Иван Крылов - Том 3. Басни, стихотворения, письма

В Восточной стороне какой-то был Брамин,
   Хоть на словах и теплой веры,
   Но не таков своим житьем
   (Есть и в Браминах лицемеры);
Да это в сторону, а дело только в том,
    Что в братстве он своем
   Один был правила такого,
   Другие ж все житья святого,
   И, что́ всего ему тошней,
  Начальник их был нраву прекрутого:
Так преступить никак устава ты не смей.
    Однако ж мой Брамин не унывает.
   Вот постный день, а он смекает,
Нельзя ли разрешить на сырное тайком?
  Достал яйцо, полуночи дождался
   И, свечку вздувши с огоньком,
   На свечке печь яйцо принялся;
Ворочает его легонько у огня,
Не сводит глаз долой и мысленно глотает,
А про начальника, смеяся, рассуждает:
   «Не уличишь же ты меня,
   Длиннобородый мой приятель!
   Яичко съем-таки я всласть».
    Ан тут тихонько шасть
   К Брамину в келью надзиратель
    И, видя грех такой,
   Ответу требует он грозно.
Улика налицо и запираться поздно!
    «Прости, отец святой,
   Прости мое ты прегрешенье!»
   Так взмолится Брамин сквозь слез:
«И сам не знаю я, как впал во искушенье;
  Ах, наустил меня проклятый бес!»
   А тут бесенок, из-за печки,
«Не стыдно ли», кричит: «всегда клепать на нас.
Я сам лишь у тебя учился сей же час,
   И, право, вижу в первый раз,
   Как яица пекут на свечке.»

На укоризну мы Фортуне тароваты;
   Кто не в чинах, кто не богат;
   За всё, про всё ее бранят;
  А поглядишь, так сами виноваты.
Слепое счастие, шатаясь меж людей,
Не вечно у вельмож гостит и у царей,
   Оно и в хижине твоей,
Быть может, погостить когда-нибудь пристанет:
   Лишь время не терять умей,
   Когда оно к тебе заглянет;
Минута с ним одна, кто ею дорожит,
   Терпенья годы наградит.
Когда ж ты не умел при счастьи поживиться,
То не Фортуне ты, себе за то пеняй
      И знай,
Что, может, век она к тебе не возвратится.

Домишка старенький край города стоял;
Три брата жили в нем и не могли разжиться:
   Ни в чем им как-то не спорится.
   Кто что́ из них ни затевал,
   Всё остается без успеха,
   Везде потеря иль помеха;
По их словам, вина Фортуны в том была.
Вот невидимкой к ним Фортуна забрела
  И, тронувшись их бедностью большою,
  Им помогать решилась всей душою,
Какие бы они ни начали дела,
   И прогостить у них всё лето.
    Всё лето: шутка ль это!
Пошли у бедняков дела другой статьей.
  Один из них хоть был торгаш плохой;
   А тут, что́ ни продаст, ни купит,
   Барыш на всем большой он слупит;
   Забыл совсем, что есть наклад,
   И скоро стал, как Крез, богат.
Другой в Приказ пошел: иною бы порою
Завяз он в писарях с своею головою;
   Теперь ему со всех сторон
      Удача:
  Что́ даст обед, что́ сходит на поклон,—
   Иль чин, иль место схватит он;
Посмотришь, у него деревня, дом и дача.
Теперь, вы спро́сите: что ж третий получил?
Ведь, верно, и ему Фортуна помогала?
Конечно: с ним она почти не отдыхала.
  Но третий брат всё лето мух ловил,
     И так счастливо,
      Что диво!
Не знаю, прежде он бывал ли в том горазд:
   А тут труды его не втуне.
Как ни взмахнет рукой, благодаря Фортуне,
   Ни разу промаху не даст.
Вот гостья между тем у братьев нагостилась,
    И дале в путь пустилась.
Два брата в барышах: один из них богат,
Другой еще притом в чинах; а третий брат
  Клянет судьбу, что он Фортуной злою
    Оставлен лишь с сумою.

   Читатель, будь ты сам судьею,
    Кто ж в этом виноват?

   Волк, близко обходя пастуший двор
    И видя, сквозь забор,
Что́, выбрав лучшего себе барана в стаде,
Спокойно Пастухи барашка потрошат,
   А псы смирнехонько лежат,
Сам молвил про себя, прочь уходя в досаде:
«Какой бы шум вы все здесь подняли, друзья,
   Когда бы это сделал я!»

Кукушка на суку печально куковала.
   «Что, кумушка, ты так грустна?»
Ей с ветки ласково Голубка ворковала:
   «Или о том, что миновала
     У нас весна
  И с ней любовь, спустилось солнце ниже,
   И что к зиме мы стали ближе?» —
   «Как, бедной, мне не горевать?»
Кукушка говорит: «Будь ты сама судьею:
Любила счастливо я нынешней весною,
   И, наконец, я стала мать;
Но дети не хотят совсем меня и знать:
  Такой ли чаяла от них я платы!
И не завидно ли, когда я погляжу,
Как увиваются вкруг матери утяты,
Как сыплют к курице дождем по зву цыпляты:
А я, как сирота, одним-одна сижу,
И что́ есть детская приветливость — не знаю».—
  «Бедняжка! о тебе сердечно я страдаю;
Меня бы нелюбовь детей могла убить,
   Хотя пример такой не редок;
Скажи ж — так-стало, ты уж вывела и деток?
  Когда же ты гнездо успела свить?
   Я этого и не видала:
   Ты всё порхала, да летала».—
   «Вот вздор, чтоб столько красных дней
   В гнезде я, сидя, растеряла:
  Уж это было бы всего глупей!
Я яица всегда в чужие гнезды клала».—
«Какой же хочешь ты и ласки от детей?»
   Ей Горлинка на то сказала.

Отцы и матери! вам басни сей урок.
Я рассказал ее не детям в извиненье:
   К родителям в них непочтенье
   И нелюбовь — всегда порок;
Но если выросли они в разлуке с вами,
И вы их вверили наемничьим рукам:
   Не вы ли виноваты сами,
Что в старости от них утехи мало вам?

Дитяти маменька расчесывать головку
   Купила частый Гребешок.
Не выпускает вон дитя из рук обновку:
Играет иль твердит из азбуки урок;
   Свои всё кудри золотые,
  Волнистые, барашком завитые
   И мягкие, как тонкий лен,
Любуясь, Гребешком расчесывает он.
И что́ за Гребешок? Не только не теребит,
   Нигде он даже не зацепит:
   Так плавен, гладок в волосах.
Нет Гребню и цены у мальчика в глазах.
Случись, однако же, что Гребень затерялся.
  Зарезвился мой мальчик, заигрался,
   Всклокотил волосы копной.
Лишь няня к волосам, дитя подымет вой:
     «Где Гребень мой?»
    И Гребень отыскался,
Да только в голове ни взад он, ни вперед:
   Лишь волосы до слез дерет.
    «Какой ты злой, Гребнишка!»
     Кричит мальчишка.
А Гребень говорит: «Мой друг, всё тот же я;
  Да голова всклокочена твоя».
Однако ж мальчик мой, от злости и досады,
   Закинул Гребень свой в реку:
   Теперь им чешутся Наяды.

   Видал я на своем веку,
   Что так же с правдой поступают.
   Поколе совесть в нас чиста,
То правда нам мила и правда нам свята,
  Ее и слушают, и принимают:
   Но только стал кривить душей,
   То правду дале от ушей.
И всякий, как дитя, чесать волос не хочет.
     Когда их склочет.