Максим Горький - Том 12. Пьесы 1908-1915

Софья (уходя в столовую) . Садитесь за стол!

Иван. Разве пойдёт мне кусок в горло!

Александр. А ты выпей водки, и он пойдёт.

Иван. Почему ты не встретил меня на вокзале?

Александр. Ну, брось это!

Иван (почти искренно) . Нет, мне обидно… Разве я не заслужил вашего внимания, дети, а?

Яков (из столовой) . Да перестань же, Иван…

Любовь (подходит к отцу, холодно) . Вы скоро кончите эту жалкую сцену?

Иван (встаёт) . Жалкую? (Ко всем.) Так она говорит об отце своём, который на службе престолу и порядку…

Любовь (спокойно) . Пропустите меня, я хочу есть…

Иван. Чей хлеб ты идёшь есть, горбатая дрянь?

Яков (кричит) . Иван! Ах, боже мой…

Любовь (спокойно, громко) . Я буду есть хлеб вашего брата.

Софья. Иван, ты бы постыдился хоть горничной…

Иван (оглядываясь) . Как? Что такое?

Любовь. Вы не смеете говорить мне грубости…

Иван (растерянно оглядываясь) . Это — это новость…

Яков (поддерживаемый под руку Петром, взволнованный, тихо) . Что вы? Вы с ума сошли! Иван!.. Иди… иди!

Иван (уходя) . Я не буду есть, если она сядет за один стол со мной…

(Все идут за ним; Яков, Пётр и Любовь остаются одни.)

Яков (тихо) . Что с тобой, Люба?

Любовь (тихо) . А как ты думаешь? (Под её взглядом он наклоняет голову. Пётр подозрительно смотрит на них.)

Иван (в столовой, горестно) . Откуда мог явиться в моей семье этот злой дух вражды?

Александр. Твоё здоровье, папа!

(Яков и Пётр молча идут к столу. Любовь осталась одна, оглядывается, кутаясь в свою шаль.)

Федосья (наклоняясь в кресле, смотрит на неё с улыбкой, манит к себе и шепчет) . Поди сюда, Любушка, поди сюда… Что он кричит, воевало-то наш?

Лещ (в столовой) . С приездом… и за осуществление всех желаний нашей тесной семьи!

Занавес

Часть столовой — скучный угол со старинными часами на стене. Солидный буфет и большой стол, уходящий наполовину за пределы сцены. Широкая арка, занавешенная тёмной драпировкой, отделяет столовую от гостиной; гостиная глубже столовой, тесно заставлена старой мебелью. В правом углу горит небольшая электрическая лампа; под нею на кушетке Вера с книгой в руках. Между стульев ходит Пётр, точно ищет чего-то. В глубине у окна Любовь, она встала коленями на стул, держится за спинку и смотрит в окно.

Пётр (тихо, упрямо) . Мне нужно знать правду…

Любовь (оборачиваясь к нему) . Ты не рассказывай маме о твоей ссоре.

Пётр (подозрительно) . Почему?

Вера (с досадой) . Как ты мне мешаешь, Петька!

Любовь. Зачем волновать её?

Пётр (упрямо) . А если он был прав, Максимов-то?

Вера (горячо, упрекая) . Как тебе не стыдно, Пётр! Ты не смеешь думать о папе скверно!

Пётр (задумчиво) . Молчи, Верка, ты глупая…

Вера. А ты — зазнаёшься…

Пётр (настойчиво) . Почему ты не отвечаешь, Любовь?

Вера. Познакомился с интересным человеком и задираешь нос…

Любовь (сходит со стула) . Что я тебе отвечу!

Пётр. Ты старшая, ты должна знать… Он кричал, что папа взяточник и трус, и…

Вера (вскакивая) . Не смей повторять при мне эти гнусности, а то я скажу маме…

Пётр (пытливо смотрит на неё) . Иди, скажи! Ну?

Вера (бежит) . И пойду! Думаешь — нет?

Любовь (обеспокоена) . Вера, не надо! Это — плохо, Пётр!

Пётр. Да, плохо, когда про отца так говорят… Любовь, правда, что он приказал избить арестованных и двое умерли? И что этого не нужно было делать?.. Правда?

Любовь (не вдруг) . Послушай, Пётр, я не уверена, что нужно говорить правду…

Пётр. Мне?

Любовь. Всем здесь…

Пётр. Почему?

Любовь. Мне кажется — это бесполезно.

Пётр (недоверчиво) . Правда — бесполезна! Не понимаю…

Любовь. Если ты станешь сеять хлеб на болоте — разве он созреет?

Пётр (подумав, обиженно) . Ага, ты считаешь меня ничтожеством, да? Ты — злая, ты злишься на весь мир за свой горб…

Любовь (усмехаясь) . Если бы тебе сказал правду красивый человек красивыми словами — ты, может быть, поверил бы ему, а мне ты не поверишь — я горбата. Кассандра, наверное, была уродом, вот почему ей не поверили…

Пётр (вдумчиво) . Не путай, это не нужно мне. Все равно я узнаю. (Помолчав, печально.) И прости меня… мне — нехорошо… я тоже злюсь…

Любовь (тихо) . Тебя — жалко.

Пётр (угрюмо) . Но я… не хочу лгать — мне, кажется, никого не жалко! (Идёт.)

Любовь (серьёзно) . Ты думаешь, молчание ложь?

Пётр. А что же? Конечно — ложь.

(Любовь стоит среди комнаты, лицо у неё суровое, брови нахмурены. По столовой идёт Надежда в капоте, с распущенными волосами.)

Надежда. Верка здесь? Вот дрянь девчонка — растаскала все мои шпильки. Что это у тебя такое совиное лицо?

Любовь. Да?

Надежда. Мне страшно подумать, что будет из этой Верки! По-моему, она опасная девочка, так своенравна. Не понимаю, чего смотрит мама. И ты тоже становишься какой-то ненормальной. Впрочем, ты всегда такая была. Ты ничего не делаешь, это вредно! Вот помогала бы маме следить за Верой, право, это нужно…

Любовь. Отец лёг спать?

Надежда. Как всегда. А я начала одеваться на вечер к прокурору, да рано ещё.

Любовь (улыбаясь, осматривает её) . Тебе не скучно жить, Надя?

Надежда. Н-но! С таким красивым телом, как моё? Скучают только ненормальные люди.

Любовь. Это говорит твой Лещ?

Надежда. У меня есть свой язык.

Любовь. А — мысли?

Надежда. Не трудись напрасно, меня не уколешь… Ага, вот Верка! Ну, я ей покажу, как хватать чужие вещи.

(Надежда быстро уходит. Из двери справа идёт Федосья.)

Федосья. Любушка, милая! Александр, озорник, вязанье у меня спрятал куда-то, — поискала бы ты…

Любовь (берёт с дивана вязанье и даёт няньке) . Вот оно.

Федосья. Ишь, бездельник. Нянчила, гадала — богатырь растёт, вынянчила — миру захребетника… Вот так-то и все мы, няньки. Ещё ладно, когда дурака вынянчишь, а то всё жулики.

Любовь (усмехаясь) . Это верно, няня, не удались тебе питомцы… не удались.