Максим Горький - Том 6. Пьесы 1901-1906

Катя. А вы смеете обижать людей?

Черкун. Каких людей?

Катя. Ага, каких… Отца и брата…

Черкун. Ах, вот что! Но — все же нечестно из-за угла кидаться… Вы бы показались, что ли…

(Идет Степан и удивленно смотрит на Черкуна.)

Катя. Вы думаете, я боюсь вас?

Черкун. Могу подумать и это… Но вернее, вы — очень некрасивая.

Степан. Это вы с кем же беседуете, патрон?

Черкун. С дамой…

Степан (оглядываясь) . А… где она?

Черкун. Там…

Степан. Ничего не понимаю! Вас хочет видеть исправник…

Черкун. Ну, что такое?

Степан. Не знаю. Пойду посмотреть даму…

Катя. Попробуйте-ка!

Черкун (уходя) . Вы осторожнее… Она швыряет в мужчин палками.

Катя. Я только в рыжих…

Степан. Значит, меня вы не стукнете палкой?

Катя. Влезайте… увидите!

Степан. Гм… страшно! А все-таки — полезу!

Катя (является на заборе) . Не нужно… Если увидит отец, он вам задаст. Что вам надо?

Степан. Ничего. А вам?

Катя. Когда придет рыжий — я непременно камнем в нос ему…

Степан. Ого! За что?

Катя. Уж я знаю! Скажите, красивая дама — законная жена рыжего?

Степан. А вам зачем знать это?

Катя. Нужно, значит. А он ее любит?

Степан. Вы об этом у него спросите… или у нее…

Катя. А вы будто не знаете?

Степан. Я не опытен в этом…

Катя. Как же… притворяйтесь! Все студенты — распутные, в бога не веруют и читают запрещенные книжки… я ведь знаю! И вы читаете запрещенные книжки?..

Степан. Грешен…

(Идет Цыганов, останавливается и с улыбкой слушает.)

Катя. Ах вы… бесстыдник! Зачем же вы это делаете?

Степан. Так, знаете… привычка!

Катя (негромко) . Дайте мне одну… только которая интереснее… хорошо? Я очень люблю читать… ай! (Исчезает. Степан оглядывается.)

Цыганов. Похвально, юноша!

Степан (смущен) . Ну… уж вы сейчас… Совсем ничего нет особенного… просто она просила книг… конечно, через забор… ну что ж такое?

Цыганов. Да я же ничего не говорю!

Степан. Но… вот вы улыбаетесь…

Цыганов. Не красно говорите, — значит, еще не влюбились…

Степан. Вот… любовь! К чему это?

Цыганов. Я тоже часто спрашивал себя — к чему? Но это мне не помогало, юноша, и я влюблялся… А она хорошенькая, знаете… такая чертовочка растрепанная… Желаю успеха… (Возвращается, взяв со стола сверток карт. Степан смотрит на забор, потом — хочет влезть на него. Идут Богаевская и Надежда.)

Богаевская. Это вы зачем же на стену-то лезете, молодой человек?

Степан. Я фуражку… повесил фуражку, а она упала туда…

Богаевская. Да ведь фуражка на голове у вас?

Степан. Это — не та… та была… другая…

Богаевская. Вы, кажется, голову потеряли, а не фуражку… Надежда Поликарповна, вот познакомься — Степан Данилович Лукин…

Надежда (внимательно осматривает) . Очень молоденький…

Богаевская (закуривает папиросу) . Ну и оставим его лазить по заборам… Вот все сюда идут… Ах, Надежда, говори ты меньше, — может быть, умнее покажешься людям…

(Степа является, приносит корзину с посудой, бутылками лимонада, ликером, собирает со стола бумаги, покрывает стол скатертью. Несколько времени спустя приходят доктор, Цыганов, Анна.)

Надежда (спокойно) . У меня очень большой ум…

Богаевская. Не ври! Подумай — ведь кроме любви этой твоей… ты ни о чем не можешь говорить…

Надежда. Ни о чем не могу…

Цыганов (доктору) . Сначала мы с вами выпьем, доктор, не так ли?

Доктор. И потом выпьем.

Цыганов. И потом, разумеется… Степа, готово? Вот… (Возится с бутылкой. Доктор тяжелым, неподвижным взглядом смотрит на Надежду. Анна подходит и садится рядом с ней.)

Анна. А должно быть, вам скучно жить здесь?

Надежда. Некоторые жалуются на это… А мне не скучно: я целые дни книжки читаю или сижу и думаю…

Анна. Вы что читаете? Романы?

Надежда. А что же еще? Был здесь один служащий в земстве, застрелился он потом…

Анна. Застрелился? Отчего?

Надежда. Не знаю…

Доктор (угрюмо и зло) . От любви к ней…

Богаевская (укоризненно) . Эк вы, батюшка…

Надежда (спокойно) . Он давал мне какие-то другие книги, не романы… но они скучные были, и я их не читала…

Цыганов. А здесь, в городе, в жизни — бывают романы?

Надежда. Как же без этого? И здесь влюбляются…

Анна. Должно быть, жалка эта местная любовь…

Надежда. Любовь везде одинакова, если она настоящая…

Цыганов. А что такое — настоящая любовь?

Надежда. Которая на всю жизнь…

Цыганов. Гм… да! Вы много прочитали романов… Вам, вероятно, часто объясняются в любви…

Надежда. Нет, не очень… Вот служащий этот, который застрелился, письма мне писал, а до него — земский начальник говорил (доктор медленно отходит в сторону) — но после этого поехал на охоту, простудился там пьяный и в три дня умер…

Анна (вздрогнув) . Умер?

Надежда. Да. Не нравился он мне. Пил много, носом сопел, и лицо у него было красное. Теперь вот доктор говорит, что влюблен в меня…

Богаевская (с упреком) . Матушка ты моя! Помолчать бы тебе! (Встает, идет к дому. Среди деревьев стоит доктор и неподвижно смотрит на Надежду.)

Анна (подавлена) . Как вы рассказываете… просто!

Цыганов (серьезно) . А вы… как относитесь к нему?

Надежда. Никак. Он на мужа моего похож…

Цыганов. Что вы! Мне кажется — нисколько!

Надежда. Нет, похож. С лица — не похож, а по душе они родные. Оба рыбу ловить любят, а кто любит рыбу удить — он все равно что полумертвый: он сидит над водой, как будто смерти ждет…

Цыганов (Анне) . Тут есть какая-то правда…

Анна. Это понравилось бы Егору…

Надежда. Какие у вашего супруга глаза обаятельные! И волосы… как огонь! И весь он — отличный мужчина… как увидишь — не забудешь! А у здешних мужчин у всех глаза одинаковые, и даже… как будто нет у них глаз…

Анна (негромко) . Какая вы… странная!

Цыганов (медленно) . Д-да-а… Я бы даже сказал — страшная…