Константин Леонтьев - Чужие чувства

Эдвард Дагмар:

Для разнообразия. Чтобы жена была довольна.

Циннеркнок:

Да, женщины считают, что настоящий мужчина должен быть похож на современных голливудских киноактрис.

Тилли:

Быть таким же страшненьким?

Циннеркнок:

Быть таким же богатеньким. Впрочем, "джентльмены не говорят о деньгах джентльмены имеют деньги". Деньги - это всего лишь деньги, и ничего больше. В конце концов, миллионом больше, миллионом меньше - это, конечно, не важно. Главное, чтобы "больше" было у нас, а "меньше" - у кого-нибудь другого. Сменим тему. (шутливо кривляется) Кстати, Эдвард, а кто этот неприятный молодой человек?

Эдвард Дагмар:

Это Тилли. Помнишь, ты возился с его пеленками на нашей свадьбе с Эльзой? Он еще испортил тот костюм, который я тебе одолжил.

Циннеркнок:

Костюм помню, а младенца не узнаю. Он тогда был таким толстым красным орущим карапузом, а теперь что-то похудел, побледнел, притих.

Эдвард Дагмар:

Зато у него появились зубы и энциклопедический склад ума.

Тилли:

Вот именно, склад. Я слишком долго учился и теперь мой мозг переполнен всякими пыльными мелочами - для серьезных мыслей в нем уже не осталось места.

Циннеркнок:

(обращаясь к Эдварду) Похоже, он, как и мы, тоже знает больше, чем положено знать умным и живым людям. (обращаясь к Тилли) Откуда Вы такой умный?

Тилли:

Книжки читал.

Циннеркнок:

Сколько штук?

Тилли:

Точно не помню.

Циннеркнок:

Послушайтесь моего совета, молодой человек: если у Вас есть совесть и ум, от чего-то одного из двух надо как можно скорее избавляться. Я тоже когда-то имел несчастье начать думать и никак не мог остановиться. В результате в детстве постоянно травился червями сомнения, живущими в зернах истины. А теперь у меня все в порядке. Видите - брюшко гладкое, только язык в мозолях. Правда, в душе я по-прежнему очень романтичен - мне не нравится думать о том, что я делаю... Уж сколько лет богат и все никак не могу привыкнуть к собственной гениальности. Что Вы хотите? Даже великие люди всего лишь люди. Но не бойтесь. В отличие от глупости и равнодушия, гениальность не заразна.

Эдвард Дагмар:

Ты все такой же хвастунишка.

(во время разговоров между Эдвардом Дагмаром и мистером Циннеркноком Тилли с интересом смотрит на них).

Циннеркнок:

Трудно быть скромным, если за это не хвалят. Правильно говорят: "Скромность - это путь к неизвестности". А где дамы?

Эдвард Дагмар:

У озера. Созерцают зелень трав и синеву небес. Эльза считает, что лежание на воздухе полезнее для фигуры, чем сидение в помещении. Линни пошла с ней.

Циннеркнок:

Это плохо. Чем чаще современные женщины встречаются друг с другом, тем меньше женственности остается в каждой из них.

Эдвард Дагмар:

Интересно, о чем они говорят?

Циннеркнок:

О нас.

Эдвард Дагмар:

Какой ужас. Ни для какого другого дела женщины не объединяются так быстро, как для совместной критики мужских недостатков.

Циннеркнок:

(задумчиво) Если бы мы знали, что женщины говорят о нас, когда нас нет рядом, мы бы никогда к ним даже близко не подходили. (обращается к Эдварду) Ну, а как ты? Как прошла жизнь?

Эдвард Дагмар:

Хорошо, только быстро и мимо.

Циннеркнок:

Ты счастлив?

Эдвард Дагмар:

А кто счастлив? Но надо как-то жить. Что поделаешь.

Циннеркнок:

Да. Что поделаешь...

Эдвард Дагмар:

Когда человек немолод, небогат и некрасив, он не должен плакаться и расстраивать окружающих своими проблемами, потому что рассчитывать на сочувствие вправе только тот, кто в нем не нуждается. И потом, о своих проблемах надо рассказывать лишь тем, кого не знаешь - их не так жалко.

Циннеркнок:

Ну ты не прав! Как ты не понимаешь: наибольшее удовольствие другу можно доставить, поделившись своим горем. Нельзя быть таким эгоистом. Плакать надо громче - чтобы все могли порадоваться, даже глухие. Рассказывай, рассказывай!

Эдвард Дагмар:

Что сказать? Иногда кажется, что жизнь - это реклама рая доступными аду способами. Все суечусь. Ничего не успеваю: не успеешь вставить зубы, как выпадают волосы.

Циннеркнок:

А ты теперь кто, по-прежнему - профессор?

Эдвард Дагмар:

Да, как попал в университет, так и не могу из него выбраться.

Циннеркнок:

А помнишь, ты в детстве хотел стать жирафом?

Эдвард Дагмар:

Теперь это уже маловероятно - жена, проблемы с позвоночником... Видишь этот изумительный изгиб спины?

Циннеркнок:

Все изучаешь, кто кого перемемуарил? Мне всегда казалось, что жизнь слишком коротка, чтобы изучать историю. Никогда не мог понять, что тебе в ней так нравилось. На самом деле история - не более занимательна, чем мясорубка. Ну что, тебе уже удалось оставить отпечатки своих ног на ее скрижалях?

Эдвард Дагмар:

Пока наслаждаюсь заслуженной неизвестностью. Не поднимаюсь выше посредственности, но и не опускаюсь ниже. В каждом из нас постоянно спит гений, а бодрствует кто-то другой. Но уже получил признание в качестве авторитетнейшего специалиста по вторым пятнадцати минутам шестнадцатого века.

Циннеркнок:

Ничего, потихонечку, помаленечку освоишь еще минут двадцать - двадцать пять. Куда спешить? Историк должен жить долго. Весь двадцатый век был придуман историками, дожившими до двадцать первого века. Основная заслуга профессоров истории в том, что они живут долго и упрощают историю настолько, что она становится понятной для других профессоров истории. А самый надежный способ прославиться - это дожить до двухсот лет.

Эдвард Дагмар:

Но не самый легкий, особенно для женатого человека.

Циннеркнок:

Не переживай так. Еще ни одному счастливому человеку не поставили памятник. Памятники ставят только диктаторам, мученикам и писателям, которых перестают читать.

Эдвард Дагмар:

Эльза очень недовольна тем, что я много работаю.

Циннеркнок:

Правильно. Труд создал человека, а работа его угробит. Сначала она пытается заполнить всю жизнь, а потом требует удвоить количество часов в сутках. (обращаясь к Тилли, говорит об Эдварде) Вот, перед Вами типичная жертва многочисленных побед над самим собой. Человек, слишком хорошо справляющийся с работой, становится незаменимым и рискует застрять на ней до седых волос. А потом скажут только (показывает, чавкая и причмокивая): "Это был хороший сотрудник. Жаль, что не осталось ни кусочка..." И опять зачавкают. Моя бабушка работала много, очень много и до глубокой старости. И после ее смерти никто не сказал, что она работала мало, никто не сказал, что она работала плохо - о ней просто никто не вспомнил... Так что для полного счастья в нашем возрасте нужно очень немногое: во-первых, любимая работа, а во вторых, тот, кто будет ее делать за нас. Поэтому умные люди сразу рождаются пенсионерами.