Владимир Кожевников - Забытый - Москва

"Вот о чем Тимоха тебе трастил! Вот чьи это дозоры маячили! А ты как хряк после случки - копыта на сторону и дрых. Вот куда завела тебя гордыня победителя татар. Эх ты-ы... - эти мысли уже довольно вяло вспыхивали в мозгу Олега на фоне жуткой тоски, охватившей его при виде гибнущей пехоты. - Все потерять! И где?! На ровном месте, где потерять никак не думал, где потерять было просто невозможно! Когда я теперь такое войско соберу? Чем, кем от татар будущим летом прикроюсь? У-уйй, твою мать!!!"

Одно чуть порадовало: обозный табун, стоявший как раз слева, напротив пустоши, ловко окруженный вскочившей на конь челядью, быстро стек в балку и ходко махнул на север. Через несколько минут он исчез за поворотом.

Пора было подумать и о себе - конная лавина позади уже захлестнула лагерь и быстро приближалась.

- Давай за ними! - князь махнул дружинникам на север и пустил коня в галоп.

У Федора получилось удачней всех. Он как раз отводил всех конных назад для подготовки нового удара и в надежде потянуть за собой москвичей, заманить их в балку. Однако те не тронулись с места, и между войсками образовался просвет. Федор еще удивился: "Боятся что ли? Или ждут чего?" Он не мог видеть накатывавшейся с тыла катастрофы (ее закрывал от него лес, кончавшийся немного левее) и уже двинул своих снова вперед, когда подскочил к нему Тимоха и подсказал. Федор сообразил быстро и успел скомандовать прежде, чем войска соприкоснулись. Рязанская конница, с ревом летевшая на московские полки, ни с того, ни с сего вдруг стала забирать вправо, вправо и помчала за фланг, все ускоряя ход. Лишь когда можайцы увидели выворачивающуюся из-за леса рать, когда Никифор сообразил, что произошло и что следует делать, лишь тогда полковники взревели: вперед! и москвичи ударили. Но к этому моменту почти половина рязанской лавы была уже за флангом и из-под удара ушла.

Тех, кто не успел, постигла тяжкая участь, но почти половина рязанской конницы (около тысячи сабель) уцелела и кинулась в степь. Погони не получилось. Москвичи быстро отстали и вернулись. Их ждали куда более приятные, чем погоня, дела.

Федор Панкратьевич скакал рядом с Тимохой в арьергарде уходившего на Старую Рязань войска. Он изредка, словно со сна, крепко встряхивал головой, губы его шевелились. Казалось, он силится что-то то ли вспомнить, то ли понять, но не может.

Тимоха откровенно плакал со злости и яростно без перерыва матерился: Сколько сраму! Сколько народу положили! И перед кем! Уйй... твою мать! Вояки! Как детишек облапошили, как детишек! А князь-свет Лопасню отбирать собрался. Весь свет застила тебе эта Лопасня вшивая! Нет, чтоб подумать головой, откуда те дозоры в тылу! Все брысь, да брысь, а сам что твой боров! Кобелина! - перед ним всплыло ведьмино лицо Марьи. - У-уй, ссука косоглазая! Если б не ты, может, и озаботился князь о тех дозорах, ...его мать! Гадина! Ведьма! Блядюга! Убью! Доведется вернуться - убью тварь поганую!

Федор все встряхивал головой, изредка оглядывая свое войско и брезгливо косясь на Тимоху. Когда тот выдохся и умолк, когда все поуспокоилось, когда погоня отстала, перешли на рысь и перевели дух, он проворчал задумчиво:

- Да-а... Вот это голова!..

- Чего ты, Панкратьич? Кто голова?

- А вот этот. Кто нас так сегодня облапошил. Не мечом воюет, головой! С таким я бы и на Сарай не побоялся. Все, теперь Москве пальца в рот не клади.

* * *

Если для Федора и рязанской конницы самое страшное минуло, пакости для самого князя все еще не закончились. Как уж не повезет, так на родной сестре... Знаете? Да? И пословиц на этот счет в русском языке хоть отбавляй.

Промчав по балке версты три и нагнав спасенный табун, Олег поуспокоился, огляделся и решил выбираться наверх, на восточный берег, чтобы напрямую гнать к столице, к Переяславлю. Но только высунулись из балки, как перед ними опять встала внушительная рать.

- Это еще откуда?! Ну что за... Ну сколько же вас?! - Олег уже перестал удивляться, только бессильно опустил руки. - Бросайте коней к чертям собачьим. Пусть подавятся! Сами в балку и по ней.

Так получилось (как вот это могло выйти?! но в самые критические моменты не то еще случается!), что полуразбитый (и забытый) полк Булаха, отброшенный от Осетра и убежавший в степь, но дальше никем не преследуемый, собрался, оправился от удара, Булах очухался, отправил раненых и больных прямиком в Коломну, а сам пошел искать Микулу, как было приказано. Понятно, что шел он не очень быстро, остерегался (и было чего), периодически высылал дозоры западнее и юго-западнее своего направления, постоянно натыкался на рязанцев, а наткнувшись, отскакивал восточное и снова шел на юг.

Увидев рязанцев теперь, Булах опять было хотел отойти, но вид их привел его в сомнение. Он понял, что это не все войско, а какая-то его часть (или даже осколок!), причем очень неустроенная, взъерошенная какая-то, так что грех их не стукнуть. Оказалось, что и стукать не надо.Челядь, окружавшая табун, без всякого сопротивления (без звука!) сдалась. Ушел лишь князь с полусотней дружины и отроками. Преследовать их Булах (на радостях от такого трофея, да и не знал он, кто от него уходит!) не стал.

* * *

Когда серпуховские полки вышли к балке, дел им, практически, не осталось. Разве что принимать пленных. Рязанцы, видя себя полностью окруженными, кинулись сдаваться. Причем назад, подальше от разгоряченных боем, разъяренных и плохо соображавших коломенцев, которые вгорячах продолжали бить еще какое-то время уже и сдающихся. Конечно, кое-кто успел удрать по балке, но Константин быстро перекрыл эту последнюю лазейку.

К полудню все было кончено. Совсем. Бобер приказал считаь потери, трофеи и готовить гонцов в Москву. Подумал, что сделать раньше - писать митрополиту или поздравить Микулу? Решил, что митрополит полчаса подождет, а тут такая победа! И главная фигура в ней, как ни верти, - Микула. Надо поздравить.

Но только он успел сесть на коня, чтобы ехать на тот берег, как увидел целую кавалькаду (с полсотни всадников), подннмвшуюся к нему из балки. Во главе с Микулой. Съехались на склоне. Бобер сошел с коня. Увидев это, моментально спрыгнул и Микула, а за ним еще несколько человек. Бобер подошел, крепко сжал руку, другой похлопал по плечу, а потом по спине(полуобнял):

- Поздравляю, Николай Василич! С победой! С первой победой! Так и воюй!

- Спасибо, Дмитрий Михалыч! И тебя. Если б ты не подошел...

- Я-то подошел, куда мне деться. А вот вы если б не устояли, тогда б и я стал не нужен. Но вы устояли. Молодцы!

Микула цвел и таял от счастья и не знал, что сказать:

- Мы не одни были. Можайцы нам крепко помогли. Не подвели, - он оглянулся на стоявших сзади воевод, среди которых гордо вертелась седая бороденка Никифора. Он был неимоверно весел, счастлив, красен, и видно было, что уже как следует поддал.