Максим Горький - Том 25. Статьи, речи, приветствия 1929-1931

На процессе меньшевиков подсудимый Залкинд, между прочим, весьма скромно сказал т. Крыленко:

«Да, вы — правы, было преувеличение затруднений и преуменьшение положительных достижений». Подсудимый Якубович с пафосом кающегося грешника признал, что его корреспонденции в «Социал[истический] вестник» были «сплошной выдумкой». Комическая фигура процесса, безгранично самовлюблённый «учёный» Суханов сознался, что он пять лет — с 1925 года — печатал в грязненьком журнальчике Дана и Абрамовича «выдуманные статьи». Напомню, что Дан и Абрамович — это те самые «социалисты», которые в числе двадцати шести ходили в 1905 году «на чашку чая» к Павлу Милюкову и Ко, за что Владимир Ильич прежестоко надрал им уши. Все преступники — осуждённые и те, которые ещё ждут своей очереди явиться на суд рабочего класса, — все они на протяжении нескольких лет, кроме прямой своей деятельности — вредительства, которое принесло стране огромные материальные убытки, занимались ещё и тем, что, свободно вращаясь в среде советских граждан и партийцев, сеяли вокруг себя сомнения, уныние, панику. Эта их деятельность тоже преступна, она тоже вредительство, но уже, так сказать, «моральное». Это игра на понижение настроения людей, которые, не щадя своих сил, живя в тяжёлых бытовых условиях, делают великое дело общемирового значения. На днях я прочитал в рукописи весьма яркую пьесу Марианны Яхонтовой «Уот Тайлер»;.в этой пьесе кузнец Тайлер, организатор в 1381 году восстания крестьян против феодалов Англии, отлично говорит:

Это — правильно и неоспоримо. Каждый из вредителей заражал среду, в которой он вращался, и мы знаем, как разнообразно заболевали партийцы и беспартийные, которым эта зараза прививалась. Далеко не все люди настолько здоровы, чтобы сопротивляться ядовитому дыханию врагов, которые загнили и разлагаются. Не все достаточно хорошо вооружены теоретически для того, чтоб отражать речи, «полные яда» и облечённые в красивую форму. А главное, далеко не все умеют видеть действительность такой, какова она есть, многие всё ещё смотрят в настоящее из прошлого, издали, искоса, и для многих невидим, непонятен главный деятель настоящего — свободная, социалистически организуемая, поразительно продуктивная энергия рабочей массы. Как действует зараза? Я помню такой случай: в 1928 году была напечатана моя статья о «механических гражданах». Человек, которого я — как и многие другие — издавна привык считать честным, искренним революционером, но который сейчас арестован вместе с другими вредителями, — человек этот сказал мне: «Вы полемизируете с дураками, но ведь есть неглупые люди, которые думают и чувствуют так же, как эти ваши «механические». Я возразил, что полемизирую с людьми, которые кажутся мне достаточно типичными для их среды. «Да, конечно, — сказал он. — Но их мысли вы могли бы найти в форме более сильной».

Через несколько дней я услышал этот же упрёк от одного поэта. Затем упрёк этот был повторён ещё несколькими людьми в ряде анонимных писем по моему адресу. Некоторые из мыслей механических граждан были облечены действительно в «красивую» и потому — сильную форму. Но по смыслу они всё-таки оставались мыслями механически думающих людей, которым действительность, творимая рабочим классом и её вождем — партией, органически враждебна и неприемлема.

Процесс меньшевиков развернул цепь этих мыслей во всей её полноте, звено за звеном. Это, разумеется, так и должно было случиться.

Наш воспитатель — наша действительность. Враги преувеличивают силу её отрицательных явлений и преуменьшают значение положительных достижений. Но когда сами они достигли скамьи подсудимых, они немедленно признали, что достижения преобладают над отрицательными явлениями нашей действительности. Так как сами они — отрицательное явление, то следует верить им: голосом их говорит именно та мерзость жизни, которую рабочий класс должен победить и — побеждает. Да, этим голосам следует верить. Один из моих знакомых, человек прямой и честный, хотя и не партиец, просидев три дня в зале суда, написал мне: «Впечатление такое: люди эти давно искали удобного случая заявить, что они — мерзавцы, наконец получили эту возможность и заговорили о себе с полной искренностью».

Разумеется, это — искренность преступников, ущемлённых действительностью, вызванная страхом уничтожения. И всё же это — искренность. Один из них признался, что он «как-то не заметил того, что заметили миллионы». Вот это — «ложь во спасение», это — явная ложь: нельзя не заметить того, насколько сильно концентрированная энергия рабоче-крестьянской массы изменила в тринадцать лет бывшую действительность и какие солидные, несокрушимые заложила она основы для действительности будущей. Нельзя, «не замечая» достижений, заниматься в течение пяти лет «преуменьшением» значения достижений. Но — покаяние грешников всегда имеет нечто весьма сходное с рвотой, процессом механическим, и всегда содержит в себе то или иное количество лжи. Раскаиваясь, жулик иногда говорит: «Я гораздо хуже, чем вы думаете, вот до чего я искренно говорю о себе, и поэтому вы должны пощадить меня».

Это — противно, но от этого показания осуждённых меньшевиков не лишаются их ценности: они единогласно подтвердили, что достижения рабоче-крестьянской власти в деле строительства социализма уже преобладают над затруднениями, и этот факт подтверждается, между прочим, тем, что вредители, организаторы затруднений, успешно вылавливаются, выдёргиваются из действительности. Она развивается с бесподобной быстротой по пути к полной победе над прошлым и тысячами голосов внушительно говорит о своих завоеваниях. Вот крестьянин И.Новиков, автор брошюры «Факты, зовущие в колхоз», сообщает мне:

«Географ П.Семенов-Тяншанский в известной работе «Россия» (издание 1902 года, т.2) указывал, как крестьянство Центральной чернозёмной области, не имея возможности прокормиться на своих нищенских наделах, придавленное помещичьей арендой и царскими налогами, ещё до семидесятых годов прошлого столетия ринулось в переселение.

«Дома мы наверно помрём с голоду, а там, на окраинах, может быть, и не погибнем», — говорили крестьяне — и гибли на окраинах; гибли, возвращаясь ни с чем с окраин, и у себя дома…

Теперь это звучит для ЦЧО анахронизмом. Если в 1928 году в области было 81 тысяча безработных, там теперь неудовлетворённый спрос на рабочую силу превышает 181 тысячу человек. Всё это и многое другое, — ЦЧО на каждую сотню жителей имела два года назад грамотных 38 человек, к концу этого года неграмотность будет в основном ликвидирована полностью, — достигнуто тремя причинами: партией, Советской властью, индустриализацией и коллективизацией. Если раньше ЦЧО была богата преимущественно помещиками и голодными, безработными, неграмотными людьми, то теперь ЦЧО становится богатой промышленностью, колхозами и хозяйственно здоровыми, культурно неузнаваемыми людьми. Приходится удивляться, как все эти простые, но колоссальные по своему политическому значению факты ускользают из внимания таких «грамотеев» сельского хозяйства, как Кондратьевы, Чаяновы и Ко.»