Марина Цветаева - Том 3. Книга 1. Поэмы. Поэмы-сказки

На ангельские звуки —
Чтó сделала чета?
Сложила бабка руки,
Внук приоткрыл уста…

И в яме той, в квартире
Посмертной — с дна реки —
Воздвигнуто четыре
Молитвенных руки —

Как с пальмами. В предзнаньи
Неотвратимых мук,
С пасхальными глазами
Сидели: бабка, внук —

Покамест лба и лица
Не поглотила тень.
То верхняя жилица
В дом въехавшая в день
Тот…

И стало у них как в церкви
В Светлый праздник, в речной разлив.
Стала бегать старуха к верхней,
Внуку — слова не проронив.

— Не наскучу и не нарушу,
Только рученьку Вам пожму!
Пойте, пойте! Ласкайте душу
Внуку бедному моему.

В нашей жизни — совсем уж дикой —
Вы — родник для него, магнит.
Как с извозу придет — так лику
Не умыв — в потолок глядит!

Да, великое Ваше дело!

За высокое Ваше là —
В ножки кланяюсь старым телом.
Молода была — тоже пела,
И — сама молода была!

Не ветхой лестницей, где серó
От дыма и пахнет ближним —
На крыльях голоса своего
Спустилась верхняя — к нижним.

В сие смешение пустыря
Со складом, костра — с затоном,
На круглом облаке ниспаря,
Как феи во время óно.

С той разницей, что у фей — из рук
Алмазы, для глаз — соблазны.
— «Мой внук любезный, — а это — друг
Заглазный: наш звук алмазный!»

Я знаю: вида читатель ждет.
Читатель, прости за смелость!
Условившись, что и нос и рот,
Все, все у нее имелось —

Не хуже нашего, это «все»
Смахнем, как с подушки волос.
Зачем певицыно нам лицо,
Раз вся она — только голос:

Невидимость! Раз видней всего
Нам небо — сквозь слезы градом!
От этого ль иль еще чего —
Но так и не поднял взгляда

От — и не óтпитой чашки — внук
Вчерашний, жених навечный.
Как дева в зеркало, в чайный круг
Глядится, как в пруд зловещий

Глядится лебедь, и в нем гроза
Читает
(Немногим легче порой — глаза
На гостя поднять — чем руку!

И многим легче, конечно — шкаф
Дубовый!)
  Сухих ли, влажных —
Но глаз не поднял и, не подняв,
Звезд не показал — алмазных.

Ветки тише, птицы тише,
Тише снежного куста.
Так стучат, чтоб не услышал
Тот, к кому стучишься (— тa!).

Капли, падающей с крыши,
Быть услышанной — испуг.
Так стучат, чтоб не услышан
Был в сем стуке — сердца стук.

Врач — в ключицу,
Грач — в крупицу,
Страх — стучится,
Страсть — стучится…

Стук, дыханья осторожней.
— Дома? — Дома. — Можно?
— Можно.
Торс, виденья неподвижней.
— Это — я: сосед Ваш нижний.
К Вам от бабушки.
  — Гвоздики
Жгут — как светоч вознеся:
— Ну, и тьма ж у вас! — Входите.
Лампы нет, а свечка — вся.
Первая пройду. Вы — следом.—
И наследным, деда — дедом
Вытянутым коридором,
Точно бредом, точно — бором,
Точно — бродом, точно — Рода
Сводчатым кровопроводом,
Несомненнее, чем глотом
Собственным, без оборота,
Без возврата, тьмы — агатом
И базальтом — и гранитом…
  В рот — монету
Взяв — за вход подземный —
  плату —
Душ подземным водоемом
За Вожатою — ведомый.

Ну, а дальше? То ли дернул
Гвоздь за шалевый лохмот,
То ли просто коридорным
Ходом оказался грот —
Словом — стали:
Он — из стали
Вылитый, она — но шали
Кроме, да лезгинской тальи…
Поздно встали — всё проспали!
Не застали ничего!

(Если ж, позже, дочь — его
Именем — ее звалася —
Это только в память часа
Полного (Так помнит насыпь —
Розами.) Никак не мяса —
Белого — иль смуглого!)

Губы — мела суше. Грушей
Спелой — пение лилось.
Пела — слушал. Тело — душу
Слушало — и слушалось.

Так с тех пор и повелось:
Чтó ни ночь — из тьмы наружной:
— Дома? — Дома. — Можно? — Нужно.

— Можно? — Можно. (Нежно, нежно…)

Препонам наперерез
Автобус скакал как бес.
По улицам, ýже сноски,
Как бес оголтелый несся
И трясся, как зал, на бис
Зовущий, — и мы тряслись —
Как бесы. Видал крупу
Под краном? И врозь, и вкýпе —
Горох, говорю, в супу
Кипящем! Как зёрна в стýпе,
Как вербный плясун — в спирту,
Как зубы в ознобном рту!

Кто — чем тряслись: от трясни
Такой — обернувшись люстрой:
Стеклярусом и костьми —
Старушка, девица — бюстом
И бусами, мать — грудным
Ребенком, грудной — одним
Упитанным местом. Всех
Трясло нас, как скрипку — трелью!
От тряса рождался — смех,
От смеху того — веселье
Безбожно-трясомых груш:
В младенчество впавших душ.

Я — в юность: в души восторг!
В девичество — в жар тот щёчный:
В девчончество, в зубный свёрк
Мальчишества, словом
  — точно
Не за город тот дударь
Нас мчал — а за календарь.

От смеха рождалась лень
И немощь. Стоять не в силах,
Я в спутнический ремень
Товарищески вцепилась.

Хоть косо, а напрямик —
Автобус скакал, как бык
Встречь красному полушалку.
Как бык ошалелый, мчался,
Пока, описавши крюк
Крутой, не вкопался вдруг.

…И лежит, как ей повелено —
С долами и взгорьями.
Господи, как было зелено,
Гóлубо, лазорево!

Отошла январским оловом
Жизнь с ее обидами.
Господи, как было молодо,
Зелено, невиданно!

Каждою жилою — как по желобу —
Влажный, тревожный, зеленый шум.
Зелень земли ударяла в голову,
Освобождала ее от дум.

Каждою жилою — как по желобу —
Влажный, валежный, зеленый дым.
Зелень земли ударяла в голову,
Переполняла ее — полным!

Переполняла теплом и щебетом —
Тáк, что из двух ее половин
Можно бы пьянствовать, как из черепа
Вражьего — пьянствовал славянин.

Каждый росток — что зеленый розан,
Весь окоём — изумрудный сплав.
Зелень земли ударяла в ноздри
Нюхом — так буйвол не чует трав!

И, упразднив малахит и яхонт:
Каждый росток — животворный шприц
В oкo: — тáк сокол не видит пахот!
В ухо: — тáк узник не слышит птиц!

Позеленевшим, прозревшим глазом
Вижу, что счастье, а не напасть,
И не безумье, а высший разум,
С трона сшед — на четвереньки пасть…

Пасть и пастись, зарываясь носом
В трáву — да был совершенно здрав
Тот государь Навуходоносор —
Землю рыв, стебли ев, траву жрав —

Царь травоядный, четвероногий,
Злаколюбивый Жан-Жаков брат…
Зелень земли ударяла в ноги —
Бéгом — донес бы до самых врат