Маруся Климова - Голубая кровь

"Ты понимаешь, я делаю все, как они говорят, и еще ни разу не поступил неправильно. Наоборот; если я не совсем уверен, и не знаю, какой выбор мне сделать, они подсказывают мне, и все получается очень хорошо. Представь себе, я тут потерял ключ от сейфа с деньгами - а я в тот день должен был выдавать команде зарплату. Меня бы просто разорвали, а уж Боров наверняка написал бы на меня докладную. Я уже собрался писать ему рапорт, я все обыскал. Я был уверен, что потерял их, их нигде не было. И вдруг как будто что-то так тоненько звякнуло, что-то прошуршало, какое-то дуновение в воздухе Я смотрю - а эти ключи лежат на столе в пепельнице. А ведь перед этим там ничего не было. Я точно помню, я оттуда хобцы выбрасывал. А во время последнего рейса капитан и старпом напились и заснули, а у старпома как раз была ходовая вахта и мы чуть не сели на мелягу. Я спал - ведь это была не моя вахта, чего мне зря горбатиться. И вдруг меня кто-то толкнул и прошептал: "Иди в рубку". Я вскочил и прямо в трусах туда побежал. Вижу - мы давно с курса сбились, с гирокомпасом черт знает что, а старпом храпит на койке в углу. И мы шли прямо на мелягу, да еще слева по курсу в двенадцати кабельтовых от нас - немецкий сухогруз. А если бы что случилось, ты думаешь, кто был бы виноват? Конечно я, ведь на меня и раньше все спихивали Меня и так постоянно все травили, на каждом судне, где бы я ни плавал. Везде. И все из-за КГБ, я же тебе все это уже рассказывал!'" - Гриша с сомнением посмотрел на Марусю. - "Они хотели меня извести и мстили за то, что я слишком много знаю обо всех их подлостях и секретах. Они не любят таких людей. Я даже боялся на машине ездить, они могли запросто мне устроить автомобильную катастрофу. Помнишь, я тогда вез на машине дочку первого секретаря нашего райкома, знакомую отца, был дождь, машину занесло, и я разбил правое крыло и лобовое стекло? Хорошо, что эта дура сидела сзади, иначе бы ее в лепешку раздавило, с ней потом истерика случилась. Я тоже здорово перепугался, у меня прямо руки тряслись, когда я из машины вылез. Впереди мужик на "Жигулях", сволочь, меня не пропустил, и я в него вмазался. А он стал еще орать на меня, что у него новенькие "Жигули", а я ему их разбил. И милиция приехала. Я тогда с трудом его уговорил, чтобы он в суд не подавал, и так на меня в пароходстве бочку катили, да еще бы и это. Стали бы характеристику требовать, там всякий моральный облик, а я ведь тогда только недавно в партию вступил, и мне могли такую характеристику дать, что и визу бы потом закрыли. А этот мудак, когда понял, что я плаваю, почувствовал, что я не хочу, чтобы в суд подавали и потребовал с меня шесть тысяч. И я не мог отказаться, откуда я знаю, может, он тоже из КГБ и нарочно мне эту катастрофу подстроил. Да еще эта дочка Покровского у меня в машине была, а у нее. между прочим, муж есть и даже ребеночек какой-то дебильный, наверное. результат пьяного зачатия, - они тогда здорово квасили вместе со своим придурком. Они даже ко мне в квартиру хотели прийти с блядями, потому что знали, что квартира пустая стоит, и родители тогда на даче были Я, конечно, так прямо не мог отказаться, только сказал, что отец должен приехать по делам. Они от меня и отвязались. И из-за этой автомобильной катастрофы я все свои деньги и всю валюту должен был отдать, чтобы эти сволочи не поднимали шума и все обошлось тихо. Как я мог один выдержать против всех этих подонков? Ты думаешь, это легко? Когда все за тобой следят, когда каждый твой шаг на учете? Когда каждый на улице подслушивает твои разговоры и даже мысли? Нет, ты скажи, ведь ты, конечно, считаешь, что все это бред? Я же не псих, как этот твой Костик, и даже медкомиссию прошел, а там, между прочим, был известный психиатр, доктор наук, профессор, и он признал меня вполне здоровым, хотя я и рассказал ему о своих контактах с инопланетянами. Сейчас об этом даже в газетах пишут. Он сказал, что я могу плавать... Нет, я вижу, что ты какая-то мрачная. А ты ведь должна радоваться, ведь теперь у меня действительно все хорошо. А раньше, когда меня все преследовали, и травили эти подонки из КГБ, ты была веселая и хихикала! Да ты и сама была с ними связана, не знаю, как сейчас! Ты, может, и теперь там работаешь, конечно, тебе не нравится, что мне теперь вы уже ничего - слышишь! - ничего не можете сделать! Передай своим друзьям, не знаю, как их там зовут, что до меня им теперь не добраться!"

Гриша удовлетворенно посмотрел на Марусю.

'Ты знаешь, я тут болел, то есть у меня чего-то заболел зуб, и я принял таблетку, но она совершенно не помогла. Тогда я взял вот это. - Гриша достал из кармана батарейку и многозначительно показал Марусе, - вот это, и приложил себе сюда. - Гриша приложил батарейку к щеке. - И зуб у меня сразу же прошел А ведь это тебе не голова болит, не живот, когда болит зуб, это так просто не вылечишь. Тут нужно лечить или удалять, да ведь ты сама знаешь, что я тебе объясняю. И он совершенно прошел, как будто вообще не болел. И еще - я тут сдавал экзамен на второго - и там была эта сволочь - ну ты понимаешь. Боров, с которым я на "Красножопске" плавал, и он все задавал мне вопросы, он хотел меня завалить и так, и этак. А я этих вопросов не знал, ведь все равно всего не выучишь, я просто не успел их прочитать. Но они мне все время помогали, я слышал - у меня в ушах тихо-тихо - это слышал только я - все ответы. И я ответил все правильно."

Гришино лицо преобразилось, он весь светился гордостью и счастьем. Маруся вспомнила, что он всегда учился очень хорошо и в училище был даже отличником. Потом его вместе с лучшими курсантами посылали в ГДР. Она видела фотографию - Гриша вместе со здоровым курсантом в фуражке сидят рядом с каким-то фонтанчиком и улыбаются. Он всегда должен был учиться хорошо, чтобы никто не мог сказать, что ему помогает отец, и что он просто сынок высокопоставленного чиновника. На отца могли написать анонимку, а это бы ему повредило, и его не послали бы за границу. А мама всегда мечтала поехать работать за границу, потому что там можно покупать разные красивые вещи, которых здесь не купишь ни за какие деньги. Мама мечтала сделать ремонт и отделать квартиру и кухню по европейским стандартам. Она хотела, чтобы вся мебель была заграничная и раковина, и унитаз тоже. Здесь это тоже, конечно, можно было достать, но, все же, это было не то. Она рассказывала Марусе, что соседи, жившие этажом выше, провели десять лет в Финляндии и привезли оттуда целых два вагона вещей, и что даже гвозди у них в квартире финские, а советского нет ничего. Маруся знала этих соседей, она раньше играла с их дочкой Анеточкой, но потом Маруся украла у нее колечки, и ее перестали приглашать в гости. Тогда еще пришла мама Анеточки и стала жаловаться Марусиной маме, что у них пропали колечки, а Маруся уже успела показать маме те колечки, сказав, что нашла их на дороге. Мама сначала поверила и говорила: "Какие они хорошенькие!" - а теперь, конечно, догадалась, что Маруся их украла, и отдала их маме Анеточки.