Антоп Чехов - Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения т 1-3

{01347}

- Хорошо, бросим жребий, - согласилась Илька. - Согласны, господа? - Согласны! - сказали все, кроме драгуна, который сидел на подоконнике и безжалостно грыз свою большую нижнюю губу. - Итак, господа, пишем билетики... Тот, которому попадется билет с моим именем, тот получает меня. Папа Цвибуш, пиши билеты! Послушный, как всегда, папа Цвибуш полез в карман своего нового фрака и достал оттуда лист бумаги. Бумага была изрезана на квадратики и на одном из квадратиков было написано "Илька". - Кладите, господа, на стол деньги! - предложила Илька. - Билеты готовы! - По скольку нам класть? - спросил Бах. - Сколько нас? Восемь? Сто двадцать, деленные на восемь, будет... будет... - Кладите каждый по сто двадцать тысяч! - сказала Илька. - По скольку? - По сто двадцать тысяч! - Вы плохо знаете арифметику, моя дорогая! - сказал серб. - Или вы шутите? - По сто двадцать тысяч... Иначе я не могу, - сказала Илька. Мужчины молча отошли от Ильки и сели за стол. Они были возмущены. Сези начал браниться и искать шляпу. - Это уж будет надувательство! - сказал он. - Это называется шулерничеством! Пользоваться тем, что у нас, дураков, пьяных ослов, взбудоражена кровь!? - Я не даю ни одного сантима! - сказал Бах. - Я не требую, - сказала Илька. - Однако же пора ехать домой... Ты готов, папа Цвибуш? Едем! Спрячь на память билеты. - Прощайте! - сказали мужчины. - Поезжайте к себе в Венгрию и ищите там себе дураков, которые дадут вам миллион! Ведь вы хотите миллион? Поймите вы это, чудачка! За миллион можно купить весь Париж! Прощайте!.. Но всесильная страсть взяла свое... Когда Илька подала каждому свою горячую руку, когда она сумела

{01348}

сказать каждому на прощанье несколько теплых слов и спела "последнюю" песню, страсть достигла апогея... В пять часов первый попавшийся навстречу официант вынимал из шляпы Баха бумажные квадратики... Когда взяты были все квадраты и развернуты, из всех мужских грудей вырвался смех. Этот смех был смехом отчаяния, смехом над безумством и сумасшествием судьбы. Билет с именем "Илька" попался лионскому фабриканту, старому Марку Лувреру. Марк Луврер положил свои сто двадцать тысяч "шутя" и мог бы довольствоваться одним только поцелуем! Глава VIII Был морозный декабрьский вечер. На небе мерцали первые звездочки и плавала холодная луна. В воздухе было тихо - ни одного движения, ни одного звука. Артур фон Зайниц шел по большой просеке "обедать". Шел он из часовни св. Франциска, где полчаса тому назад простился до следующего дня с Терезой Гольдауген. Зайдя по обыкновению в домик лесничего, он спросил письма. Блаухер дала ему два конверта: один очень большой, другой очень маленький. Маленький был из Парижа от Ильки. Зайниц не стал читать это письмо и сунул его в карман. Он знал его содержание: "Я люблю вас!" Новее и умнее этого Илька ничего не могла бы придумать. Адрес на большом был написан рукою Пельцера. Зайниц сунул бы и это письмо, если бы ему не бросилась в глаза надпись: "Ценные бумаги". Артур подумал и распечатал этот конверт. В нем нашел он завещание матери. Он начал читать это завещание. Чем более он углублялся в чтение бумаги, внизу которой когда-то подписалась дорогая, лелеявшая барона рука, тем удивленнее делалось его лицо. Мать завещала в его пользу всё и ничего в пользу сестры... Но к чему же Пельцеры прислали ему это завещание? "Ага! - подумал он. - Покаялись! Давно бы так..." Имение матери было невелико. Оно давало дохода не более десяти тысяч талеров в год. Но и такой сумме рад был Артур. И такую сумму ему приятно было вырвать из когтей скряги Пельцера, который готов из-за талера сделать какую угодно подлость.

{01349}

Артур попросил у Блаухер бумаги и, сев за стол, написал Пельцеру письмо. Он написал, что завещание получено и что желательно было бы знать, какая судьба постигла те деньги, которые получались до сих пор с имения, завещанного ему матерью? Письмо было отдано фрау Блаухер, которая на другой день и отослала его на почтовую станцию. Через неделю был получен от Пельцера ответ. Ответ был довольно странный и загадочный: "Ничего я не знаю, - писал Пельцер. - Не знаю ни завещания, ни денег. Оставьте нас в покое..." - Что это значит? - спросил себя Артур, прочитав ответ. - Довольно странно! Или он раскаивается, что прислал мне завещание? Гм... Постой же, коли так! И Артур на другой день после получения ответа отправился в город и протестовал там завещание. Загорелся процесс. Артур стал часто отлучаться в город. Он ездил сначала в суд, а потом к своему адвокату. Терезе часто приходилось сидеть одной в часовне св. Франциска и томиться ожиданием и скукой. Она сидела в часовне, глядела на страшные глаза св. Франциска и прислушивалась к шуму ветра... Какое счастье начинало светиться в ее глазах, когда в шуме вне часовни можно было различить шаги барона, и как мертвенно-бледна была она, когда поздно вечером выходила из часовни, не повидавшись с ним! Он приходил в часовню только подразнить ее, посквернословить, похохотать... Тереза с нетерпением ждала весны, когда опять можно будет сходиться под открытым небом. Но весна принесла ей с собой несчастье... Было тихое, теплое, весеннее "послеобеда". Тереза сидела у "Бронзового оленя" и ожидала Артура. Она сидела на молодой, только что показавшейся травке и прислушивалась к шуму ручейка, который журчал невдалеке от нее... Солнце приятно грело ее красивые плечи. "Придет или не придет?" - думала она. Артур весь отдался тяжбе и неохотно ходил к "Бронзовому оленю". Но в это "послеобеда" он пришел. Пришел он по обыкновению слегка пьяный, нахмуренный, недовольный.

{01350}

- Вы здесь? - спросил он обрадовавшуюся при виде его Терезу. - Мое почтенье! Хорошо не иметь никакого дела! Честное слово, хорошо! Бездельники всегда гуляют и посиживают на зеленой травке... Сев рядом с Терезой, он принялся с остервенением плевать в сторону. - Вы сердитесь? - спросила графиня. - На подлецов Кельнеров. Вы знаете, что они со мной сделали? То завещание, которое они мне прислали, фальшиво, как женщина. Оно подложное. Я протестовал его, и меня будут судить за подлог... Пельцеры смастерили ехидную штуку! Они пожимают плечами при виде этого завещания и знать его не хотят. Они сделали подлог, а я буду под судом! Чёрт возьми! Взяли с меня подписку о невыезде, и скоро начнет мне надоедать судебный следователь. Каково? Ха-ха! Барон фон Зайниц подделал завещание! Нужно быть мошенником Пельцером, чтобы изобрести такую ловушку! Нy, ваше сиятельство, - а вы? Я вчера слышал, что вы разведены с графом. Между вами всё уже кончено. Чего же ради вы сидите здесь? Отчего не уходите от мужа и тех мест, которые напоминают вам этого ненавистного человека? - Я не хочу уехать отсюда, - сказала Тереза. - Гм... Можно узнать, почему? - Вы не знаете? - Почем я знаю! Наступило минутное молчание. Оба знали, зачем она еще здесь, зачем не оставляет этих мест, но Артуру нужно было помучить... - Я... Вам неизвестно?.. Я люблю вас, - сказала графиня, и по ее гордому, строгому лицу разлился румянец. - Люблю вас, Артур... Не будь этой любви, я далеко была бы теперь от "Бронзового оленя". Графиня подняла глаза на лицо Артура. Это лицо, пьяное, насмешливое, сказало ей истину. Молчание подтвердило ту же истину. Он не любил ее. - Зачем же вы приходили сюда? - спросила она тихо, ломая пальцы. - Отчего вы не ушли от меня еще тогда, когда начинались эти свидания? - Вам скучно было, - сказал Артур. - Я еще не перестал быть дамским кавалером и делаю всё, что угодно милым дамам. Ха-ха!