Якуб Колас - На росстанях
- Название:На росстанях
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Якуб Колас - На росстанях краткое содержание
На росстанях - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
- Верно, брат, - слышатся голоса.
- Так ведь она, холера, большая! Это не то что бревно выкатить со двора на улицу, чтобы положить кладку, - оправдывается дядька Сымон, не желая, видимо, становиться в один ряд с полешуками.
- Но проехать с возом по гати - это не то что пройти пешком по грязной улице.
- Что говорить! Вот где сидит она, эта гать, - дядя Базыль показывает на горло.
- Вот я нарочно и начал с полешуков, чтобы поговорить с вами о гати. В самом деле, как это вы терпите столько времени такое лихо, как наша гать? Такое большое село, столько рук, столько силы! Взялись бы сообща, кто песку подвез бы, кто камней - ими все поле, дороги завалены, - кто вышел бы с лопатой, кто с топором... Неделя времени - и гать была бы как яичко.
- Так ведь это если бы все дружно взялись, - гудит голос.
- Это, брат, не так легко, - выступил старый Семка, краснобай и заядлый курильщик. Он так пропах махоркой, что его можно было за полверсты носом учуять. - Сделай ты самую лучшую гать, а разольется весной вода и снесет ее к чертовой матери.
Поднялся шум. Одни утверждали, что гать можно сделать вечную. Вся беда в том, что народ нерадивый, беззаботный, на работу не поднимешь. Другие доказывали, что из этой гати толку не будет, здесь мост делать надо, лес возить, мастеров ставить. Порой завязывалась между отдельными крестьянами ссора, перебранка: вот, например, Стецок сколько работал на гати, а Гароним прятался от работы, как собака от мух...
- Вы никогда не принимались за работу дружно, сообща, и не знаете, какая вы сила. Кто же за вас делать будет? И для кого вы будете делать?
- Мы это, брат, знаем, да вот ничего поделать не можем. Если бы приехал пристав с нагайкой да задал бы перцу, тогда все вышли бы на работу, говорит старый Гилерик.
Микутичане гудят. Выплывают разные обиды, недоразумения, вспоминаются старые болячки крестьянской жизни, о гати совсем перестают говорить.
Некоторое время Лобанович не показывался в селе - обидно было слушать насмешки друзей.
XI
Кончалось лето.
На лугах уже расстилалась зеленым бархатом нежно-зеленая отава. Порыжели стога. Собирались в отлет аисты. Окутанные синеватой дымкой, сиротливо смотрели поля в ласково-печальном свете августовского солнца.
Начинали разъезжаться с летних вакаций учителя.
"Пожил, брат, и хватит, собирайся на свое место!" В этом голосе осени слышится грусть, сожаление о чем-то, а кажется, еще так недавно звучал другой голос, радостный, свежий голос весны: "Разверни крылья, снимайся с места, лети на простор, живи во всю свою силу, как только ты можешь жить".
Назначил себе день отъезда и Лобанович.
Дубейка переслал ему почту, но того письма, о котором Лобанович так долго думал, которого так жадно ждал и о котором не говорил никому, все не было и не было. И не будет. Лето прошло, прошла и надежда. Ну что ж, пошутила девушка, а теперь время этих шуток прошло; там, в глуши, где, кроме него, никого не было, можно и с ним пошутить, посмеяться над ним, дурнем. Но такой конец, такой вывод покоя не даст, нет, не даст!
Недавно пришел казенный пакет - назначение в выгоновскую школу. Лобанович всматривался в незнакомое название деревни - оно как раз подходит к нему. Даже странно немного: молодой учитель с некоторых пор действительно чувствует себя изгнанником. Простое это слово нашло в его сердце такой неожиданный отзвук!
Он думал и о своей новой школе. Эта школа и эти Выгоны, о которых он никогда прежде не слыхал, рисовались его воображению в таких неясно-заманчивых образах, которые обычно, красивые издали, никогда не совпадают с действительностью. Но одних этих поэтических образов было недостаточно. Лобанович отправился в микутичскую школу, чтобы найти на карте свои Выгоны, посмотреть, какие там есть поблизости более значительные населенные пункты. Учителя почти все разъехались, и никто ему не расскажет о новой школе.
Зашел к Садовичу, хотелось поделиться с приятелем новостью. Садович также ждал назначения. Неожиданно Лобанович встретил у него и другого своего товарища по семинарии, Янку Тукалу. Это был довольно замкнутый, скрытный юноша, круглоголовый, белесый, с немного задранным вверх носом и серыми глазами. В семинарии он держался в стороне от своих товарищей и все о чем-то думал. Что занимало его мысли, он никому не говорил. В его душе, видимо, происходил какой-то болезненный процесс, и он переживал все молча, одиноко. Иногда удавалось его расшевелить, и тогда он становился веселым, остроумным, способным всех захватить своими шутками и смеялся так заразительно, что нельзя было не присоединиться к нему.
Случайно Тукала открыл в себе одно свойство. Было это на втором курсе. Тукала был всегда коротко острижен. Его жесткие волосы стояли торчком. Однажды, ложась спать, он снимал свою суконную рубаху. Резко дернув ею по волосам, он услыхал какой-то странный треск и заинтересовался. Дернул еще раз, снова послышался такой же треск. "Гей, хлопцы! - крикнул он, накрыв голову рубахой. - Идите сюда! У меня, оказывается, не голова, а машина электрическая". Вокруг Янки сгрудилось человек двадцать семинаристов. Затаив дыхание, слушали они треск в его волосах, когда по ним скользила рубаха, и заливались дружным смехом. "Платите, собачьи дети, деньги", - смеялся и сам Янка, забавляя товарищей.
И вот этот самый Янка Тукала стоял теперь возле гумна, где поселился на лето Садович.
- Янка! Ты откуда ж взялся? - удивился Лобанович и потряс Янке руку.
- Дней моею скитания сто сорок, - в каком-то библейском стиле заговорил Тукала. - Обошел я четыре ветра земли, взвесил человеческую жизнь и нашел, что она подобна коровьим лепешкам, разбросанным по выгону.
- Чтоб ты сгорел со своим выводом, - смеялись его друзья.
- Га-га-га! - хохотал Садович. - Ты знаешь, - обратился он к Лобановичу, - он же святым хотел стать, в Валаам ездил бога искать.
- Не может быть!
Янка виновато улыбался и не возражал. Лобанович и Садович смотрели на него и хохотали.
- Чего вы хохочете, дети Вельзевула?
- Чтоб тебе пусто было, Янка! Святым хотел сделаться!
- Чихать я хочу на святых! Баста! Не нашел я правды и больше искать ее там не буду. А теперь мстить начну. Берегитесь, боги, беднота гуляет! перефразировал он строчку из стихотворения Никитина. - Жил я, братцы, один, глушь, никого нет, времени свободного много. Начитался я разной душеспасительной дряни, и потянуло меня под церковные стены, в кущи седобородого Иеговы. Пустился, братцы, копить деньги, чтобы на Валаам поехать. А кончил тем, что, возвратясь домой, принес такую жертву святым в лице Николая-угодника, какую ни один жрец на свете не приносил.
И рассказал о непотребстве, которое совершил он перед образом Николая-чудотворца.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: