Марина Цветаева - Том 3. Книга 1. Поэмы. Поэмы-сказки

Эй, топ, босовичок!
Эй, скок, босовичок!
Наших бóсых ног —
Не белей снежок!

(Что ж ты вспыхнул, ай мороз тебя ожег?)

— Пусть душу не спасу, —
Распущай косу! —

Как тряханёт!
Как маханёт!
Мраком-то-как —
Жаром — дохнёт!

Белый плат-то свой нагрудный распахнет!..

Плоть ли бабья — ай
Просто яблонь-май?
Бабья пазуха —
Али Божий рай?

То дыханьице ли, жаркий воздушок,
Аль инбирь-шафран-корица-корешок?

Веселится Царь, — инда пот утер!
Белей снегу — сын, глаза в землю впер.

— Что ж вы, струночки, не стали вперебор? —

Не змеиный шип — шелков рваных скрип,
То не плетка-хлыст — шелков рваных свист,
То на всем плясу — шелкá ручьями вниз!

— Эй, жару поддавай!
Рубаху скидавай! —

Отцу с сыном пир великий задавай!

Заленилась — не слыхать монист.
С плеча левого наплечник вниз.

Рукой заспанной ресницы трет,
Теперь правому плечу — черед.

Осовела, что кулек с мукой,
Ткань у бедер собрала рукой.

Да не вóвремя зевнула, дрянь!
Пошла рот крестить, — пустила ткань.

И — взыграв как целый град Содом —
Закрутилась дымовым столбом!

Ночь — ежели черная,
Кровь ежели красная,
Бабенка невздорная,
Да на всё согласная —

Можно одной улочкой
Вдвоем ходить,
Можно одной булочкой
Двоих накормить.

Друг ли ты с товарищем,
Ай сын с отцом,
Поделитесь чарочкой —
И всё с концом!

Грех из-за убожества
Входить в изъян!
Поделись по-божески —
И каждый пьян.

На миру монашество —
Что землю грызть!
Ну, а бабья наша тут
Молчать — корысть.

Столбам с перекладкою
Никто не плох!
Хватай мертвой хваткою,
А там — как Бог!

Луна с луговины
Ушла за копну.
Глядит Царь на сына,
Глядит на жену.

Верней самострела
Глаз пьяных — прицел.
«Ты ног не жалела,
Ты рук не жалел,

И так что за кружкой
Я верно сужу,
Решил, что друг дружкой
Я вас награжу.

Любитесь — доколе
Ус есть у китов,
Да чтоб мне к Николе
Внучок был готов!

Да чтоб тот внучонок
С меня был снятой!»
Берет Царь бочонок:
«Налей вам святой!

В ковры-вам-подстилки
Вину велю течь!»
В персты по бутылке
Сует вместо свеч.

«Чтоб в играх-затействах
Плодились птенцы,
Вот вам венецейских
Две чарки — в венцы!»

Вверх дном, ошалелый!
Двойной аж фонтан:
Ей прямо на тело,
Ему на кафтан.

Сидит, приосанясь,
Меж струн и меж струй,
Да вдруг как затянет:
«Исайя, ликуй!»

Эй, Исайя ты, Исайя,
С небес свесь-ка голову!
На невесту взглянь: босая,
Того хуже — голая!

Словно цельным становищем
Вражьим — в рот целована.
Всего тела вдоль — винищем
В кровь исполосована.

Ишь, сокрыла черноглазье!
Хороша, смиренница!
На полуношных-то разве
На летуньях — женятся?

Как пойдет чудить в кровати
Булавками-иглами!
— Нет, Исайя-ликователь,
Твое дело гиблое!

Гляди: Царь их лбами чокнул
Для дельца веселого!
«Да в уста чтобы — не в щеку
Целоваться, голуби!

Не рябая, не косая,
Глаже шелку — платьице!»
— Ох, пророк ты наш Исайя,
Паренек-то пятится!

«Коли сам жену не чмокнешь,
Скручу с ней веревкою!»
(Ох, поддастся паренек наш!
Пенька — баба ловкая!)

Быть ему, пророк Исайя,
За дверьми чугунными!
От нее себя заставил
Изгородью струнною!

Царь из рук как схватит гусли!
— Держись, гуси-лебеди! —
«Чмокай в паточное устье, —
Не то — гусли вдребезги!»

То не дéвица в когтях у черной немочи —
То Царевича у женских уст застеночек.

Потягивается, подрагивает,
Устами уста потрагивает,
Как жалом в него вонзается,
Как в яблок в него вгрызается,
Из сердца весь сок вытягивает,
В глубинную глубь затягивает.

«Учись, учись, любовничек,
Как без меня чаевничать!

Учись, учись, болезный мой,
Как нашей лаской брезговать!

Учись, учись, монашек мой,
Как в споре жить — да с мачехой!»

Обхватывает, обматывает,
В грудь скудную — когти вкапывает,
Вокруг обвилась, как жимолость,
Как радуга — запрокинулась!
Белки-то уже — под дёснами!
Аж пол подметает — космами!

Стар и млад — не суди!
Этот жар — из груди
Должен в грудь перебечь,
Аль всю суть нашу сжечь.

У цыгана — луна,
У буяна — война,
У дворянчиков — честь,
У нас — кровь одна есть.

Кровь, что воет волкóм,
Кровь — свирепый дракон,
Кровь, что кровь с молоком
В кровь целует — силком!

Солнце в терем врезалось —
Что меч золотой!
Лежит цвет-наш-трезвенник,
Как пьяный какой.

Вот уж вечер-зарево —
Он взор межит.
Уж к вечерне вдарили —
Он всё лежит.

Ухо клонит-слушает:
Уж с коих пор —
Ровно шум-шушуканье,
Девичий спор.

Словно ручеечка два
Шумят сквозь снег…
Только шепоточка два, —
А толку — нет.

Ему шепоточка два
Без всяких слов,
А нам волосочка два
Да с двух голов.

(Враги неразрывные —
В одном котле!)
Сошлись на груди одной,
Одном сукне.

Один — глаз хоть выколи,
Тот — взор завесь.
Один — аж по щиколку,
Тот — с пальчик весь.

По кафтану шитому
Шумят войной.
Тот — змеиным шипом-то,
А тот — струной.

От их шуму-шороху
Аж лоб болит!
«Твое дело коротко!»
— Да толк велик!

«Стрижка-брижка-выскочка!»
— С грозой дружу!
«Из хвоста-знать-кисточки!»
— Да верх держу!

«С головы я чёсаной!»
— А я с честнóй!
«Моя баба — с косами!»
— Моя — с красой!

Был тут спор порядошный:
Свились в комок!
Только слышит: рядышком —
Другой шумок.

Не морской, не гусельный:
Пчелиный — гуд.
Близко-близко, чуть ли не
У самых губ.

Нет, не пчелки розанам
Ведут дозор.
То с печатью грозною
У слюнки — спор [90] Печать (ожог) — поцелуй Царь-Девицы, слюнка — поцелуй мачехи. Первой говорит слюнка (прим. автора). .