Влас Дорошевич - Безвременье

Торговец. Во многих странах теперь книги читают!

Покупатель. Так ты её за границу-то! Заграницу! Для баланцу!

Торговец ( зверем ). Не читают за границей по-русски! Не умеют!

Покупатель ( самодовольно ). А ещё хвастаются: грамотные!

Торговец ( мрачно ). Из предметов первой необходимости чего не прикажете ли? Железный товар. В кажном доме надобность. Гвоздь, борона железна, для ведра дужка, кровельные сорта!

Покупатель ( чешет под мышками ). Милый! Не по дялам, мол, железом-то крыть.

Торговец ( даже бледнея от злости ). Дужка, например, для ведра железная!

Покупатель. Господский товар предлагаешь! Что наша баба за аристократка, чтоб железные вёдра носить? Аристократкам продавай!

Торговец ( с тихим бешенством ). Гвоздь!

Покупатель ( машет рукой ). И-и! Деревянный-то оно сподручнее. Сгнил — переменил. Оно и всё! И никому не завидно! А железный-то гвоздь заведёшь, — всякому лестно! Зарежут ещё. «Богат, мол, стал, железными гвоздями себя тешит»! Заграничный товар предлагаешь! Нам попроще чего!. За границу, мол, его, за границу!

Торговец ( сквозь зубы ). Не покупают!

Покупатель ( добродушно ). Так ты в амбар. Железо, чай, не сгниёт. Подождёшь! А там железную дорогу строить будут, — и сойдёт!

Торговец. Чего же вам-с? Человек вы, как я по всем вашим приметам вижу, праведный! Постами-то что есть будете? Из рыбных что товаров не облюбуете ли? Стерлядей не прикажете ли? Стерлядь есть мерная, в аршин и более. Севрюжка хороша. Лещ с подлещиков. Судак малосолен хорош. Белуга. Икра паюсная, конторская. Икра свежая. Дробь, а не икра! С такой икрой на охоту ходить! Из ружья стрелять! Желаете отпробовать?

Покупатель ( ласково улыбаясь ). Слюной даже прошибло. Не расписывай! За границу, брат, отправляй. Пущай разумеют языцы, кака-така наша рыбина. Какой в ей скус. За границей-то всё подъедят! А нам для расчётного баланцу хорошо!

Торговец. Наладили! ( Глаза от злости налились кровью. ) Что ж, так ничего и не купите? Нанюхали только? В лавке наследили!

Покупатель. Зачем не купить? Купим! ( Чешет везде, где, по его мнению, нужно. ) Нет ли у тебя, братец, воблы сушёной? Дай-ка рыбину. О постах буду есть. Да ты мне её мочалочкой завяжи. Всё подпояшусь!

Торговец ( швыряя на прилавок воблу ). Больше ничего не требуется?

Покупатель. Не по дялам. ( Достаёт из-за онучи две копейки. )

Торговец ( сплёвывая ). Покупатель!

Покупатель ( робко и извиняясь ). Прощенья просим… Допрежде-то, мол… случалось… покупывали… Допрежде-то. А теперь не тае… ( Бочком выходит из лавки. )

Занавес.

Это было в доброе не старое время.

Человек, собираясь прокатиться по Волге, думал в глубине живота своего:

— Поедим!

В Васильсурске под корму подходила косовая лодка — и начинался торг, другими словами, ругань.

— Сам жри! — орал пароходный повар в не совсем чтобы белом колпаке. — Что ты мне маломерок-то суёшь, чёрт, дьявол, лешман?

— Иван Федосеевич! — мягко и с укоризной отвечал, стоя на носу, рыбак в красной рубахе, которая надувалась и хлестала на ветру, как парус. — Иван Федосеевич! Напрасно рыбу обижать изволите! Никогда рыба маломерком не была. Двенадцать вершков без четверти стерлядь, а вы в неё таким словом! Грешно вам, Иван Федосеевич!

— Двянадцать вяршков! Двянадцать вяршков! — дразнился повар. — Сказано меньше аршина к пароходу не подходи! Станет первый класс двенадцати вершковую стерлядь есть!

— Господи! — сокрушённо вздыхал рыбак. — Да что они с аршином, что ли, едят?!

— Народ торговый! — резонно отвечал повар. — Глаз намётанный! Его в полвершке не обмишулишь!

— И-и, Господи! — снова вздыхал рыбак и сачком доставал со дна лодки из садка на этот раз уж аршинную стерлядь.

А у пассажира при этих разговорах разыгрывалась «фантазия в желудке».

— Покажи стерлядей!

Официант приносил в решете свернувшуюся толстым чёрным кольцом стерлядь и спрашивал с готовностью палача, как будто она в чём была виновата:

— Как с ей поступить прикажете?

Стерлядь взбрыкивала, извиваясь, летела вверх и вновь падала в решето, на этот раз на спину.

Она тяжко и медленно дышала, и при каждом дыхании ходуном ходил её словно глазетовый белый с золотом жирный живот.

— Чисто овчинниковской работы! — вздыхал официант.

Пароход шёл вниз по реке.

Мимо плыли горы, бесконечные луга, дремучие леса, урочища, полные легенд, раскинувшиеся на вёрсты сёла с десятками мельниц, а в пароходной кухне, словно в застенке, жарились, варились, белым ключом кипели, шипели и ворчали в масле аршины и аршины стерлядей.

Повар сам приходил в столовую «брать заказы».

— Свари-ка мне, братец, пожалуй, ухи! — задумчиво и меланхолически говорил объевшийся пассажир.

— Завтрашнего дня первого Спаса! — пробуждал повар благочестивые воспоминания. — По этому случаю кулебячки не разрешите ли?

— Сделай и кулебячки! Со стерлядочкой!

— С чем же ещё?! — пожимал плечами повар.

Кулебяка шла к столу раскрасневшаяся, словно ей стыдно было, что она так жирна.

А нижняя, пропитанная жиром, корочка шипела.

Словно сердилась:

— Этакую жирную особу беспокоят, носят!

— Не кулебяка, а змея! — говорил официант, ставя на стол шипящую красавицу.

Как перлы, рассыпалась по тарелке визига, серело в ней стерляжье мясо, и всё это было пропитано золотистым растаявшим жиром.

Когда же поднимали крышку с миски, там оказывалась не уха, а горячее, расплавленное золото.

Ухи не съедалось всей.

— Остуди! — говорил пассажир. — Ужотка царский студень будет. Поем на ночь.

Повар конфиденциально склонялся к уху:

— Рака допустить дозволите?

— Допусти! — радостно разрешал пассажир.

Рака допускали к стерляди, а он в благодарность окрашивал застывшую в студень уху в нежно-красноватый цвет.

А там шли: солянка из стерлядей жидкая, солянка из стерлядей московская на сковородке, стерлядка паровая, блюдо из блюд — стерлядь по-американски.

И пассажир сходил, спустя четыре дня, в Царицыне, чтоб целый год не притрагиваться к стерлядям!

Теперь не то.

К повару надо спускаться вниз на кухню.

Повар не кажет глаз наверх. Словно стыдно ему. Словно делает он в кухне какое-то нехорошее дело.

— Нет ли стерлядок хороших? — спрашивает пассажир на волжском пароходе.

— Стерлядями хвалиться не буду! Порционная стерлядь нынче пошла!

— Что ж стерлядей, что ли, нет?

— Стерлядь есть, пассажира нет! — угрюмо отвечает белый меланхолик. — Кончили стерлядей есть! «Не по делам», говорят. Порционную за 55 копеек спрашивают. Порционные есть. Хорошими служить не могу!