Максим Горький - Том 6. Пьесы 1901-1906

Монахов. Надя!..

Надежда. А…

Монахов. Идем домой…

Надежда (негромко, спокойно) . Иди один, покойник… иди!

(Вздохнув, Монахов ушел в прихожую.)

Цыганов (негромко) . Поезжайте-ка в Париж, дорогая моя, а?

Надежда. А он меня не любит?.. это верно?

Цыганов. Конечно! Разве, когда любят…

Надежда. Не надо… я сама знаю…

Цыганов. Ну, вот видите, радость моя…

Надежда (в тоске) . А может… только боится?

Цыганов (вздохнул) . Ну… чего ему бояться?

Надежда. А доктор… убьет себя… да?

Цыганов. Сомневаюсь… Но если и так, — что же? Вы к этому привыкли… теперь вот доктор… потом, вероятно, я…

Надежда (качая головой) . Из чего ему убить себя? Пистолет — вот он…

Цыганов. Можно другой купить…

Надежда. Здесь — не продают… Душно здесь! Ох, как душно мне… Пойдемте… хоть на крыльцо… постоим там… пойдемте!

Цыганов. За вами я — куда угодно… хоть на крышу! Ведь я люблю вас… я вас — люблю!

Надежда. Нет… не надо! (С глубоким убеждением.) Как вы можете любить, если он не может? Он! Он испугался… сам он! Никто не может меня любить… никто. Никто не может любить меня…

(Они уходят. Из комнаты Анны выбегает Стёпа, за ней Лидия. Степа берет что-то из шкафа. Выходит Черкун, угрюмый, подавленный.)

Лидия. Пятнадцать капель, Степа…

Степа. Как страшно… Господи! Какая это жизнь?

Лидия. Идите, нужно скорее…

Черкун. Что… Анна?

Лидия (пожимая плечами) . Ничего… как скажешь иначе?

Черкун. Мне… то есть ей трудно будет видеть меня…

Лидия. А что вам нужно от нее?

Черкун. Я очень прошу вас сказать ей… что

Монахова…ушла. Я объяснил ей мой поступок… и просил простить меня… Она ушла… больше не вернется…

Лидия. Я плохо понимаю…

Черкун. Она… сама же разбудила во мне зверя… ну, я поцеловал ее… не мог сдержать себя… Сильна — эта женщина!

Лидия (с иронией) . А! Это она виновата? Вас — соблазнили? Бедный…

Черкун (тихо) . Вы… я вам противен?

Лидия (тихо, сильно, мстительно) . О да, вы мне противны, да! Я презираю вас…

Черкун. Нет! Зачем вы так? Почему, когда вы видели, что я падаю…

Лидия. Я не занимаюсь спасением погибающих… Пусть тот, кто способен погибнуть, — погибнет! Это освежает жизнь… это уничтожит лишнее… только лишнее!

Черкун. Я чувствовал — вы что-то искали во мне… Я много любовался вами… и… но я теперь не смею этого сказать…

Лидия. Да, вы не смеете сказать это! Да! Я искала… я думала, что найду стойкого, твердого человека, которого можно бы уважать… Я давно ищу… я ищу человека, чтобы поклониться ему, чтобы пойти рядом с ним… Пусть это мечта… но я буду искать человека…

Черкун (тихо) . Чтобы поклониться ему…

Лидия. И пойти рядом с ним… Да неужели нет на земле людей-жрецов, людей-героев, для которых жизнь была бы великой творческой работой… неужели нет?

Черкун (глухо, с отчаянием) . Здесь невозможно сохранить себя, поймите это… невозможно! Сила этой жизни… этой грязи…

Лидия (гневно) . Всюду — жалкие, всюду — жадные…

(Выстрел на дворе.)

Черкун (тоскливо) . О… еще! Что там… еще?

Анна (выскакивает из комнаты) . Егор! Где…Ax… боже мой…

(Валится на диван.)

Лидия (идет) . Я посмотрю…

Богаевская. А я уж хотела спать идти… да…

Цыганов (в прихожей) . Не ходите…

Черкун. Кто стрелял?

Цыганов (бледный, усы опустились) . Она… Надежда Поликарповна…

Черкун. В… кого?

Цыганов (вздрагивая) . В себя… при мне… при муже… так спокойно… просто… черт побери!

Богаевская (идет в прихожую) . Вот дуреха! Кто бы мог подумать, а?

Анна (бросается к мужу) . Егор… ты не виноват! Нет, Егор…

Черкун. Где… этот… доктор?

Монахов (идет) . Не надо доктора… ничего не надо…

Господа, вы убили человека… за что?

Анна. О, Егор… это не ты… это — не ты!

Монахов (тихо, с ужасом) . Что же вы сделали? а? Что вы сделали?

(Все молчат. Слышно, как на дворе воет ветер.)

Занавес

Бардин, Захар, 45 лет.

Полина, его жена, под 40 лет.

Бардин, Яков, 40 лет.

Татьяна, его жена, 28 лет, актриса.

Надя, племянница Полины, 18 лет.

Печенегов, генерал в отставке, дядя Бардиных.

Скроботов, Михаил, 40 лет, купец, компаньон Бардиных.

Клеопатра, жена его, 30 лет.

Скроботов, Николай, брат его, 35 лет, юрист, товарищ прокурора.

Синцов, конторщик.

Пологий, конторщик.

Конь, отставной солдат.

Греков, Левшин, Ягодин, Рябцов, Акимов, рабочие.

Аграфена, экономка.

Бобоедов, ротмистр.

Квач, вахмистр.

Поручик.

Становой.

Урядник.

Жандармы, солдаты, рабочие, служащие, прислуга.

Сад. Большие, старые липы. В глубине, под ними, белая солдатская палатка. Направо, под деревьями, широкий диван из дерна, перед ним стол. Налево, в тени лип, длинный стол, накрытый к завтраку. Кипит небольшой самовар. Вокруг стола плетеные стулья и кресла. Аграфена варит кофе. Под деревом стоит Конь, куря трубку, перед ним Пологий.

Пологий (говорит, нелепо жестикулируя) …Конечно, ваша правда, я человек маленький, жизнь у меня мелкая, но каждый огурец взращен мною собственноручно, и рвать его без возмездия мне я не могу разрешить.

Конь (угрюмо) . А твоего разрешения никто и не просит.

Пологий (прижимая руку к сердцу) . Но позвольте! Если вашу собственность нарушают, — имеете вы право просить защиты закона?

Конь. Проси. Сегодня огурцы рвут, а завтра головы рвать будут… Вот тебе и закон!

Пологий. Однако… это странно и даже опасно слышать! Как же вы, солдат и кавалер, можете пренебрегать законом?

Конь. Закона — нет. Есть — команда. Налево кругом марш! И — ступай! Скажут — стой! Значит — стой.

Аграфена. Вы бы, Конь, не курили здесь вашу махорку, от нее лист на деревьях вянет…

Пологий. Если бы они с голоду, — это я понимаю… Голод может объяснить многие поступки; можно сказать, что все подлости совершаются для утоления голода. Когда хочется кушать, то, конечно…

Конь. Ангелы — не едят, а сатана против бога пошел все-таки…