Давид Маркиш - Убить Марко Поло (рассказы)

На окраине курортного местечка Чолпон-Ата, на берегу азиатского озера Иссык-Куль стоит удивительный памятник: узкобедрая арка, вознесенная на полсотни метров к прохладному чистому небу, упирается высокими, чуть расставленными ногами в каменистую строгую землю, сплошь залитую зеленью яблоневых садов. За синей аркой, роскошно украшенной золотой арабской вязью и скульптурными фигурами львов, орлов и египетских фараонов, белеет добротный особнячок, в котором проживает со своими чадами и домочадцами сторож сооружения, посвященного памяти овечьего пастуха Куджумшукура. Этот Куджумшукур покинул наш круг в середине прошлого века, оставив по себе память в сердцах немногих. Среди этих немногих был внук покойного, по имени Кубатбек. Прошли годы, пришло время великой советской державе последовать за овечьим пастухом и погрузиться в воды забвенья. В увлекательной суматохе гласности и перестройки Кубатбек стремительно разбогател и, как водится в таких случаях, был объявлен в розыск; разыскивают его по сей день. А Кубатбек, ничуть не тяготясь создавшимся положением, поставил любимому деду памятник и неподалеку от него основал конный завод, куда и приезжает дважды в год на соревнования по гандикапу, коего является большим любителем и знатоком. Там, на соревнованиях, я его и видел нынешней осенью; вполне приятный и обаятельный человек.

А с Диком Джонсом я познакомился у подножья памятной арки. Подъехав туда почти одновременно, мы вышли из машин, дивясь и любуясь роскошным сооружением на диковатом иссыккульском берегу. Дика особенно потрясли фараоны - щедро позолоченные, в каких-то перьях и змеях, кругло и пристально глядевшие на заозерные горы Кунгей-Алатоо.

- Хорошие фараоны, - сказал я, и Дик согласно кивнул головой. Кажется, они сейчас возьмут и всё тут захватят.

- Да, - сказал Дик. - Я такого еще никогда не видал.

А повидал он немало. Малым ребенком приехав в Америку из России лет тридцать тому назад, он легко и с удовольствием освоился в новом мире, успешно торговал антиквариатом и благодаря усилиям родителей, бывших школьных учителей, сохранил русский язык в пристойном объеме. Прекрасной целью его жизни было объехать все дикие места, оставшиеся еще на нашей Земле. Он фотографировался с африканскими людоедами, продирался сквозь волглые тропические заросли острова Борнео и пил шампанское на Северном полюсе. Он не был авантюристом, он был одержимым. Торгуй он не фальшивыми яйцами Фаберже, а подержанными автомобильными покрышками, он отыскал бы другое увлечение, не столь дорогостоящее: например, собирал бы акульи зубы и медвежьи когти. Но в любом случае предмет его увлечения хоть косвенно, хоть как был бы связан с риском для жизни и ночным захватывающим страхом.

В Центральную Азию, на Иссык-Куль, его привела твердая уверенность в том, что в этих заповедных краях мало что изменилось со стародавних времен и что по Великому шелковому пути нет-нет да идут верблюжьи караваны: бренчат колокольчики, разбойники с большой дороги засыпают порох на полки своих инкрустированных перламутром карамультуков...

Пятнадцать минут спустя после нашего знакомства мы уже стали приятелями. Я с сердечным почтением выслушал рассказ Дика о его прямоточной страсти и, в свою очередь, рассказал своему новому знакомому о том, что я журналист и приехал в эти края собирать материал для израильской газеты. Таким окольным образом выяснилось, что оба мы родом из России, и мы с новым интересом принюхались друг к другу, как пара Полканов или Трезоров. Номера нам были заказаны в единственной здесь приличной гостинице "Снежный барс", и путешествие по берегу озера мы - ради приятного разговора - продолжили в одной машине.

- Что это здесь написано? - указывая на рекламный щит у придорожного шалмана, спросил Дик. Его способность к чтению заметно уступала разговорным возможностям.

- "У Мойши", - прочитал я. - "Еда как дома. Первое, второе и компот".

- Гм, - сказал Дик, - не совсем азиатское название... И почему не на местном языке?

- На местном я бы не сумел вам это прочитать, - сказал я. - Тут полно русских, включая евреев. А чабаны коренной национальности кочуют себе по горам и ни в чем себе не отказывают.

- Гм, - снова сказал Дик, - вы уверены?

- Почти да, - сказал я. - Кстати, наши с вами предки в далекие времена тоже кочевали со своими козлами и баранами по холмам Иудеи и Самарии. Или не так?

- Ну как вам сказать... - уклонился от прямого ответа Дик. - Вы же догадываетесь, что фамилия моего отца далеко не Джонс и даже не Иванов. Но зато я - Дик Джонс, и это главное!.. "У Мойши". Это ж надо только придумать!

- Да вы не расстраивайтесь, - искренне посоветовал я. - Возможно, это всего лишь трюк и за прилавком этой забегаловки стоит натуральный киргиз или русак. А что? Вполне возможный вариант.

- Да не в том дело, - удрученно заметил Дик. - Просто, прежде чем сюда ехать, я выучил местные названия. Это же настоящая прелесть, музыка! Вот послушайте: Тянь-Шань, Иссык-Куль, Хан-Тенгри, Кара-Кол, Джеты-Огуз. Хочется сесть в седло, охотиться, сплавляться по горным рекам... А тут - на тебе: "У Мойши".

Глядя на удрученного Дика, я понял, что меня ждут интересные дни.

Гостиница "Снежный барс" стояла на берегу озера, у кромки мрачной тихой воды.

- Между прочим, - оглядывая холл с деревянной регистрационной стойкой, сказал Дик, - снежный барс внесен в Красную книгу. Охота на него запрещена.

- Между прочим, - сказал я, - мне уже дважды предлагали шкуру снежного барса - убитого, заметьте, барса! - за двести долларов. И это до коммерческих переговоров.

- Да? - сказал Дик. - Надо обдумать это предложение.

Узкоглазая смешливая девочка за стойкой приняла наши паспорта и выдала нам по регистрационному бланку. Трудно сказать, что служило причиной ее смешливости: легкое утреннее настроение или незамутненность молодой души; но смотреть на нее было приятно. Заперев паспорта в жестяной коробке, девочка рассыпала по полированной стойке перед нами с полдюжины бумажных листков, на которых были напечатаны предложения приятных услуг, предоставляемых гостиницей: бассейн, тренажеры, сауна, массаж по-иссыккульски. На последнем листке значилось: "Охотничьи услуги с выездом". И нарисован почему-то крокодил, свернувшийся в кольцо, с раззявленной пастью. Увидев крокодила, Дик сделал стойку.

- Что там написано? - спросил он, придвигая охотничье объявление.

- Можно пострелять, - сказал я. - Значит, так... Кеклики, долина Кзыл-Таш, река Сары-Су.

Дик стал серьезен и торжественен, как будто услышал первые аккорды Девятой симфонии Людвига ван Бетховена. Музыка азиатских названий сильно на него действовала.

- Что это - кеклики? - спросил Дик.

- Птички такие, - сказал я. - Вроде воробьев. Они тут пишут: пятнадцать долларов штука, плюс два дня поездки в эту самую долину. Дороговато получается.