Константин Станюкович - Том 2. Два брата. Василий Иванович

— А как подписка?.. Идет?

Николай задевает самое больное место. Сперва раздается подавленный вздох. На мрачное лицо редактора налегают тени.

— Плохо!.. — говорит он. — Уж я и не знаю, чего им надобно… Кажется, мы ведем газету порядочно, а между тем…

Николай уже раскаялся, что как-то машинально предложил этот вопрос. Пришлось выслушать длинные сетования и излияния желчи на колоссальный успех «Правдивого». Шесть тысяч одной розничной продажи!.. Публика на направление не очень-то обращает внимание!.. Редактор, однако, во всяком случае не опустит рук… Честная газета должна существовать. Он как-то глухо упомянул, что издание обеспечено до конца года, а там, быть может, и подписка пойдет лучше…

— Только уж вы, господа, оживите газету… помогите мне, и не слишком того… Помягче тон, помягче. Надо сообразоваться с условиями… Вон на днях Кривцов принес статью… Право, можно было подумать, что он из Аркадии приехал… И еще удивляется, что нельзя поместить… Эх, Николай Иванович, плохо, батюшка, плохо! — снова вздыхает редактор, довольный, что нашел жертву, которой он может излить жалобы.

Скверные дела «Пользы» наводили уныние на редактора, а он, в свою очередь, наводил уныние на сотрудников. Николай поспешил улизнуть из кабинета в редакционную комнату.

За длинным большим столом, покрытым зеленым сукном, с разбросанными на нем ворохами газет, сидели сотрудники… Николай обменялся рукопожатиями, собрал газеты, вооружился ножницами и стал пробегать внутренние известия, вырезывая подходящие.

— Что, много выудили? — обратился к Николаю сосед его справа, нервный господин с живыми бегающими глазами, отодвигая от себя газету и бросая быстрый взгляд на господина в очках, сидящего напротив и углубленного в чтение оригинала.

— Нет… ничего особенного…

— Интересная статья в «Nature» * …хотите прочесть? Опыт Шарко * …Прочтите-ка вот это место.

Он подсунул тотчас же Николаю «Nature», но, не дожидаясь, пока он начнет, стал сам рассказывать об опытах, увлекся, перешел к другим опытам и, «волнуясь и спеша» * , уже излагал свое собственное изобретение — усовершенствование микрофона * . Он говорил громко, с азартом, в то время как Николай наклеивал вырезки и надписывал сверху пером: «По известиям такой-то газеты» или «Такая-то газета сообщает». Николай слышал об изобретении уже в десятый раз и потому не особенно внимательно следил за речью соседа и, улыбаясь, посматривал изредка на господина в очках, ожидая обычной сцены. Аккуратный, педантичный, необыкновенно упрямый редактор иностранного отдела несколько раз уже взглядывал на рассказчика. На его обыкновенно спокойном и сдержанном лице появлялись едва заметные движения нетерпения и беспокойства. Он взглядывал на часы и морщился. Наконец он не выдержал и тихим голосом произнес:

— Григорий Васильевич! Вы, конечно, кончили перевод?

— Сейчас кончу… Мне немного!..

— Типография ждет, Григорий Васильевич… Мы тут будем разговаривать, а газета опоздает… Ведь это, согласитесь, немножко неудобно, Григорий Васильевич. Я не спорю — гораздо приятнее говорить о микрофоне, чем переводить, но ведь типография, Григорий Васильевич, без материала… Уж вы, пожалуйста, Григорий Васильевич… Я дожидаюсь. О микрофоне в другой раз, Григорий Васильевич!

Он не говорил, а тянул скрипучим голосом.

Изобретатель улучшения по микрофону, превосходный переводчик и образованный научный хроникер, славный малый и отчаянный болтун, наскоро доканчивает изложение теории микрофона и принимается за перевод речи Гамбетты * . Случается, он, недовольный речью Гамбетты, нарочно сокращает ее, иногда исправляет речи других ораторов, если они, как он говорит, слишком завираются и разводят канитель, которая может быть на руку отечественным либералам. Однако за это его не хвалит господин в очках и ядовито иногда советует ехать в Париж и там говорить самому речи, а не исправлять ораторов, но эти ядовитости он пропускает мимо ушей и все-таки старается переводить то, что ему больше по вкусу. А ему гораздо больше по вкусу то, что не по вкусу редактора, и он находит, что редактор переходит границы осторожности.

Некоторое время в редакции тишина, прерываемая приходом репортеров. Они молча кладут заметки и уходят. Им нет времени, да с ними и не удостоивают чести много беседовать. Это — парии прессы. Лаборатория в полном ходу. За зеленым столом быстро изготовляется нумер газеты. Хроника готова; передовая статья и ежедневное политическое обозрение уже в типографии… Политический отдел почти готов. Худощавый молодой человек с болезненным умным лицом, сидевший на конце стола, встает из-за стола и, отдавая посыльному «Печать», незаметно уходит…

Приносят лампы. Уже четвертый час. Николай уже наклеил внутренние известия и просматривает корреспонденцию. Григорий Васильевич уже кончил и с Гамбеттой и с Биконсфильдом * и, на свой страх, переводит еще о рабочем митинге в Англии, хотя переводить о митинге не отмечено. Но он все-таки рискует; быть может, редактор изменит на этот раз своей осторожности. А не изменит и пропадет труд — не беда. Отворяются двери, и в комнату входит литератор Браиловский, и из-за дверей еще слышны раскаты его смеха. Он на ходу громко рассказывает интересную историю, хохочет более других своим остротам и старается обратить на себя общее внимание. Он только что был у одного человечка. Мало утешительного. Однако он принес передовую статью и надеется…

Редакционная комната оживляется. Начинаются шумные разговоры. Новости дня переплетаются с газетными сплетнями. Все принимают участие. Под шум разговора Григорий Васильевич начал было объяснять Николаю производство искусственных алмазов, но остановился, не закончив, и заспорил с Браиловским. «Иностранный отдел» уже не морщился: все было готово, и он мог тоже принять участие в разговоре. Браиловский ушел, но зато в редакции появился Пастухов, тот самый литературный сплетник, с которым Николай познакомился у Смирновых. Он принес статью и целый ворох сплетен. Он сообщил такую интересную историю об издателе «Правдивого», что мрачное лицо редактора «Пользы» прояснилось. Добросовестно исполнив свою задачу, юркий господин немедленно из «Пользы» поехал в редакцию «Правдивого» и там, в свою очередь, доставил несколько приятных минут, сочинив, что в «Пользе» нет ни гроша денег и она закроется не сегодня-завтра.

Пора была расходиться — уже пять часов. Однако прежде чем идти домой, Николай зашел рядом в контору газеты и спросил у конторщика, нельзя ли получить денег.

— Вам много нужно?

— Пятьдесят рублей.

— Нельзя ли до завтра?.. Завтра будет получка.

— А сегодня нельзя?