Юрий Лощин - Остеевские рыбари

Юрий Лощин

ОСТЕЕВСКИЕ РЫБАРИ

Полюбуйтесь на них - что за бедовый народишко! Мимо, по мосту, гремя деревянным настилом, урча и пыль вздымая, чуть не отдавливая этой бесшабашной пацанве босые ступни, ползут "Беларуси", кряхтят грузовики, снуют "Запорожцы", а им хоть бы что: разлеглись в самых непринужденных позах, на животах, головы свесили вниз, день-деньской следят, как течение неуклонно втягивает в щелястую тень моста их белые, розовые, зеленые с желтым, красные пластмассовые, перьевые, самодельные пробковые, деревянные и прочие поплавки...

Будто всем своим видом говорят: это наш мост, мы его настоящие хозяева, а тарахтящая мимо нас техника - какое-то недоразумение. Если бы мост был в два раза уже, мы все равно бы так лежали, а они пусть объезжают где хотят.

"Ну и что же? - спросите вы. - Много, значит, они тут налавливают, если так упорно, с утра до вечера, торчат на мосту". Да ничего почти не налавливают и все-таки продолжают отсюда ловить. Предаются этому занятию с раннего утра до сумерек, до вечерних туманов и комаров. И так все лето и каждый год, пока не повырастают. Но даже став взрослыми, иногда приходят с удочками именно сюда, на мост.

С тех пор уже и мост не раз перестраивали, ремонтировали, латали новыми бревнами и брусьями, и нерльской воды столько уже утекло, что хватит наполнить если не Каспий, то Плещееве великое озеро, а остеевская детвора, как завороженная неведомо кем, все ловит и ловит с моста и, как правило, почти никогда ничего не налавливает. Если какой счастливец нанижет на самодельный кукан из ивового прута двух-трех уклеек или песка-риков, то уж непременно с бесстыжей пох-вальбой объявит товарищам:

- Вот, несу бабушке на сковородку. Будет сегодня жарёха.

Можно догадываться, что бабушка, которая раз пять на дню безуспешно кликала внучка домой, при виде мизерного улова устроит ему под горячую руку "жарёху" совсем иного рода. Но странно, что товарищи этого выхваляющегося удальца глядят ему вслед с едва скрываемой завистью, будто им, как и ему, действительно воображается сейчас, что наловил он на целую сковороду.

Наверное, явную эту странность можно объяснить лишь тем, что у остеевских взрослых рыболовов "сковородка" также главная мера улова. Встретишь удильщика, бредущего с, реки с ведерком, и на вопрос о величине улова он непременно ответит с уклончивой ухмылкой:

- Да так, кое-что... На сковородку, может, и наберется.

Хотя на самом деле у него, видимо, и на две хватит. Но подобные преуменьшения или преувеличения здесь какого не смущают и не обижают. Сколько бы кто ни наловил, будьте уверены, он наловил именно "на сковородку".

С другой стороны, сказать, что с моста вообще никогда ничего путевого не ловилось и не ловится, тоже нельзя. За лето выдается обычно несколько дней, когда здесь жадно берет на ручейника или на тесто плотва. Мой сын однажды в самом конце августа принес с моста штук тридцать плотиц, и почти все как на подбор, были в ладонь, а иные и покрупнее. "Клев шел, - в возбуждении рассказывал он, - почти непрерывный". Заметив его удачу, радом стали ловить несколько взрослых рыболовов, и у них тоже ведерки быстро наполнялись...

На следующий день и я отправился с ним на мост. Мы уселись на краю, свесив ноги, и плотва снова принялась рвать из стороны в сторону белые мучные шарики, будто там под водой шло какое-то состязание, в котором наша насадка играла роль мячика. И все-таки клев был куда более вялым. Наверное, за вчерашний день прибывшую в окрестности моста сорожью стаю сильно проредили.

Но если такие удачливые дни выпадают за лето лишь считанные разы, значит, ими тоже нельзя объяснить ту поразительную преданность своему мосту, которую проявляют начинающие удильщики... Ребята ведь вообще быстро устают, внимание у них рассеивается, настоящего рыбацкого терпения им еще занимать и занимать. Вот уже, гладишь, один не выдержал, кинул удочку поперек моста, червей высыпал вниз и побежал купаться - почти туда же, под сваи, куда только что крючок опускал. Но остальные не поддались, лежат на животах или сидят, трудолюбиво сморщив лбишки, облизывая пересохшие от солнца и ветерка губы, снисходительно поглядывая на своего плещущегося в воде дружка.

Пляжик находится тут же, перед мостом, в воде всегда не менее трех-четырех купальщиков, визжат, брызжутся. Это, казалось бы, куда более явная помеха рыболовам, чем тракторы и грузовики. Но упорные удильщики и ее претерпевают. С другого бока моста устроены лавы для полоскания белья. Днем этот помост тоже почти никогда не пустует. Непременно кто-то из остеевских женщин хлопает и шлепает там бельем о воду, скручивает его в жгуты, струи воды со звоном и бульканьем сыплются вниз, а эхо устремляется вверх и наискось, под своды моста, где по старым бревнам скользят светлые, ласковые солнечные блики.

Какой-нибудь груженный рожью ЗИЛ вползет на мост, закряхтит под ним старина, заохает, задрожит крупной дрожью, кажется, вот-вот готова проломиться изношенная хребтовина. А эти всё лежат! Что ни говори, чудная ребятня. Ловить в таком громком, недобычливом месте да еще ловить по преимуществу лежа - так ли нужно начинать свою рыбацкую биографию? Чему они тут научатся? Какие тайны речной жизни выведают? Только время свое каникулярное даром пролеживают.

И все-таки...

И все-таки мне очень по душе их самозабвенное упрямство, их преданность этому видавшему виды мосту. Пусть я сам почти никогда не ловлю тут, а предпочитаю места поуединенней, но, уверен, в их возрасте я ловил бы именно на мосту.

Ну, во-первых, потому, что все маленькие рыболовы, как замечено, любят стайность. В этом они совершенно под стать малькам-рыбешкам, кучно копошащимся где-нибудь на мелководье. Ребята любят ловить на виду у всех и так, чтобы им самим было побольше видно. Для них особое удовольствие, когда поплавки почти трутся друг о друга и лески вот-вот готовы запутаться. К тому же через мост мимо них проходят на противоположный берег почти все взрослые рыболовы. И возвращаются, естественно, тем же путем. А значит, можно высмотреть, кто к какому ловищу направился, с какой снастью, а то и с какой наживкой: с червями ли, тестом, ручейниками, кузнечиками, майскими жуками или рачьим мясом. И когда он идет назад, то снова попадает в сеть мальчишьих взглядов, вместе со своим голавлем, висящим на кукане, или окунями, просвечивающими сквозь пластмассовое ведро. При виде крупной, недостижимой пока что для них добычи никто из мальчишек не ахнет, не вскрикнет, не выкажет ни восхищения, ни уныния. Разве только пошепчутся между собой, но тут же снова с достоинством отвернутся, словно боясь нарушить негласное правило, запрещающее слишком-то пялиться на чужую добычу.