Александр Ржешевский - Тайна расстрелянного генерала
- Название:Тайна расстрелянного генерала
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Александр Ржешевский - Тайна расстрелянного генерала краткое содержание
Александр Александрович Ржешевский родился в 1934 году в селе Бежин Луг Тульской области. После окончания Тимирязевки работал агрономом колхоза в Подмосковье. В дальнейшем испытывал новые сельхозмашины на Украине и в Сибири, работал спецкором ТАСС, ответственным секретарем ряда журналов. Опубликовал романы "Пляж на Эльтигене", "Настало время встретиться", повести "Захват", "Малахова горка" и другие произведения.
Награжден медалью "За воинскую доблесть".
Тайна расстрелянного генерала - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Прежде чем ахнуть, Надя поняла, что жив, дышит. Одеяло тоньше простыни, а на стеклах иней в три пальца. Не стала будить, затопила печку. И сразу дом стал обитаем и светел. Спокойствия прибавила найденная керосиновая лампа с закопченным стеклом. Но чистить не было времени. Надя сняла с гвоздей все ватные вещи, вдобавок полость, лежавшую на печи, и укрыла Ивана. Наполнила чугунок до краев. Когда вода закипела, Иван проснулся. И словно так и надо: не удивился, попил чаю с коркой хлеба и конфетой. Другого в кухонном шкафчике Надя не нашла. И поругала себя: вот уж умна, будто неделю собиралась, и спички прихватила, и свечку поменьше, лишь бы не заметили, — а хлеба не взяла.
Домой идти побоялась, знала, что не вернется. Иван заснул и взопрел так, что подушка и нижнее одеяло стали мокрыми. Надя поменяла их и опять навалила ватники. Ничего неприятного не было. "Гожусь в санитарки", мысленно похвалила она себя.
Еще подложила дров. Опять потянулось ожидание. Огонь без присмотра бросать в деревне не принято. Когда дрова прогорели и синий огонек перестал виться над угольями, закрыла трубу и засобиралась. Прежде чем уйти, склонилась над Иваном. Он лежал совсем сухой, теплый. И дух чистый, сухой, без курева и вина. Сама не поняла, как пригладила его волосы, коснулась холодной ладошкой лба. И вышло как она не ждала. Он, пробудившись, обнял ее одной рукой, другой придержал за коленку над валенком. И затеялась возня-игра, которая кончилась, чем должна была кончиться. Она только удивлялась, откуда у него лихость взялась, ведь помирал недавно от слабости. "Уж если это слабость, то что такое сила?" — подумала она. А когда опомнилась, родней и ближе не стало человека. Утром подняла глаза, привыкая к его лицу.
Если бы ей сказали, что она ждала такого случая, ни за что бы не поверила. А потом подумала — и вправду ждала! Когда огарок свечной брала, про хлеб забыла, по ступеням заснеженным спускалась прямо в ночь, как в прорубь. И тут, когда растапливала печку, укрывала Ивана, жила в ней тайная причудливая фантазия, которая сбылась. И так спокойно и хорошо на душе стало, будто иначе и быть не могло. Окажись на месте Ивана какой-нибудь увалень, начал бы разводить турусы на колесах. Да она бы и не хотела никого, кроме Ивана.
Дома тетка устроила головомойку. Кричала, срамила, выгоняла:
— Уезжай к родителям!
Всех ивановых полюбовниц опять назвала. Хотела себя помянуть, но раздумала. Не стала прошлое ворошить, еще жгло. Помнила, как ее будто магнитом тянуло к соседской избе. А прошлый год вдруг стала стара.
Глянула в круглые, необидчивые Надюшкины глаза и осеклась. Проговорила осевшим, хриплым голосом:
— Да у вас чё, было, што ль?
Сникла, обвяла. И ни слова больше не проронила, только, уходя к себе на ночь, взглянула непрощенно:
— Отцу твоему напишу! Пусть забирает.
Отца уже не было. Комбрига Васильева расстреляли в марте, на день Парижской Коммуны. В последний раз он прошел по мокрому снегу, присыпанному черным пеплом, по мелким лужицам, разбросанным среди кирпичных стен, как стылые оловянные слитки.
В связях с эсеровским подпольем он не признался и не предполагал, что оправдание в конце концов придет к нему. Но через пятнадцать лет.
Сбылось сталинское: нет человека — нет проблемы. Только для жены и дочери расстрелянного комбрига проблемы остались.
В дивизию Васильева назначили другого командира, потом третьего. Возня с назначениями затянулась до нападения немцев, об угрозе которого всю весну запрещалось говорить.
15
В конце апреля несколько дней подряд незнакомый звук буравил небо над районной больницей. В перерыв Людмила Павловна вышла на крыльцо подышать и долго всматривалась в ослепительную падающую синеву.
— Что это?
В очереди сидевших на завалинке мужиков и баб произошло шевеление. За самолетом следили многие.
— Какой-то двухвостый летает, — отозвалась Меланья, сидевшая в середке очереди, вслед за Колькой Чапаем.
— Немец! — процедил Колька.
— И чего летает! — сказала осуждающе дальняя бабка из очереди.
На нее сразу обрушились.
— Значит, надо! — наставительно заголосили с разных сторон. — Небось правительству известно. Значит… разрешили. Эва куда допер!
У Кольки Чапая стянуло губы от злости и несогласия.
— Разлетался, сука! — выдавил он, косо глянув вверх.
Людей в очереди прибавилось.
Людмила вдруг заметила, как быстро все переменилось в природе. Только вчера унялись дождь и ветер, пришло солнце. А кажется, ненастья не было вовсе. Вокруг разлилось зовущее тепло, и зелень мигом отозвалась. Еще утром виделся на ветках какой-то туман. И вдруг в одночасье развернулись листья берез и сочная зелень кинулась вдоль убегающего поля.
Из дома в дом в легком халатике прошла Надежда с градусниками. Людмила Павловна устроила ее медсестрой на неделю. Но она прижилась и продолжала работать.
Сойдясь с Иваном, она стала как бы совсем чужой. Людмила почти не общалась с ней на службе и дома разговаривала мало. Когда же Иван стал звать Надежду к себе, воспротивилась, неожиданно для самой себя.
— Хочешь крест поставить на своей жизни? — кричала она. — Иди! Обратного хода не будет.
Надежда заколебалась. И причина, по всей видимости, заключалась не только в теткиных возражениях. Иван тянулся душой и к Маньке Алтуховой. Это было видно и породило на селе новые домыслы и пересуды.
В общественном деревенском уважении Маруська нисколько не потеряла. Сперва спала с лица от оглушительной новости, когда вернулась с курсов. Но скоро опять раскраснелась, расцвела. Спокойствие вернулось к ней, не то что у рыжей Верки, которая грызла ногти от злости и похвалялась убить городскую соперницу. С ней племянницу Людмилы и не сравнивали. Зато Маруське городская Иванова зазноба явно проигрывала. Так и спрашивали: чего он в ней нашел? Глазастая, тощая, как рогоз. Может, учености у ней больше, чем у Маньки, зато одна бледность и глаза. А по деревенским меркам красота подразумевала румянец во всю щеку и ноги по ведру. В точности как у Маньки Алтуховой.
Никто, конечно, Ивану не говорил, насколько тот прогадал, отказавшись от добротного Маруськиного пятистенка с баней и садом. Остался в своей развалюхе со старым осклизлым ледником и огородом, выходившим на Рясинское болото. Вот она, любовь-то дурная!
Сколько Людмила ни ждала, Надеждины родители не подавали о себе вестей. И она решила сама избавиться от племянницы. Взялась за дело со свойственной ей энергией. Навестила кое-кого из друзей, разведала возможности. На лесопилке возле Минска, где работал знакомый прораб, нашлась должность в медпункте. И Надежду оформили в один день. Дали временное жилье, что по тем временам, как, впрочем, и по любым, считалось невероятной удачей. Поселили новенькую медсестру в бывшей конторе склада, ветхом домишке со стенами в одну доску и щелями на северную сторону. Известно — сапожник без сапог. Так и лесовики пожалели досок для собственной конторы. Состряпали за час, а просидели целых два года. В жару там еще можно было находиться, но в зимнюю стужу ветер пробивался в щели с таким неистовством, что даже бывалые люди не выдерживали.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: