Иван Тургенев - Том 10. Повести и рассказы 1881-1883

В письме к Е. Е. Ламберт от 26 августа (8 сентября) 1864 г. Тургенев признавался: «… я не христианин, в Вашем смысле, да, пожалуй, и ни в каком…» «Молитва» подтверждала полное равнодушие писателя к христианской религии и ко всем формам обрядности, и, несмотря на пропуск стихотворения цензурой, оно получило соответствующую оценку в России в официальных кругах. Вскоре после появления всего цикла «Стихотворений в прозе» в «Вестнике Европы» заметка о «Молитве» была доставлена К. П. Победоносцеву. В письме от 13 (25) декабря 1882 г. С. А. Рачинский спрашивал Победоносцева, читал ли он «Стихотворения в прозе» Тургенева, и прибавлял: «Какая виртуозная стилистика — и какое мальчишеское содержание! Читаешь — и краснеешь за автора. Прилагаю заметку по поводу одного отрывка („Молитва“), особенно меня возмутившего» ( Лит Насл, т. 73, кн. 1, с. 411).

Тут Шекспир придет ему на помощь. — Тургенев приводит цитату из трагедии «Гамлет» (д. 1, сц. 5) в переводе Н. А. Полевого (1837); как ходовая крылатая фраза эта цитата неоднократно употреблялась Тургеневым (см., например, «Дым», гл. II).

«Что есть истина?» — Цитата из евангельского текста (Евангелие от Иоанна, 18, 37), рассказывающего о допросе Иисуса Пилатом. Этот вопрос Пилата Иисусу остался без ответа.

Русский язык *

М. М. Стасюлевич, делясь впечатлениями от чтения «Стихотворений в прозе» по рукописи, писал А. Н. Пыпину (13 (25) августа 1882 г.), что они невелики по объему и что, например, «Русский язык» имеет величину «ровно в пять строк, но, — прибавлял он, — это золотые строки, в которых сказано более, чем в ином трактате; с такой любовью мог бы Паганини отозваться о своей скрипке» ( Лит Насл, т. 73, кн. 1, с. 410–411). Так как «Русский язык» заключал всю серию «стихотворений в прозе», опубликованных в «Вестнике Европы» 1882 г., и долгое время считался последним звеном составляющего их цикла, то современники считали эти «слова о нашем родном языке лебединой песнью Тургенева» ( Звенья, т. 1, с. 506).

Связь судеб русского народа с его языком не раз отмечалась Тургеневым. Так, в письме к Е. Е. Ламберт от 12 (24) декабря 1859 г. он писал о русском языке: «… для выражения многих и лучших мыслей — он удивительно хорош по своей честной простоте и свободной силе. Странное дело! Этих четырех качеств — честности, простоты, свободы и силы нет в народе — а в языке они есть… Значит, будут и в народе». Тем современникам, которые скептически относились к будущему России, Тургенев — по воспоминаниям Н. В. Щербаня — говорил: «И я бы, может быть, сомневался в них <���…> — но язык? Куда денут скептики наш гибкий, чарующий, волшебный язык? Поверьте, господа, народ, у которого такой язык, — народ великий» ( Рус Вестн, 1890, № 7, с. 12–13). По свидетельству С. И. Лаврентьевой (Пережитое. Из воспоминаний. СПб., 1914, с. 142), Тургенев говорил с нею о «нашем прекрасном богатом языке», «который до времен Петра был так тяжел и который с Пушкина развился так богато, сложился так поэтично». «По тому самому, — прибавлял Тургенев, — я верю, что у народа, выработавшего такой язык, должно быть прекрасное будущее». Н. А. Юшкова в письме к В. Микулич (Л. И. Веселитской), вспоминая о встрече с Тургеневым в Петербурге в 1880 г., также рассказывала: «Любовь к родине ярко выразилась у него в его любви к самому художественному произведению русского народа, к русскому языку» ( Звенья, т. 1, с. 506).

