ее, Катино, она носила его еще в школе. Модница Аська в черном своем платке кажется непривычно простой, чуть не деревенской. Катя теперь самая сильная, должна быть сильной.

- Там тебя... Филька ждет, - вдруг сказала мать медленно. А Кате только что казалось: она почти без сознания. - Чувствует. С утра был сам не свой, а стали собираться, как начал визжать - и все к двери, к двери.

А Катя вспомнила, как целовала в мохнатое брюхо Ника. Тот не волновался, развалился на ее кровати, распевая свои кошачьи песни... Когда она его теперь увидит? А отца? Мыша был такой грустный в аэропорту. Она пошлет ему длинное письмо по электронной почте. Сегодня же. И напишет, что летом обязательно вернется. Она обещает.

Молча вышли из машины. Димка вынул из багажника Катины вещи, запер двери и пошел с чемоданом и сумкой вверх по лестнице.

- Лифт у нас сломался, Катюша, - мать как бы извинялась. - Ты... Тебе не трудно?

- Поднимется! Ты только посмотри, как она ходит! Шагает себе. Прямо конь, - вмешался дед.

- Вова бы посмотрел... - Ася тихо заплакала. Катя стиснула зубы: не сметь! Если только позволишь себе распуститься - все, не остановишься. Здесь утешать должна она. Вообще - действовать. Какая грязная лестница, мусоропровод переполнен, пахнет... И стены обшарпанные. Так и раньше было? Всегда?

Димка уже поднялся, ждал на площадке. Дед открыл дверь, и рыжие лапы - на Катиной груди, рыжая пушистая морда - у лица. Филька! Прыгает и лижет прямо в губы. Повизгивает. Филечка...

Все-таки она разревелась. Села прямо в передней на корточки и уткнулась в Филькину голову, пряча лицо. Кто-то, стоящий рядом, гладил ее по волосам. Она знала - кто.

- Я пойду, Катюша? У нас ведь выборы, в редакции - черт-те что.

- Угу, - Катя не оторвала лица от Филиной головы, а тот сидел рядом, не шевелясь, точно боялся - она отпустит его и снова исчезнет. Димка пусть идет. У него свои дела, свой дом. Своя жизнь. У Кати - своя.

Похоронными делами занимались Катя с дедом: оформляли документы, ездили в крематорий передать вещи, покупали цветы. Димка, разругавшийся с начальством и взявший в редакции три дня отпуска, возил их. Однажды грустно спросил у Кати, не будет ли она против, если он придет на кремацию с женой:

- Она считает, мы родня, ты сама ей так сказала.

- Она же не знала Вовку... Хотя, как хочет, конечно. Только разве это... полезно? Я имею в виду - беременным?

- Она хочет, - Димка вздохнул: - Понимаешь, там еще проблемы с моей матерью, она ведь Юльку на дух не терпит, а с вашей семьей - как с близкими родственниками. Особенно с тобой. Вот Юлька и... Вообще все не просто. Не просто.

Они стояли рядом с машиной у крематория. Дед ушел в контору.

- Димка, ты... помнишь? - спросила Катя, зная, что спрашивать не надо.

Он не ответил.

Через два дня в крематории он стоял, держа под руку жену. Та была в широком темном пальто, живота не видно, но на верхней губе уже пятна и лицо заострившееся. Смешные рыжие кудряшки приглажены, завязаны хвостиком. Действительно, что-то есть от кота. С Катей они расцеловались, знакомясь.

А потом было не до Юльки. Мама еле стояла на ногах. Ее усадили на стул, Катя встала сзади, держала за плечи. Ася вдруг закричала:

- Вовочка! Прости меня!

Дед вытянулся, стоял по стойке "смирно". Рядом с ним незнакомый человек с палочкой, моложе деда, а волосы седые. Катя догадалась: Орехов.

Она смотрела на брата. Думала: "Вот уходит еще один человек, который всегда меня любил, может, больше всех на свете. Любил. Заботился. Как бы я без него - тогда? И ведь это он решил найти отца... Они вдвоем меня спасали Вовка и Димка". Катя подняла глаза и встретила Димкин взгляд. Все время чувствовала - он смотрит только на нее, стоя рядом с женой.

Поминки устроили у Аси. Лидия Александровна предлагала - на Московском, но Ася твердо сказала - надо, чтобы в Володином доме. Да и места больше, три комнаты. На Московском остались только Славик с тетей Зиной. Остальные после поминок тоже приехали туда. Слава был веселый, тетя Катя привезла из Америки большую красную машину "форд". Тетя Катя приехала, а папа - уехал. По делам.

Димка был один. Все понятно: тетя Зина и... Короче, все понятно.

* * *

"Брата больше нет. Совсем. До меня это дошло почему-то только сегодня. А то казалось - пройдут эти похороны, и все будет, как раньше. И Вовка, и Димка... И всеобщая ко мне любовь.

Да, пруд мой мелеет и мелеет, скоро превратится в болото. И буду я себя чувствовать, как рыба в болоте... Но есть, конечно, где-то большое теплое и чистое озеро...

Сегодня я ночевала у Аси. Они со Славой впервые после похорон вечером вернулись к себе, и мне не хотелось оставлять Аську на эту ночь одну. Вчера, сидя у нас, она предложила жить всем вместе. Но мама сказала: нет, Ася молодая, у нее может еще кто-то появиться, да и Катерина выйдет замуж, и получится у вас коммуналка. Я промолчала. Аська, конечно, на такое разрыдалась, стала говорить, что у нее-то никогда никого не будет, ей, кроме Вовы, никто не был и не будет нужен. Мама гладила ее по голове, а я смотрела на них - как они обе изменились. Ася еще, даст Бог, придет в себя, а вот мама - все. Старушка. Худенькая, слабая, больная. Дед еще на похоронах отвел меня в сторону, сказал, чтобы берегла мать, - я у нее одна, а она - в бабушку, и болезни те же, гипертония со стенокардией, а бабушка рано умерла. Сильное потрясение - и конец.