Григорий Козинцев - Наш современник Вильям Шекспир
- Название:Наш современник Вильям Шекспир
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Григорий Козинцев - Наш современник Вильям Шекспир краткое содержание
Наш современник Вильям Шекспир - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Невозможно совместить достоинство человека с существованием в обществе, основанном на презрении к человеку. Примириться, плыть по течению - позорно. Лучше "не быть".
В этой трагедии изображен человек, находящийся не между жизнью и смертью, но между одной эпохой и другой. Вероятно, Юрий Тынянов, написавший в прологе к "Смерти Вазир-Мухтара": "Время вдруг переломилось", - задумался некогда над "павшей связью времен".
"Времена", как всегда у Шекспира, выражены и точными картинами современной ему жизни, и обобщением, проникающим в глубину исторического противоречия, развивающегося в иных формах и в дальнейшие эпохи.
Кажется, нет в нашем шекспироведении статьи, где бы не приводилась цитата Энгельса о "титанах Возрождения". Но смысл трагедий Шекспира состоял в том, что на глазах поэта пришло время, переставшее нуждаться в титанах.
Когда в трактирной схватке, подстроенной полицией, Кристофер Марло был убит провокатором кинжалом в глаз, пуританин Томас Берд написал: "Этот человек давал слишком много воли своему уму. Смотрите, какой крюк господь вонзил в ноздри этого лающего пса"!
Кончилась эпоха людей, дававших слишком много воли своему уму.
Пока в стенах университетов горячие головы прославляли величие человека, входил в силу общественный строй, унижавший человека, сковывавший его лучшие стремления. "Вино самого прекрасного жертвоприношения", испитое в "храме мудрости", не оказало действия на богов. Духовный напиток опьянил лишь самих мечтателей; хмель держался недолго. Открылась картина реальной жизни, непохожей на "цветок мироздания". Под свинцовым небом многих Эльсиноров "красу вселенной" впрягли в ярмо, нагрузили ношей потяжелее феодальной.
За вольность мыслей стали казнить; церковные соборы и государственные советы регламентировали побуждения, подстерегали желания; выворачивая руки, тащили присягать на верность догматам; вздернув на дыбу, требовали добровольного признания уклонов и отступлений...
В Европе лилась кровь: морисков и евреев в Испании, вальденсов в Альпах и Калабрии, кальвинистов - в Нидерландах... Ночами вопили погромщики, плакали женщины и дети... Где только не было своей Варфоломеевской ночи?..
Оплывали свечи на столах трибуналов инквизиции - допрос шел сутками; психологи из ордена иезуитов уточняли эксерсиции, вырабатывались научные системы подавления всего человеческого...
"Лучше быть дикой серной, чем человеком, - писал Джироламо Кардано. - И те, и другие в постоянной опасности. И те, и другие постоянно рискуют быть убитыми. Но человек живет в гораздо худших условиях, ибо он легче может быть схвачен, подвергается более длительным мучениям и более жестоким пыткам.
...Лучшим благом было бы не жить вовсе, чем родиться для того, чтобы так жить и так погибать.
...И есть ли такой уголок на земле, где не принуждали бы делать зло и где царила бы безопасность?" ("О своих книгах".)
Мысли и образы, напоминающие гамлетовские, можно найти у многих писателей эпохи. Причина не в том, что в таком-то году Джордано Бруно был в Лондоне и Шекспир мог повстречаться с ним у такого-то лорда, что драматург использовал мысли Фрэнсиса Бекона или Монтеня (в интересных исследованиях сопоставлены цитаты), а в ином, более существенном: сходные жизненные события были перед глазами людей. И если черт догадал этих людей родиться, как написал в свое время Пушкин, с умом и талантом, то и воспринимались события с одинаковыми чувствами. У каждой страны была своя хронология наступления реакции, но повсюду - с середины шестнадцатого века - она постепенно одерживала победу. Старые формы угнетения сменились вовсе не свободной ассоциацией мудрых сограждан, а порабощением, еще более жестоким. Многим из рода титанов Возрождения пришлось увидеть, как "Виттенберг" сменяется "Эльсинором"...
"Гамлет" выражал не только личную трагедию принца-студента, но и историческую трагедию гуманизма, трагедию людей, дававших слишком много воли своему уму. Наступила пора, когда мыслить значило - страдать. Через два века появилось определение: горе от ума.
Картины шестьдесят шестого сонета - как бы панорама времени. Лучше "уснуть", чем видеть все это:
Тоска смотреть, как мается бедняк,
И как шутя живется богачу,
И доверять, и попадать впросак,
И наблюдать, как наглость лезет в свет,
И честь девичья катится ко дну,
И знать, что ходу совершенствам нет,
И видеть мощь у немощи в плену,
И вспоминать, что мысли заткнут рот,
И разум сносит глупости хулу,
И прямодушье простотой слывет,
И доброта прислуживает злу.
(Перевод Б. Пастернака.)
Все это было перед глазами Шекспира. Однако подобные образы можно найти в произведении, написанном за века до рождения автора сонета:
"Тогда добродетель была подозрительной; порочность - всеми уважаемой... все человеческое поругано; хотелось одного, как можно скорее забыть то, что видел. А видели мы сенат трепетный и безгласный - говорить в нем было опасно, молчать позорно... с той поры на всю жизнь сердца наши остались окаменелыми, измученными, разбитыми".
Так Плиний описывал пору императора Домициана.
"Сладко спать, но еще отраднее окаменеть в дни позора и бедствий, гласила надпись; сочиненная и высеченная Микеланджело на гробнице Медичи, ничего не видеть, не чувствовать - в этом мое счастье... но тише... не буди меня..."
Гибель гуманистических иллюзий своего времени и торжество реакции вызывали похожие настроения у людей с тонкой кожей.
"Кто более нашего славил преимущественно восемнадцатый век, свет философии, смягчение нравов, всеместное распространение духа общественности, теснейшую и дружелюбнейшую связь народов, кротость правления?..- писал П. М. Карамзин в конце девяностых годов этого столетия. - Где теперь эта утешительная система? Она разрушилась в своем основании; восемнадцатый век кончается, и несчастный филантроп меряет двумя шагами могилу свою, чтобы лечь в нее обманутым растерзанным сердцем своим и закрыть глаза навеки".
Слова Гамлета могут продолжить слова Плиния или Карамзина, переход мыслей и чувств не будет ощущаться, хотя между этими словами века.
Умереть. Забыться
И знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук и тысячи лишений,
Присущих телу. Это ли не цель
Желанная? Скончаться. Сном забыться.
Уснуть...
"Кто мог думать, ожидать, предвидеть? - мучительно искал ответа Карамзин. - Где люди, которых мы любили? Где плод наук и мудрости? Век просвещения, я не узнаю тебя; в крови и пламени, среди убийств и разрушений я не узнаю тебя".
Многие эпохи знали периоды отчаяния лучших людей; возвышенные мечты оказывались тщетными с такой очевидностью... Приходила пора, и тяжелые пушки "Эльсинора" своего времени развеивали идеи "Виттенберга".
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: