Борис Казанов - Осень на Шантарских островах

-- Слушай совет: не будешь думать, как живешь, не будешь думать, что умрешь... Понял?

-- Ты про что?

-- Про содержание жизни говорю.

-- А я у тебя про выпивку хотел спросить...

-- Про выпивку спрашивать нечего: оставим тебе со стрелком, раз вы не получили посылок.

-- Спасибо на этом...

Тимофеич начал складывать рацию, а моторист достал из кармана ватника обтрепанную пачку "Беломора", красными негнущимися пальцами выловил из нее последнюю папиросу и отошел к наветренному борту -- покурить.

Солнце только-только закатилось. Горизонт -- западная его часть -- был освещен зарей, но свет ее замутили дымы судов, стоявших у кромки в ожидании ледокола. В воздухе раздавались крики чаек-поморов (их было легко узнать по характерному косому полету), они стремительно бросались из стороны в сторону, выглядывая добычу. Вокруг лежал тяжелый, дымивший на морозе лед. Наверное, нет ничего безрадостнее, чем видеть ледовое поле с высоты небольшой шлюпки: какое-то дурацкое нагромождение льдин, бессмысленная трата энергии солнца, ветра, морских течений... Но постепенно глаз находил во всем этом какую-то странную гармонию, а порой -- сознательную, одушевленную работу. И уже казалось, что перед тобой -- громадная мастерская природы, порыв вдохновения неизвестного художника, который потрудился на совесть. Чего только здесь не было: суда разных видов, полет морских птиц, человеческие фигуры... Моторист даже поймал себя на том, что старается отыскать среди них свою девушку...

"Вот дура! -- подумал он уже в который раз. -- Договорились ведь, что не будет ребенка... Чего ж это она? А может, решила опутать меня: ну, если не замуж, так хоть алименты на последний случай! Что-то непохоже на нее... Вот Верка -- этой точно пора родить, старая уже, ничего ей не остается. А Надька молодая совсем, ей бы еще жить да жить... Нет, в самом деле: чего это она?" -- озадаченно думал моторист.

Тут как раз раздался плеск и возле борта вынырнул тюлень. Моторист пригнулся и, не оборачиваясь, поискал за спиной винтовку. Стрелок на носу тоже зашевелился и, болезненно напрягая лицо, посмотрел на воду.

-- Подранок, -- сказал моторист. -- Тот самый... И чего он увязался за нами?

-- Погоди, -- остановил его Тимофеич. -- Разве не видишь: руками можно брать...

У тюленя было разорвано горло. Он беспомощно барахтался в воде, глядя на людей испуганными детскими глазами, а потом стал тонуть, но моторист ухватил его багром. Он втащил тюленя в бот и положил поперек -- так, чтоб кровь выливалась за борт, достал из чехла промысловый нож и начал снимать шкуру.

Делал он это с таким мастерством, что невольно создавалось странное ощущение, будто он просто раздевает тюленя, не причиняя ему боли, вернее, раздевается сам тюлень, а моторист только помогает ему... Тюлень засыпал у него под ножом.

-- Самка это, -- сказал моторист. -- Щенястая: белек у нее...

-- Вот поэтому и не отставала от нас: не хотела тонуть с детенышем... Животная, а -- н( тебе! -- удивился Тимофеич.

-- Что толку? Мертвый он, наверное, задохнулся после выстрела...

Тимофеич сунул "Недру" под капот и подошел к убитому тюленю.

-- Сегодня б щенила, у самого выхода стоял, -- заметил он. И пошутил: -- Вроде как именинники были бы сегодня этот белек и твоя дочка... А, Жорка?

-- Какие еще именинники? -- нахмурился моторист. Он швырнул тюлененка в трюм и зло сказал молчаливо сидевшему стрелку: -- Чего расселся, мурло? Не стреляешь, так хоть бы зверя разделывал!

-- Ну, чего ты? -- испугался Тимофеич. -- Жорка, ты чего?

