Владимир Голубев - Забытый рубеж

Редактор В. Балашова

Корректор В. Балашова

Дизайнер обложки Д. Майкович

Фотограф М. Власов

© Владимир Голубев, 2019

© Д. Майкович, дизайн обложки, 2019

© М. Власов, фотографии, 2019

ISBN 978-5-0050-6892-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Лето сорок первого года в Подмосковье не скупилось на теплынь после студёной зимы, да, как будто наслушавшись на заре шёпота звёзд-ведуний, теперь подспудно догадывалось о грядущих стужах и словно желало своими жаркими ладошками согреть обездоленную землю, к которой с закатной стороны катился вал из дыма и огня. Но всё это будет потом, лукавой осенью, а пока, ещё не ведая о грядущем пале 1 1 Лесной, полевой или степной пожар. и канонаде, изредка зависнув над рыжей стернёй, запоёт долгую трель жаворонок, будто до смерти страшась опалить лапки об огненную землицу.

Воскресенье. Василий к обеду воротился во двор из огорода, где с раннего утра поправлял завалившийся забор, оберегавший грядки от потрав соседской скотины. Он стянул с плеч рубаху и окатился колодезной водицей, заготовленной загодя, с утра, чтобы во время работы можно было смочить горло. Смахнув капли с бороды, покряхтел, но всё же поднялся и принялся строгать высушенные за год под навесом брёвна. Козлы, добротные, пусть и не чиненные с прошлой осени, от навалившегося на них немалого веса предательски заходили ходуном. Пришлось отвлечься и кликнуть старших детей на помощь. Он сызнова стащил косоворотку, и теперь сквознячок, пробившись через тёмный проулок между домом и сараем, приятно освежал потную спину.

Мужик, все те короткие летние дни находясь дома, поспешал без устали корпеть от зари до зари, над накопившимися делами. Не разгибая спины, не обращая внимания на занозы и ссадины, переживая за каждую вхолостую потраченную минутку, Василий всем своим натруженным с ребячества нутром ощущал скоротечность этой побывки. Только верная жёнушка нашёптывала по вечерам, когда детишки наконец-то уталкивались и затихали на полатях, да в колыбели:

– Не рвись, Вася, не рвись, ты куда гонишь-то? Хоть дух переведи. Смотри, долго ли, надорвёшься, что я буду делать одна с пятью детишками?

Он не откликался на её слова, но ноздри приятно щекотал дух бабьего молока и ещё печёного хлеба, которой исходил от Насти. Запах приводил в смятение сердце и заставлял его учащённо биться похлеще поднесённого жене гостинчика – духов «Красная Москва» фабрики «Новая заря», и его так не хватало ему в Москве с её дымящими трубами и машинами. В эти куцые минутки он ощущал себя вновь тем самым мальчонкой, что бесстрашно ныряет в Незнайку 2 2 Речка, протекает в Московской и Тульской областях. Левый приток Восьмы, бассейн реки Оки. с обрыва, головой вперёд, но сам всё же нет-нет да искоса поглядывает на одногодку-девчонку…

Первым на отцов зов подоспел старшой сын – Петька. Он с деревенскими пацанами намёткой ловил рыбу и явился весь перемазанный жирным илом.

– Что, звали, батюшка?

– Ну-ка, пострел, давай-ка иди сюда. Чай, ослеп, и не видишь, как я тут строгаю? Иди пособи мне.

Пётр по-взрослому подошёл вплотную к Василию, не сводя глаз с бати, мол, что делать-то?

– На-ка вот – держи-ка лафетину.

Старшой уцепился за бревно двумя ещё мокрыми после речки ручонками, но толку от такой помощи почитай и не было. Видя, что дерево упрямо вырывается из-под рубанка, паренёк прижал его к груди, изо всей мочи желая угодить бате.

Василий смахнул душистую стружку с бруса. Падая, она развернула на миг свои золотые крылья, и, приземлившись, укатилась за пучок чистотела, а после он щепой выудил опилки из лотка и уселся рядом, на готовые лафеты, поджидающие своей очереди отправиться на потолок в пристраиваемой к избе новой половине в четыре окна.

Открылась дверь дома и на хладном пороге, добела отмытом с утра, предстала супруга с годовалым младенцем на руках.

– Василий, кого ты кликал, Лидку?

– Да, вот подержать надобно, один не управлюсь.

– Нужна она и мне, пускай покамест с Витькой посидит, я его спеленала, а я по хозяйству похлопочу. Чай, обедать, почитай, пора.

– Ладно, управимся без неё. Правда, Петька?

Паренёк вытянул тонкую шею, пряча от матери мокрые брюки и рубашонку, замаранные в речке.

– Ну да.

Супружница улыбнулась, прикрыв лицо краем платка и, уходя, лишь с опаской глянула на мужа, словно побоялась своими словами спугнуть едва дышавшее счастье августовского полдня. За женой со скрипом затворилась дверь. От речки потянуло летней духотой с запахом пряных трав и осоки. Совсем рядышком, в заросшей ивняком вершинке, засвистала иволга. Пёстрые куры кружили под ногами мужиков, словно в ожидании скорой манны небесной. Василий пригляделся к сыну да в бороду ухмыльнулся:

– Смотри, как уделался-то. Чё портки-то не скинул да рубаху, когда в речку полез?

– Да там того, Людка ходила, да Тоня.

– Понятно. Поймали чего?

– Только половину ведёрка. Нам с Черновым досталась одна щучка, совсем небольшая, меньше кило.

– И где она?

– А ему отдал, но мы столковались, что в следующий раз весь улов будет мой!

– Не жадничаешь, молодец. Старшой ты у меня, надёжа. – И уже более сурово спросил: – Мамке помогаешь когда меня нет?

– А как же, сколько уже трудодней в колхозе заработал на сенокосе и в ночное ходил. Папка, а может, всё же за раками махнём? Много не будем ловить, так, на чугунок, и довольно будет.

– Пётр, нам с тобой дом надо доделывать. Мне скоро на фронт, либо обратно в Москву возвращаться. Чай, уже взрослый и должен своей головой смекать, что начальство по головке не погладит за опоздание.

– Пап, а почему в колхоз не хочешь записаться? Вон мужики-то наши работают.

– А чем я вас тогда кормить-то буду? Пустыми трудоднями да картошкой с огорода? Зимой раков не наловишь. В дистрофики захотел податься? Хорошо если в сельсовете лечебный паёк дадут, когда штаны с жопы спадут. А если нет? В Пирогово, чай, на кладбище на телеге двинешься?

– В школе говорят, что всё будет хорошо, советская власть за народ и пре-одолеет всё не-взгоды!

– Много чего последние годы болтают, да токмо на деле-то всё шиворот-навыворот, разинь глаза, чай, уже не пацан. Земли нет, лошадь свели в колхоз и загубили, хоть корова осталась во дворе, а то бы опухли с голоду.