Федор Сологуб - Том 5. Литургия мне

Михаил (густо краснея) . Извините.

Рогачев. Не можете же вы серьезно думать, что мне жалко какой-то там малины! Какие глупости! А кстати, Миша, не найдется ли у вас три рубля? Сумма, из-за которой меня преследует этот настойчивый гражданин.

Катя (краснея, с укором) . Папа!

Михаил. Я с удовольствием. (Хочет вытащить кошелек.)

В это время из дома стремительно выходит Рогачева. Это — невысокого роста дама, наклонная к полноте. Чопорная, важная и трогательная. Лучеобразные морщинки в углах ее глаз и весь склад ее лица говорят о доброте бестолковой и бесполезной. А все ее движения, связанно-величественные и совсем не идущие к ее коротенькой и благодушной фигуре, показывают, что она заряжена большим количеством самомнения и что она очень уверена в своем дворянском превосходстве над людьми иных положений. Но так как она одета с большим вкусом, то ее претензии кажутся оправданными, и вся она производит впечатление любезной и серьезной барыни. Она любит и умеет занимать деньги, делает она это с истинно барскою непринужденностью. Вообще, когда она просит чего-нибудь, то кажется вполне естественным и несомненным ее право на то, чтобы все ей помогали и услуживали.

Михаил (вставая и кланяясь) . Здравствуйте, Клавдия Григорьевна.

Рогачева (очень сухо) . Здравствуйте, молодой человек. Давно не видались. (Мужику.) Ты все еще здесь?

Мужик. Явите…

Рогачева. Нахал!

Мужик. Божескую милость.

Рогачева (стремительно подходя к Михаилу) . Нет ли, Миша, у вас трех рублей, заплатить этому нахалу?

Михаил (сконфуженно вынимает кошелек и говорит) . Да, вот у меня есть как раз одна трехрублевка.

Рогачева (любезно) . Пожалуйста. Ну вот, большое вам спасибо, Миша. Завтра я вам непременно отдам. Константин Федорович, вот возьми, отдай этому субъекту. (Уходит так же стремительно, как и пришла.)

Рогачев рассматривает трехрублевку с некоторым сожалением: надо отдать.

Катя. Давно ли, папа, ты получил сто двадцать рублей, а уж опять у тебя нет денег.

Рогачев. Сто рублей не деньги. Это — маленькие деньги. Вот три рубля, когда их нет, вот это — большие деньги. Ну, гражданин Аким, получай, твое счастье.

Мужик (благоговейно принимая деньги негнущимися, корявыми пальцами, бормочет) . Спаси тебя Господь! Дай тебе Господи доброго здоровья!

Рогачев, посвистывая и помахивая тросточкою, уходит в дом.

Мужик (кланяясь Кате) . Спаси тебя Христос, барышня. Дай тебе Господи доброго здоровьица и женишка хорошего. (Неторопливо уходя, бормочет.) Жрет ягоды с лоботрясом.

Катя (спрашивает Михаила) . Ты последние деньги отдал?

Михаил. Да мне сейчас не нужно.

Катя (ласкаясь к Михаилу, говорит) . Миша, скажи, что ты во мне любишь? Что ты больше всего любишь?

Михаил. Твой смех. Он точно золотой колокольчик.

Катя (тихо) . А еще что?

Михаил. Твою радость. Ты рада жизни, и солнцу, и ветру, и дождику рада, ну, всему, всему. И когда ты приходишь, все вокруг звенит и смеется от радости.

Катя (еще тише) . А еще что?

Михаил. А еще твои босые ножки. Они такие загорелые и такие тонкие, как у лесной царевны, летающей по воздуху на легких, легких крыльях. А когда она идет по земле, былинки и песчинки приникают к ее ногам, и целуют ее босые ноги, и шепчут ей с кроткою, нежною любовью: ты — наша, ты — земная, но когда ты с нами, земля наша превращается в земной рай, невинный и счастливый.

Катя улыбается мечтательно и весело. Михаил тихо привлекает ее к себе. Они целуются долго и нежно.

Михаил (спрашивает) . А ты, Катя, что во мне любишь?

Катя (отвечает весело) . Я? Что люблю? Вот придумал. Да я все люблю.

Михаил. А что-нибудь особенно любишь?

Катя (улыбаясь) . Люблю.

Михаил. А что?

Катя. А вот то. Это самое.

Михаил. Ну, скажи, не шали.

Катя (смотрит на Михаила внимательно и говорит серьезно) . Я люблю в тебе то, что ты — такой серьезный. И у тебя этот вихор упрямый такой милый. Ни за что его не пригладишь. Ты — серьезный и забавный такой.

Михаил (улыбаясь) . Что же тут забавного?

Катя. Ты иногда вот так нахохлишься и думаешь, как Марий на развалинах Карфагена. (Смеется.)

Михаил. Вот, вот. Так меня и нарисовала Лилит.

Михаил вынимает из бокового кармана в блузе записную книжку, достает из нее небольшой рисунок на листке бумаги и показывает его Кате.

Катя (всматривается, весело смеется и говорит) . Похож, похож как две капли воды. (Но вдруг она сердито хмурится и досадливо кричит.) Противная Лилит! Как она смеет! (Плачет.)

Михаил (лаская и утешая Катю, говорит) . Ну, полно, что ты! Что ж тут обидного?

Катя. Как она смеет! Я никому не позволю тебя обижать. (И вдруг опять смеется.)

Михаил. Стрекоза!

Катя. Пожалуйста! Я уж не стрекоза, мне уже шестнадцать лет.

Михаил (улыбаясь, передразнивает) . Шешнадцать лет!

Катя. Противненький, не смей смеяться надо мною!

Михаил. Если бы я был поэтом, я написал бы о тебе такую поэму, каких еще никто не писал.

Катя. О, такую скучную? (Смеется.)

Михаил. Ах ты, стрекоза!

Катя (напевает) . Стрекоза, стрекоза, коза, коза! Стрекоза, рикоза, коза, аза! (Кружится по террасе, легкая и веселая, и потом садится рядом с Михаилом и обнимает его.)

Михаил. Как хорошо нам будет вместе с тобою, Катя! Я буду работать. Я буду строить — мосты, дороги, высокие башни. Из железа, камня и стали я буду строить, как не строили раньше. Новая красота будет в том, что я построю, — красота линий, таких легких и таких простых. Очарование взоров повиснет на паутине стальных канатов, и люди прославят имя мое, и я приду к тебе увенчанный и славный, — потому что все это я сделаю для тебя, сильный силою моей любви к тебе. Только моим ремеслом будет все это, что я построю из камня, железа и стали, — а призванием моим будет вместе с тобою строить жизнь новую, счастливую, свободную, не такую, как эта. Легкую жизнь и простую, как мост, повисший над бездною на паутине стальных канатов.

Катя (с восторгом) . Жизнь новую, счастливую, свободную? О, и я буду строить ее с тобою вместе! Как хорошо ты говоришь, Михаил! Да, это — правда, жизнь надо строить, как строят дома и храмы.