Дан Маркович - Белый карлик

Но вот веранду... живую прихватил, то ли по ошибке, то ли для острастки.

Домой, домой надо, так я думал и повторял, про себя и шепотом, возвращаясь к своему дому на окраине, автобусом, потом другим... Меня качало на ухабах... повороты, лесные дорожки, деревня брошенная, будто разбомбленная, пустые заколоченные дома... окружная... У себя надо жить! Сколько раз я это говорил себе, а сдержать обещание не мог. Все кажется, есть где-то небывалое тепло, люди ждут тебя - а, вот, наконец явился!... Заждались, да?..

Ах, ты, господи, как противно жить.

***

Исчезла Марина, делась куда-то, мы и не развелись.

Я не выяснял, где она и что, так жил несколько лет. Как можно? Настроение было такое, страничка прочитана, хватит с меня. Так со мной не раз бывало - затягиваюсь, увлекаюсь, а потом чувствую - в луже сижу... И одну мысль лелеял - бежать, исчезнуть, забиться куда-нибудь, чтобы тебя забыли, и самому забыть.

А потом Лариса появилась. Подумывал о втором браке, к тому же паспорта меняли, так что пришлось первую жену поискать. Оказалось, Марины нет в живых. Уехала в малоизвестный город в Татарии, там жила, работала, потом ее сбила машина, она всегда неосторожно ходила.

От нее мне достался разваленный домишко на окраине этого городка. Район старый, заброшенный, владельцем долго не интересовались, есть и есть такой. А когда стали с налогами приставать, хватились, обнаружили смерть, кинулись за наследником, а тут и я на горизонте. Платить за наследство не хотел, дорого это, оказывается... И вообще - расстались, ничего от нее не надо. Потом думаю, пусть, лучше мне, чем никому. Мало ли, вдруг выпрут из столицы, у нас никогда не знаешь, кто крайний... и что делать будешь?.. Оформил не глядя. Так этот домик и висел на мне грузом, пользы никакой. И не рассмотрел его толком, а налог пересылал на какой-то счет.

Оказалось, это единственный в моей жизни разумный шаг был.

Глава четверая

***

А теперь ушел и от Ларисы. Вернулся в соседи к Грише, он рад, добрый человек. Старше меня лет на двадцать, а непрерывные романы с продавщицами, пьянки- гулянки... Разные люди у него перебывали - и всякая рвань, и новые художники... а когда-то захаживали образованные диссиденты, театральная элита... Что у него в прошлом, никто не помнит, а я знаю, но помалкиваю, из меня клещами не вытянешь. Тоже лишнего не спрашиваю, не любит. А так человек широкий, вечно веселый за исключением запоев. Когда допекает страсть, становится мрачен, но по-прежнему болтлив, и тут я ему постоянно нужен, очень нужен! Особенно, когда жажда слабеет, когда качаешься между пить или не пить... Разговоры все о жизни и смерти... но о смерти больше говорит.

Иногда сделаешь шаг вперед, потом два назад, и уверен, что вернулся, вокруг те же дома, люди, за стеной бурчит знакомый голос, та же радиоточка с утра до вечера вещает... А ткнешься, в поисках жизни и тепла, одна дверь, другая... и все без толку, соли нет, не курим и спички кончились. Все уже не так! Новые рыла вместо старых милых лиц... Бодрые молодцы, один брови выбрил, у другого серьга в пупке болтается, с ними две блондинки с пустыми глазками, стопроцентный макияж... Внуки предков закопали, сами заселились... Или беженцы из болезненных точек, соблазнили хозяина зеленым призраком, с тех пор старик не просыхает, ночует на подоконнике, на лестничной клетке повыше этажом, постелил пальто, там тепло, пыльно, тихо и вечная луна в лицо... Тетка с сиськами до пояса, тоже купилась на современность, привела крутого хахаля, он в трусах похаживает, брюхо выкатил, глаз кривой, пальцы-сосиски в золоте... Ей временная радость, ему аэродром для дальнейшего полета.