Стихотворение в прозе «Русский язык» приобрело широкую популярность. «Русский язык, как справедливо заметил Тургенев, — писал П. И. Чайковский 26 августа ст. ст. 1888 г., имея в виду это стихотворение в прозе, — есть нечто бесконечно богатое, сильное и великое» (Дни и годы П. И. Чайковского. Летопись жизни и творчества. М.; Л., 1940, с. 452). По словам К. Д. Бальмонта (1918), Тургенев «спел такой гимн русскому языку, что он будет жить до тех пор, пока будет жить русский язык, значит всегда» ( Т и его время, с. 23). Ср. статью Бальмонта «Русский язык», в которой стихотворение Тургенева он называет «благоговейной молитвой» (Русские записки, 1924, т. 19, с. 231). Об этом «подлинном гимне». Г. О. Винокур заметил, что он «известен каждому русскому школьнику и вошел в ежеминутное сознание русского грамотного человека» (Русский язык. М., 1945, с. 187–188).

Под воздействием Тургенева создано стихотворение словенского поэта второй половины XIX века, А. Ашкерца ( Рыжова М. И. Стихотворение Антона Ашкерца «Русский язык». — Международные связи русской литературы. М.; Л., 1963, с. 396–397).

Встреча (сон) *

В червовом автографе это стихотворение под заглавием «Сон 1-й» без даты, но записанное до январских стихотворений 1878 года, со вставками и большой правкой было набросано на том же листе, что и конец рассказа «Сон» (1876 г.): Включенное впоследствии в беловой автограф под № 3, оно получило название «Женщина», потом переправленное на «Встреча (Сон)». Стихотворение это должно было открывать задуманный Тургеневым цикл из стихотворений под названием «Сны», куда оно и было внесено дважды первым по счету, судя по спискам на полях черновиков, а также в перечне «Сюжеты» беловой рукописи.

Рядом с заглавием стихотворения в беловом автографе Тургенев пометил: «Употр<���ебить> в повесть». Действительно, в повести «Клара Милич (После смерти)» оно пересказано, с сокращениями и изменениями стилистического характера, как сон, привидевшийся Аратову (см. в этом томе с. 93).

Проклятие *

Первоначальное заглавие «Проклятие» в черновом автографе Тургенев в беловой рукописи изменил на «Манфред», но потом зачеркнул его и восстановил прежнее. Слова: «Да будут без сна — собственным адом» — должны восприниматься как вольный перевод четырех стихов из того «заклинания» (incantation), которое в драматической поэме Байрона таинственный Голос произносит над Манфредом, лишившимся чувств (акт I, сц. 4). В оригинале «Заклинание» имеет 7 строф (по 10 стихов каждая); Тургенев пересказывает лишь начальные стихи второй строфы:

и заключительные стихи строфы шестой:

Перевод приведенных стихов не сразу дался Тургеневу; в черновике он ближе к подлиннику: «Да будут ночи твои без сна, да вечно чувствует твоя душа мое незримое присутствие, [да] будь [она] [твоим] собственным своим адом». В беловом автографе к слову «чувствует» были варианты: а «знает», б «осознает». А последняя строка звучала так: «да будет она собственным своим адом».

В юности, по свидетельству самого Тургенева (письмо к А. В. Никитенко от 26 марта (7 апреля) 1837 г.), он перевел «Манфреда» полностью, но перевод этот не сохранился. Собственный ранний опыт Тургенева — драматическая поэма «Сте́но» (1834) имеет эпиграф из «Манфреда», и в ней многое навеяно этим произведением Байрона. Автобиографическое значение имеют слова, вложенные Тургеневым в уста Лежневу («Рудин», гл. VI): «Вы, может, думаете, я стихов не писал? Писал-с, и даже целую драму сочинил в подражание „Манфреду“. В числе действующих лиц был призрак с кровью на груди, и не с своей кровью, заметьте, а с кровью человечества вообще». Еще более критически Тургенев отзывался о байроновском Манфреде в старости, когда он писал, например, Л. Фридлендеру (письмо от 14 (26) декабря 1878 г.) об этом герое: «…мне лично мало симпатичный чудак…» В этом письме Тургенев приводит цитату из «Манфреда» в английском подлиннике, поэтому можно предположить, что он перечитывал его в том же году, когда было написано «Проклятие». «Манфреда» Тургенев вспоминает также в стихотворении «У-а… У-а!» (с. 187–189).