Марина Цветаева - Том 3. Книга 1. Поэмы. Поэмы-сказки

Сюды, Егорий, на допрос!
Лизала? — В лоск!
Сосал? — Взасос.
А как порою темной
Глазком светила? — Помню.
. . . . . . . . . . . . . . .
Припомни прежнюю хлеб-соль!
Мы — тощие, ты сытый!
Отдай овцу! Сокрыты

Ресницами твои глаза!
Егорушка, взгляни в глаза,
Взгляни на мех-мой-проседь!
Егор, Волчица просит!

Егорушка!» — Но нем и глух
Егор. Лоб жилами набух.
Лик грозный. Дых неровен.
И — лбом в снега: «Виновен!

Виновен! Рвите на куски!
Виновен! Не отдам овцы!
Хватай! Не шелохнуся!
Да что ж не рвете, трусы?»

И — разом — волчье воронье:
Один: мое!
Другой: мое!
— Прочь! — им Волчиха с дрожью:
Мной вскормлен — мной и пожран!

Молись, Егор! — Тот в воздух: чмок!
— Прощай, браток!
Гуляй, браток!
А уж в ногах: «Не выдам!»
Браток стоит: шерсть дыбом.

И гневно: «Не отстать клыку!
Как ты мне брат по молоку.
Так я тебе — по хлебу!
Спасайся, брат! Я следом!»

— «Нет, брат, не место тут двоим:
Сдурил один — помру один!»
А уж над спором ихним
Волчиха — жарким дыхом.

Слюной-струею каплет в спор:
— «Пора, Егор! Стара, Егор!
Не жду! — Взыграло чрево!»
Вздохнул Егор. На древо

С ягненочком — на весь свой век
Глядит, и вдруг — как вспыхнет снег!
Костром-великим-гневом
Горит, горит Царь-Древо!

И — опрометью — волчий сброд!
— Горит! — А пламя посеред
— Горит! — как в ризе ценной
Ягненочек нетленный.

Навечно . . . . . . . . . . . .

«Вставай, Егор! Потом доспишь!
Уж день скрипит воротами!»
Глядит Егор: шатром-костром
В глаза — заря широкая.

В ногах волчок, сражает блох,
Крючком скрючившись, скрючимшись.
— «Чай, третий самовар заглох,
Все сушки пересушатся!

Вставай, лентяй!» На ножки — скок
Егор, тулуп внабросочку.
Глядит-глядит в зарю-восход,
Глядит-глядит без просыпу.

Глядит — аж душу потерял!
Аж захлебнулся золотом!
А волк: «Кто шапку потерял —
Тому венец под молотом!»

Как к голубке безмужней вдовушке
Попросились купцы в ночевочку:
«Далеко, мол, вдова, до городу!»
Видит баба: седые бороды.
Вторá — первой, а третья — второй седей —
И впустила чужих людей.

Еще рук не успели выпростать —
А уж им самоварчик вытрясен.

Еще шуб не успели вытрусить —
А уж им самоварчик — искрами.

Не успели сосульки сойти с усов —
А уж им самовар готов.

Стаканá не схлебнули цельного —
А уж им зипуны подстелены.

Пол-ломтя не сжевали ситного —
А уж им и подушки взбитые.

Не успели <���ни крошки> стряхнуть с усов —
А уж и ночлег готов.

Инда взмокла, толчась, заботимшись.
А старшой: «Хороша работница!»

А второй: «Золотые рученьки!»
А третёй: «Не трудися, внученька!»

Не успели ресницы довесть до глаз —
Да все трое как вскрикнут враз:

«Ой, доченька! Никак — летун!
Летун-храпун! Летун-хапун!

Всю казну забирай на откуп!»
А она, ухмыльнувшись кротко:

«Не трудитеся, деды! Не змей летит, —
То сыночек-мой-свет сопит!»

Прозвенела казна за пазухой.
А старшой: «Хороша присказочка!»

А второй: «Не плоха присвисточка!»
А третёй: «Чудеса — поистину!»

И все разом: «Прости нас, вдова, дедóв:
Тоже разных видали вдов!»

Еще смута с лица не схлынула —
А они уж друг к дружке спинами.

Еще крест-не творили-заповедь —
А старшой уж с вторым — посапывать.

Не успела . . . . . . . . . . . .
Да как трое все вскочут враз!

— «Ой вдовушка!
Он-он — летун!
Летун-храпун,
Летун-хапун!

Пожалей нашей капли кровной!»
А она голосочком ровным:

— «Не крутитеся, деды! Не змей пыхтит:
То сыночек-мой-свет храпит».

Посинели в лице, как тряпочка,
А старшой: «Хороша похрапочка!»
А второй: «Нелегка погудочка!»
А третёй: «Богатырь, знать, будущий!»

И все разом: «Уж лик твой, вдова, таков:
Уж и льстивый он, змей, на вдов!»

Еще нитка в иголку ленится, —
А они уж за сон-храпеньице,

Еще шовчик не взят навыворот —
А по ним уже вошки прыгают.

Не успела иголку воткнуть в атлас —
Да все трое как вскочут враз!

«Ой, ноченька!
Ну что ж, летун!
Хватай, храпун!
Хватай, хапун!
. . . . . .громкий»

А она не взглянув от шóву:
«Не бранитеся, деды! Не змей пыхнýл:
То сыночек-мой-свет вздохнул!»

Отхлебнули как синьки-щелоку.
А старшой: «Хороша ночёвочка?»
А второй: «По грехам, знать, нашенским!»
А третёй, с тихотцой монашенской

Поклонился, да ровно кулёк-знать-холст
Так молчком под скамью и сполз.

Ползком сполз — скоком выскочил.
— «Ой, мать честна! Ой, с кисточкой!
Микола-свет-Угрешинский!
Сам-сам лежит и чешется!»

Не успела кресточку достать в доказ —
Да как дверью все хлопнут враз!

К горшкам-к шесткам, знать, в обчество.
В к<���отлах>, в лоханках топчутся,
Овечным сбродом мечутся,
Клянут свой сан купеческий…

Энтот в тесто, тот в жбан-угораздил-квас…
Да все трое как вскрикнут враз.

И трубный глас:
«Держи! Держи!
В мой сонный час!
А чччерт бы вас!

Где честь у вас, приличество?
По самому по личику
Слоном скакать! А черт бы вас
Растряс! В мой сонный час!

На свет, кроты, из норушки!»
Тут всех воров Егорушка
Вперед себя — как вытолкнет!
А сам-то — лбом об притолку
Как ахнет! — Лоб-то вытерпит!
И в избу — вместе с притолкой!

Ревет: «А ну-ка, рóдные!
Кажи статью доходную!
Огнем по телу мечену —
Кажи статью наплечную!
<���Имя>-чин-званье-отчество!»

Взглянул — д’как расхохочется!
«Ой дурни вы! Ой сéдые!
Ой, рухлядь вы прадедова!
Ой, холостые ружья вы!
Ой, вы громилы дюжие!

— Чай, трех погостов старосты?
Да что ж это вы — под старость-то?»

Старшой вперед оправился:
«По всей Руси мы славимся».

Второй: «Назвать по имени —
По всей Руси мы чтимые».

Третёй: «До самой Сызрани
Парчой торгуем, ризами,
Свечным товаром, ладаном.
Тваво добра — не надо нам».