Моторист отмахнулся от него. Он сполоснул шкуру, уложил ее в трюм и, перегнувшись через борт, отмыл нож в розовой от крови воде. На рукояти ножа у него была изображена обнаженная девушка, а большой палец левой руки изуродован чингой. Моторист был рослый парень в важных штанах и голубой полотняной рубахе, поверх которой была надета толстовка без рукавов, подбитая оленьим мехом.

-- Слышь, Жорка, -- распорядился Тимофеич. -- Скидывай хоровину* на лед, пока еще свет есть...

* Промысловое название шкуры с салом.

-- Вечно ты найдешь работу, -- недовольно ответил моторист.

-- Ну, подумай: а если не попадем сегодня на судно? -- оправдывался Тимофеич. -- Скорей всего, так оно и будет... Что тогда? Попреют завтра шкуры на жаре -- весь день рабочий насмарку...

Моторист стал выбрасывать на льдину, к которой был пришвартован бот, тяжелые тюленьи шкуры. Тимофеич готовил их к работе: растаскивал по льдине, просунув руки в дыры, оставшиеся от вырезанных ластов. Шкуры лежали салом кверху, напоминая громадные спекшиеся блины. Тут было несколько неразделанных звериных туш -- не успели обработать в горячке промысла. Тимофеич пересчитал шкуры и записал цифру в блокнотик, который он носил на груди наподобие креста. Моторист тем временем сполоснул пустой трюм забортной водой, черпая ее ведром, и выгнал воду насосом, чтоб не замерзла. Он увидел на дне трюма задохнувшегося белька, но не выбросил его Тимофеичу. "Сделаю из него шапку, -- решил он. -- Все равно этот белек для плана ничего не сделает".

Старшина и моторист принялись за работу: срезали клочья черного мяса, бросали в воду. Чайки закружили над ними, выхватывая мясо прямо из рук.

-- Вот сколько взяли сегодня! -- сказал моторист. -- Твой Лазарь и за неделю не настрелял бы столько...

-- Ловок ты, что и говорить, -- согласился Тимофеич.

-- Взял бы меня за стрелка? -- загорелся моторист. -- А то надоело форсунки дергать!

-- Мое дело маленькое -- как начальство решит, -- уклончиво ответил Тимофеич. -- А знаешь новую инструкцию: если, к примеру, отстрелишь у зверя усы, мех идет по стандарту вторым сортом. А то и вовсе на кожу...

-- При чем тут усы?

-- А при том, что от твоей стрельбы большой ущерб получается для меха. А у нас весь план на меху держится!

-- Не во мне тут причина, -- возразил моторист, -- а в винтовке. То есть в пуле. Надо пятку у пули делать плоской, тогда меньше будет разрыв.

-- Чего ж тогда у него получается? -- Тимофеич кивнул на стрелка. -Может, поработал бы для согрева, а, Лазарь? -- обратился он к нему.

Стрелок вздрогнул и уставился на старшину.

-- Жарко мне... -- сказал он вдруг.

Тимофеич с мотористом, опустив ножи, подождали с минуту -- не скажет ли он еще что-нибудь? -- но стрелок больше ничего не сказал.

-- Выдумал себе отговорку, чтоб лодыря строить! -- снова разозлился моторист. -- "Жарко мне!" -- передразнил он стрелка. -- Так, может, скинуть тебя в воду, чтоб остудился?

-- Не ругайтесь, ребятки! -- забеспокоился Тимофеич. -- У меня раз на "Акибе" тоже разругались из-за пустяка. И что вышло: столкнул один другого в воду, а тот чуть было не утонул...

-- К чему ты это? -- опешил моторист.

-- А к тому, что он инструкцию подписать не успел... А инструкция нам, штурманам, что велит? Велит научить неумеющих плавать держанию в воде... Теперь попробуй рассуди: а как ты его научишь плавать в этом море?