Виктор Кин - По ту сторону

- Не старайся казаться умней, чем ты есть на самом деле, - сказал он, помолчав. - Это режет ухо. У тебя нет чувства меры, и ты слишком уже напираешь на разные умные вещи. Держи их про себя.

Он старался не глядеть на нее.

- Это просто флирт... Говори об этом с Безайсом, он будет очень доволен. Но даже и флиртовать можно было бы не так тяжеловесно.

- Почему это флирт?

- Ну, кокетство. Зачем ты завиваешься?

- Я больше не буду, - сказала она тихо.

Он немного смягчился.

- Ах, Варя, мне сейчас не по себе. Не обращай внимания. Но ты напрасно так держишься, это смешно. Неужели ты этого не видишь? Будь глубже и оставь это уездное жеманство. Хотя лучше, знаешь, бросим сегодня это, я что-то зол. Когда придет Безайс, пришли мне его, хорошо?

- Хорошо, - покорно ответила она, вставая.

А когда пришел Безайс, он закатил ему скандал. Матвеев спросил, что в городе нового, и когда Безайс ответил, что ничего нового нет, он взбесился.

- Мне надоело это, Безайс, - начал он громко, чувствуя, что у него дрожат губы. - Это возмутительно, понимаешь ты? Ты изводишь меня. Я сижу в этой проклятой комнате и ничего не знаю, что делается кругом. А ты рассказываешь мне всякий вздор. Зачем это? Ты смеешься, что ли? Я не позволю так обращаться со мной! Скотина!

Последнее слово он почти крикнул.

Безайс осторожно присел на кончик стула.

- Я тут не виноват, старик. Это все доктор. Он сказал, что тебе нельзя волноваться, и я старался изо всех сил. Но теперь я вижу, что он умеет только пачкать йодом и ничего не понимает в нашем деле.

И он рассказал Матвееву, зачем он уходил по вечерам и что делал. Он почувствовал, что хватил слишком и что дальше молчать было нельзя. Матвеев немного утешился и слушал Безайса, не прерывая ни одним словом.

- Это все хорошо, - сказал он. - Погоди, я встану, и будем втыкать вместе. Ты не слушай докторов, это для баб. Из всех лекарств я оставил бы только мятные лепешки, - говорят, они помогают против икоты. А больше я не верю ничему. Завтра я выйду на двор посмотреть, что там, в природе, делается без меня.

- Ты не выйдешь. Увидят тебя соседи, пойдут разговоры. Потерпи еще немного.

Матвеев молчал несколько минут, потом смущенно улыбнулся.

- Она далеко живет отсюда?

- Кто?

- Лиза.

- Нет, не очень. Несколько кварталов.

- Слушай, тебе опять придется к ней пойти.

- Когда?

- Сейчас. Я думаю, с ней что-нибудь случилось. Сам знаешь, какое время. Вдруг ее арестовали? Видишь ли, если она что-нибудь пообещает, то обязательно сделает. Безайс, пожалуйста.

Безайс встал.

- Хорошо, - сказал он убитым тоном.

Худшего наказания для него нельзя было придумать. Но идти надо было: если б он попал в такое положение, Матвеев сделал бы это для него. Он ушел и пропадал два часа, а когда вернулся, то произошел разговор, о котором потом он всегда вспоминал, как о тяжелом несчастье. С этого дня он дал себе страшное обещание никогда не ввязываться в чужие дела.

Он осторожно прошел по темным комнатам, - в доме уже спали. Матвеев ждал его, сидя на кровати, и курил папиросу за папиросой.

- Ты был у нее? - спросил он нетерпеливо.

- Был, - ответил Безайс. - Все благополучно.

- Что она говорит?

- Говорит, что сейчас не может прийти. Придет завтра.

- Почему?

- Должно быть, занята чем-нибудь. Я не знаю.

Матвеев был озадачен.

- А что она просила мне передать?

- Что завтра она придет.

- И больше ничего? Только это?

- Да, как будто ничего.

- Вспомни-ка, Безайс, подумай хорошенько. Ты забыл, наверное.

Это звучало как просьба. Безайс откашлялся и сказал глухо:

- Ну... просила передать, что ты... милый, конечно.

- Ага...

- Что она прямо помирает, так соскучилась. Знаешь, разные эти бабьи штуки.

- Ага...

- Ну... вот и все.

- А что обо мне говорила?

- Да ничего такого особенного не говорила.

- Она волновалась?

- Как тебе сказать...

Он поднял глаза и увидел, что Матвеев бледно улыбается, - точно его заставляли. По его лицу медленно разлилось недоумение. Безайс хотел рассказать, какая она передовая, мужественная, но теперь заметил вдруг, что Матвееву этого не надо, что он хочет совсем другого.

- Она плакала, когда ты рассказывал ей об этом?

Он смотрел на него с надеждой и ожиданием, почти с просьбой, и Безайс не мог этого вынести. Он решил идти напролом. Не все ли равно?

- Как белуга, - ответил он, твердо и правдиво глядя в лицо Матвееву. Я просил ее перестать, но что же я мог поделать. Они все такие.

- Честное слово?

- Ну, разумеется.

Матвеев откинулся к стене и рассмеялся счастливым смехом.

- Это изумительная девушка, Безайс, ей-богу! - сказал он тщеславно. Когда ты узнаешь ее ближе, ты сам это увидишь. Так она плакала?

- И еще как!

- Вот дура! Наверное, первый раз в жизни.

Наступила пауза.

- А как она тебе понравилась?

- Да ничего. Подходящая девочка.

- Правда, хорошенькая?

- Правда.

- А где ты с ней встретился?

- В ее комнате.

- Та-ак. Какое первое слово она сказала, когда тебя увидела?

- Сказала "здравствуйте".

- А ты?

- Я тоже сказал "здравствуйте".

- Хм. Она, наверное, была в коричневом платье с крапинками?

- Нет, в синем и без крапинок.

Безайс был угрюм, смотрел в пол, но Матвеев не обращал внимания на это. Его распирало желание разговаривать.

- Никогда не знаешь своей судьбы, - говорил он, улыбаясь. - Помнишь, как я старался всучить тебе билет на этот вечер? Каким же я был ослом! Ведь не пойди я тогда, я бы с ней и не встретился. Случайность. Я часто думаю теперь об этом и благодарен тебе, что ты остался дома. Так она тебе очень понравилась?

- Ничего себе.

- Я так и думал. Черт побери, у меня, наверное, сейчас очень дурацкое лицо?

- Нет, не очень.

- Да-а. Так-то вот, старик. Это новая женщина в полном смысле слова. Когда я разговариваю с Варей, мне кажется, будто я жую сено. Очень уж невкусно. Ты не обижаешься? Она свяжет тебя по рукам и ногам и будет стеснять на каждом шагу.

- По совести говоря, - ответил Безайс с одному ему понятной насмешкой, - она меня не очень стесняет.

- Ну, может быть. Каждый получает, что он хочет. Ты не чувствуешь в этом вкуса, Безайс. Сойтись, дать друг другу лучшее, что имеешь, и разойтись, когда нужно, без всяких сантиментов. Это чувство физическое, и слова тут ни при чем. Так, значит, она сказала, что завтра придет?

- Так и сказала.

Было два часа ночи, - Безайс потушил лампу и ушел.

ОТ ЭТОГО НЕ УМИРАЮТ

И действительно, на другой день она пришла.

День был точно стеклянный, весь пропитанный холодным блеском. Лед на окне был чистого синего цвета, и небо было синее, и снег чуть голубел, как свежее, хрустящее белье. Из форточки в комнату клубился воздух, поднимая занавеску. Матвеев оделся, ежась от холода. Его переполняла нетерпеливая радость, желание свистеть и щелкать пальцами. Когда вошел Безайс, Матвеев сказал вдруг: