Дан Маркович - Предчувствие беды

Ни одного любительского оргалита, даже картонов не было, все холсты. Это сразу вызвало уважение, знаю, сколько с тканью возни. Два десятка холстов, довольно грубо загрунтованных. Люблю, когда видна структура ткани, в случае удачи усиливает ощущение непостижимости, простой ведь материал, грубый лен, на нем краска, пигмент... Потом подсчитал - двенадцать городских пейзажей, три натюрмотра, два портрета. Трудно сравнивать с кем-либо, если отдаленно, вспоминается Утрилло. В пейзажах, конечно, Утрилло, но нет фигур, неуклюжих и трогательных, только пустынный город, раннее утро, спят еще людишки... Но это литература, людей там в принципе быть не могло, о них забыто.

Картина или пейзаж за окном иногда кажутся итогом всей жизни, это тяжело воспринять. Просыпаешься под утро, подходишь к окну, светает, осень или весна, сыро... рассеивается, струится, мечется, уходит от света холодный легкий дым, вода подернута свинцовым налетом, все молчит... Вот и его картины... они об этом. Мне показалось, что вывернутый наизнанку я сам. Можно много говорить о мастерстве, "хорошо написано" или не очень, но тут уже неважно было, как написано, сразу наповал.

Я часто показываю эти работы, ведь я перед ним большой должник. Из десятка понимающих сильно реагирует один, остальные не отрицают - талант, но вот не знают, на какую полочку поставить, а это беда-а!.. Им главное, куда-то положить, тогда они спокойны, и удаляются в свои музеи. Искусствоведческий маразм, страсть классифицировать всех, как бабочек на иголочках. И вдруг осечка... не получается...

И не получится, так и должно быть.

***

Хотя непонятно, почему простые и сильные картины бывают чужды глазу даже опытных людей, а пустые, но броские полотна привлекают всеобщее внимание.

Здесь все было просто, ничего особенного. Рассвет в городе, одинокие пустые улицы. Переулки и тупики, глухие убогие подъезды. Брошеные звери. Натянутые до предела нервы. Воплощение крика... Но здесь же рядом - покой, тепло, уют, рожденные неторопливым прочтением простых вещей. Изображения поражают при первом взгляде, еще не затрагивая разум. Внушение непосредственного чувства. То, чего лишены роскошные натюрморты голландцев, но что встречается в их графике, незамысловатых набросках пером и кистью.

При этом я досконально знал город на картинах, родился в нем и вырос, облазил все углы, и все места на городских видах тут же узнавал. Мой Таллин. Наверное, странно считать родиной землю, на которой тебя не хотят знать, приедешь как турист, а через месяц катись обратно! Но чувствовать не запретишь, для меня граница смысла не имеет. Того, что во мне, не отнять никому.

И в то же время эти городские виды потрясли меня, он так их увидел... Не могу описать. Город куда нельзя вернуться. Как он угадал?..

Вспомнил, как однажды шел здесь по круглым скользким камням, ими вымощены узкие улицы центра ... Возвращался домой, мне хотелось забыть довольно мерзкую историю, которая только что случилась, попал не туда. В молодости тянулся к авантюрам, к странным людям, темным углам... а потом убегал, исчезал из виду, чтобы наутро обмануть себя - ничего не было... Бывали увлечения опасные, но об этом не хочу говорить, да и сейчас никого не удивишь. И улицы меня успокаивали, все пройдет... Раз в несколько лет я бываю там, тянет, но если разобраться, все равно что ездить на свою могилу.

Как ни живи, если не полный дурак, чем ближе к концу, тем больше жизнь кажется неудачей и поражением, а надежды на нее - выше возможностей. Впрочем, я видел реалистов, смолоду ограничивающих свои пределы. Забавно, они не достигали даже их.

***

Но если пределы не тобой ограничены?..

Почти каждый, с кем я имел дело, спрашивает - "у меня есть талант?"

Вот и эти двое, с которых я начал рассказ, и они хотели знать. Я знаю, привык, и жду вопроса, прямого бесхитростного, или хитрого косвенного... Им всем заранее надо знать, а я не могу помочь, не знаю, что сказать. Если они о способности схватывать пропорции, использовать навыки, добиваться иллюзии реальности на плоскости, то ради бога... Я сразу готов признать, что все на месте, умеете или обязательно научитесь. Как было бы замечательно таким вот нехитрым образом заранее определить, стоит ли стараться... Точный физический критерий, измерь вдоль и поперек, и получишь ответ. Но он ничего не значит. И потому только развожу руками, улыбаюсь, ухожу от ответов, всем своим видом даю понять, что неспособен к таким выводам, говорю о субъективности, о вкусе...

Но вот что интересно ...

Несмотря на все различия времен и культур, хорошая живопись бесспорна. Кто же очерчивает ее границы?.. Я думаю, свойства глаза и наших чувств, они не изменились за последние сто тысяч лет. Над нами, как над кроманьонцами, довлеет все то же: вход в пещеру и выход из нее. Самое темное и самое светлое пятно - их бессознательно схватывает глаз, с его влечением спорить бесполезно. Художник не должен давать глазу сомневаться в выборе, на этом стоит цельность изображения - схватить моментально и все сразу, а потом уж разбираться в деталях и углах. Эта истина одинаково сильна для сложных композиций и для простоты черного квадрата, но в нем декларация уводит в сторону от живописи, от странствия по зрительным ассоциациям. На другом полюсе цельности сложность - обилие деталей, утонченность, изысканность, искусственность... Игра всерьез - сначала раздробить на части, потом объединить... стремление таким образом усилить напряжение вещи, когда она на грани разрыва, надлома...

Но все это пустое, если виден прием.

Если прием вылезает на первый план, это поражение, или манерность. Еще говорят - формализм; я не люблю это слово, слишком разные люди вкладывали в него свои смыслы. Я предпочитаю, чтобы художник прорвался напролом, пренебрегая изысками и пряностями, и потому люблю живопись наивную и страстную, чтобы сразу о главном, моментально захватило и не отпускало. Чтобы "как сделано" - и мысли не возникло!.. Своего рода мгновенное внушение. Чтобы обращались ко мне лично, по имени, опустив описания и подробности, хрусталь, серебро и латы... Оттого мне интересен Сутин. И рисунки Рембрандта. Не люблю холодные манерные картины, огромные забитые инвентарем холсты, увлечение антуражем, фактурой, красивые, но необязательные подробности... Неровный удар кисти или след пальца в красочном слое, в живом цвете, мне дороже подробного описания. Оттого меня и поразил Мигель, его уличные виды...

***

Но и в натюрмортах я то же самое увидел - застигнутые врасплох вещи, оставленные людьми там, где им не полагалось оставаться - немытая тарелка, вилка со сломанными зубьями... не символ состояния - само состояние, воплощение голода... опрокинутый флакон, остатки еды... Вещи брошены и также переживают одиночество, как узкие таллинские улочки, стены с торчащими из них угловатыми булыжниками... Все направлено на меня, обращено ко мне...