Отшатнешься... - все мимо, все не так, не так!..

Философ недаром предупреждал, дважды в одну лужу не суйся.

***

После той банки все пошатнулось, начало падать с возрастающей решимостью. А сначала ничего, кроме смутного беспокойства... Последствия наших поступков сперва отдаляются, совершают круг почета, потом собираются в стада, и бешеными табунами к нашим хилым юртам и поселкам. Топчут, накалывают животами на рога...

А мы, возводя глаза к небу, - не виноваты, ничего не знаем, откуда напасть, что за комиссия, создатель?..

А это вот - забыл? И это, и то, и сто лет тому назад...

Мой карточный домик рушился, сначала медленно, потом все быстрей.

***

Как я ушел из школы... По-разному можно объяснить, но Кларку почти не трогал. Хотя десятый класс, и девка бывалая, лезет и лезет... На уроке был хороший разговор, законы Ньютона. Как он угадал? Меня восхищает. Мелочи дня надежно заслоняют вечные истины. Подумаешь, яблоком по голове, с кем не бывало... Не было яблока, обывательские сплетни. С утра до ночи сидел на кровати, в белье, не мылся, не брился... Но это школьники не поймут. Вот и получается, украшение истории. Самое безобидное из украшательств - хорошее представляется в идеальном свете.

А потом, как всегда на моих уроках, разговор сошел на жизнь, литературу... Пушкин и Лермонтов, два поколения?.. Отцы и дети, где черта? Сейчас почти каждый год черта. Если каждый год, поколение не вырастет. Человек не муха-дрозофила. Дебильность возникает, если почвы нет.

Из тридцати всего шестеро интересовались, нормальные детишки, а остальные... Пусть тихо сидят!.. Задачки на завтра решают, в морской бой дуются, не мое дело. А кто на задних партах занялся черт знает чем, их стараюсь не замечать.

Давно понял, учить надо тех, кто хочет научиться.

Не по теме, конечно, разговор, хотя кто знает...

***

Гриша считает, человек в наше время должен видеть все как есть. Литература - правда жизни... И как заведет - против лакировки, украшений и вранья. Я не спорю, но все позавчерашний день! Какая лакировка, смрад выше неба от литературы, все тебе как есть, пожалуйста!

Но я не спорю с ним или только ради поддержки настроения. Мы пара сапог, оттого он и сердится на мои фантазии, а я на его безграничное вранье. Здорово, наверное, сочинял, но где все, на какой свалке истории, неблагодарной падчерицы тех, кто ее радостно и бережно пестовал?..

Бывают времена, все написанное надежно и кропотливо сохраняется, в журналах неутомимо гнездятся, не замечая личного времени, доброжелатели писателей и поэтов, старые девы и стареющие холостяки, без литературы им жизнь не впрок. Они радостно тебя принимают, хлопочут, кудахчут, бережно листают толстые пачки бумаг, которыми завалены их крохотные теплые комнатушки. Грудью стоят перед главным, грозным и великим, отстаивая молодой талант. Но "были когда-то и мы рысаками..." - главный шевелит знаменитым усом, роняет скупую слезу на ранец новобранца, - "в добрый путь..."

Но бывает и так, что срочно устраивают ремонт, сдают свои каморки под сигареты с пивом, забытые полки с рукописями толпятся в узких коридорах и темных переходах... Еще ютятся по углам старички, кто терпеливо доживает, кто взъерошен, возбужден, со злобой или отчаянием смотрит в сторону всяческих распродаж... Утрачена атмосфера неторопливого служения, заботливости, которая от веры и ожидания, что, вот, сейчас приоткроется дверь, несмело заглянет гений, которого никто еще не знает... Дверь открывается, им объявляют, что с четверга Наш мир закрыт и вместо него откроется журнал А я?.., блестящий и наглый.