Владимир Кожевников - Забытый - Москва

- Как звать-то тебя?

- Марьей, - она не отняла руки, и он посчитал, что можно.

- Ты вот что, Маша... - он потянул ее к себе, не зная, что сказать. Она нагнулась, стараясь не упасть, потом все-таки упала на руки и зашептала почти в отчаянье:

- Нет! Нет! Хозяйка сейчас придет! Помилуй, князь! - в глазах ее стоял нешуточный испуг.

- Да ладно, ладно. Нервные все какие... - Дмитрий отпустил ее и соскочил с кровати.

Марья мигом сгребла белье и вылетела вон. Он еще не до конца оделся, когда вошла Дарья.

- Готов?

- Умыться надо.

- Успеешь. На сына-то не хочешь еще глянуть?

- Хочу, конечно. Веди.

Она провела его в комнатку, где в маленькой кроватке спал, раскинув ручонки, белобрысый мальчуган. Дмитрий остановился над ним, боясь дышать. Ничего не испытывал он сейчас, кроме грустного удивления. "Сын... Еще один. И где! И как! Вот как судьба распоряжается, как пускает людей на свет Божий. Как он проживет свою жизнь? И проживет ли? Может, через пару лет смахнет его какая-нибудь лихая болезнь. А может, и минует, даст подрасти и сложить буйную голову в лихой схватке. А может, доживет он и до ветхих седин, будет кряхтеть и ворчать на внучат и так и не узнает никогда, кто был его настоящий отец. Да и зачем?! Что это даст ему, ей, мне? Тем более Гришке... Э-эх, Господи, грехи наши тяжкие"...

Прядка волос неловко прилипла к виску, и Дмитрий осторожно ее поправил. Мальчик вздрогнул, махнул рукой, повернул головку в другую сторону и неожиданно улыбнулся во сне. Дмитрий почувствовал, как у него что-то защекотало в носу, увидел слезы на щеках Дарьи, отвернулся и поспешно вышел из спальни.

* * *

Григория Бобер не нашел и на кордоне. Тот ушел с двадцатью товарищами в дальнюю разведку и обещал вернуться не раньше чем через неделю. Пришлось смотреть заставы без него. Увиденное и успокоило, и обеспокоило. Порадовало то, что обжились Гришкины разбойники на кордоне основательно. Капитальное жилье, даже с огородами. С тыквой и редькой, с капустой и огурцами. Хорошо укрепленные заставы, грамотно укрытые запасные убежища, богатые конюшни и крепкие кузницы. А тревожило одно и то же, что везде тревожило: мало было этих застав, шесть всего на сорокаверстном участке от впадающей в Оку с той, рязанской стороны речушки Мутенки до Песочного озера на этой, московской стороне (на современной карте - г. Озеры).

Наказав, чтобы Григорий по возвращении приехал в Серпухов, Бобер, не заехав в Лопасню, которую хотел смотреть не спеша и основательно, уехал в главную свою ставку.

* * *

Только здесь он мог порадоваться по-настоящему и отдохнуть душой. Здесь кипела та жизнь, которую он считал правильной, делалось то, что он считал самым необходимым, заботились о том, что и для него было главной заботой. Здесь строили, здесь обучали и обстреливали воинов, ковали оружие - здесь создавалось настоящее, с его точки, зрения войско.

Забот и трудностей, конечно, не убавлялось, но это были заботы, которыми хотелось заниматься, которые уж самим своим появлением радовали его.

Арбалеты становилось некуда девать - чехи поскучнели. Но появилось в их деле новшество, о котором они, как люди умные и честные, и умолчать не могли, но и рассказывать не торопились, и узнал о нем Бобер не от них, а от неутомимого, вездесущего Корноуха.

Касалось это давно уже обдумывавшихся металлических арбалетных "рогов". Чехи занимались ими осторожно и, видимо, с прохладцей, пока помогавший им кузнец Матвей не приладил однажды к цевью "рога" собственного изготовления. Арбалет, конечно, потяжелел, но не сильно, потому что его "рога" были намного легче тех, которые получались пока у самих чехов. Сразу бросились в глаза преимущества: отпала необходимость подтягивать тетиву, менять сработавшиеся "рога", а главное - отпадала самая сложная, кропотливая и долгая процедура подготовки дерева для этих рогов.

То есть становилась ненужной половина (а то и больше!) всего искусства чехов, и они это прекрасно, и раньше всех, поняли. Правда, в железе они тоже разбирались - дай Бог! - и кузнецами были первоклассными, но все-таки главные их секреты и мастерство были в дереве, и снижение их веса в общем деле настроения чехам не прибавляло.

- День и ночь в кузне пропадают, - посмеиваясь, рассказывал Корноух, даже пиво свое пить бросили.

- Ну, уж этого не может быть!

- Может! Я сам сперва не поверил. А увидал... Заело их, кажись, крепко, что какой-то там Матвейка нос им утер своей железякой.

- Слушай, но ведь мы же с ними раньше обсуждали это. Ведь немцы давно уже делают и железные.

- Помню, как же. Они ведь одним отмахивались - тяжелы. После третьего выстрела рука дрожать начинает, а после десятого - вообще у плеча не удержишь.

- Ну а тут?!

- А тут - сам взглянешь!! Терпимо! Очень даже терпимо! Сами же чехи тебе говорили, что тут "добро жлезо". Помнишь?! Видно, действительно доброе. Да и кузнец оказался не лыком шит. Ну и все остальное-то, все, кроме "крыльев", чешское осталось, легкое.

- Ай и ну-у! Порадовал ты меня, брат!

- А я так кумекаю, чехи тебя еще больше порадуют. Они ведь теперь из кузни не выползут, пока "рога" вдвое легче Матвейкиных не сгромоздят.

* * *

По-новому организованные полки требовалось обстрелять. Но как? Одно дело обстреливать бойцов по одиночке или мелкими группами на Оке, и совсем другое - посмотреть в деле многочисленное, конное, прежде всего, войско.

Микула в Коломне, действовавший в полном контакте с Бобром, попробовал осенью (в сентябре) вывести два полка за Оку, чем вызвал сильнейший переполох (вплоть до дипломатических демаршей) среди рязанцев, решивших, что коломенцы идут на них, и вынужден был срочно вернуться назад, не добравшись до татар и едва посмотрев свою конницу лишь на походе.

Недоразумение с Рязанью хотя и породило много трудностей, тем не менее принудило Олега заговорить с Микулой, а это было куда как важно. Контакт с Рязанью появился, и как бы там ни относился Олег к Москве, разговор о совместных действиях по охране границ от татар начался. Камнем преткновения здесь было вовсе не пренебрежение Олега к силам Москвы, а Лопасня. Он требовал ее возвращения как условия для начала сотрудничества.

С Владимиром Пронским оказалось куда легче. С ним налаживалось настоящее взаимодействие, а в личном плане прямо дружба: Бобер дважды (в феврале и июне 1370 г.) наведался в Пронск, а Владимир приезжал в Серпухов, где ему устроили горячую встречу с медвежьей и кабаньей охотой.

Зима 1370-го вышла сырой и теплой, а лето знойным и сухим. С конца июня заполыхали пожары. Урожай ожидался скудным. На первое место среди забот выдвигались кони. Беззаветные и безответные помощники! Как вас сберечь? Людей прокормить помогут охота и рыбная ловля. Вас же рыбой не накормишь...