Валентин Проталин - Тезей

- Если нашего грека расшевелить, --охотно подхватил слова Тезея Мусей, - за него трех финикиян выменять можно будет.

- Не очень-то, - усомнилась Герофила, - финикияне мастера и из денег деньги делать. Там не только отдельные хозяева в долг деньги под проценты дают, но и целые общины.

Такого представить себе в мегароне афинского царя не могли и очень таким делам удивились.

Герофила принялась описывать и Вавилон, где воины не расходятся по домам и обедают вместе со своим царем, где круг делят на триста шестьдесят частей. Увлекшись, вспомнила о Египте, его гигантских пирамидах, построенных очень давно, об ученых жрецах, хранящих массу необычайных тайн о земле и небесных светилах, рассказала о прозрачном стеклышке, которое, если его к чему-то приблизить, увеличивает всякую вещь во много раз, о серой маленькой стрелке, всегда показывающей в сторону большой северной звезды.

Больше всех, слушая, волновался Поликарп. Это было очень заметно, и Тезей с улыбкой объяснил:

- Наш Поликарпик иногда скажет такое хорошее и умное, что сам себе не верит... И считает, что об этом он уже от кого-то слышал, но позабыл от кого. Он потому-то и дом оставил, чтобы узнать, откуда к нему приходят мысли. Сейчас, наверное, думает - от египтян или от вавилонян.

Герофила продолжала рассказывать:

- И в Азии есть свои пророчества... Вот одно из них: южный ветер одолеет северный, и придут люди с востока, и повернется страна, как гончарный круг, и смятение будет повсюду...

- Так туда же сейчас надо ехать! - воскликнул Поликарп. - Ведь можно опоздать.

- Вот и поплывем вместе, - предложила Герофила.

Поликарп засмущался и притих.

- Не могу, - вздохнул он, помолчав, - я нужен Тезею. Как же с народовластием...

- Что ты, Поликарпик, - мягко остановил его Тезей, - плыви, милый. Мы тут без тебя управимся, не думай.

И сказал так еще потому, что всегда внутренне был настроен никому не причинять неудобств. Ему самому это мешало в первую очередь.

- А ты? - спросила Герофила Лаодику.

- Я туда, куда и мой Поликарпик, - просто ответила Лаодика.

Вот она, еще одна проделка Гермеса. Так вот решилось и еще одно важное дело, сразу всех опять возбудившее, и печали прибавилось в мегароне.

...Среди ночи Герофила, припав к Тезею, расплакалась. Он лежал, осторожно, не двигаясь, чтобы ей не мешать. Обильные слезы Герофилы растекались по его коже.

Отрыдав, Герофила коротко и виновато вздохнула.

- Вот и все, - сказала она, поднимаясь.

- Может быть, тебе остаться? - спросил Тезей.

- Кто же тогда будет Герофилой, - ответила женщина - ...Нет, я бы и смогла стать твоей женою... Или кому-то еще... Я-то смогла бы, но сможет ли моя любовь. То, что внутри меня, поднимает в дорогу... Понимаешь?

- Пробую...

- Ты должен понять... Ты ведь такой же странник, как и я. Ты тоже нигде не приживешься, ибо тебе дано больше, чем надо для того, чтобы где-то укорениться.

- Похоже, ты разбираешься во мне лучше меня самого.

- Знаешь, почему женщина так хочет отнестись к тебе по-матерински?

- Почему?

- Оттого, что ты странник в этом мире.

- Неужели мы с тобой совсем не нужны этой жизни? - удивился Тезей.

- Мы-то как раз ей нужны, - объяснила Герофила, - но как нечто, приходящее из-за ее пределов. Потому-то и нет у нее к нам тепла.

- Неужели она так жестока?..

- Жестока от беззащитности, как ребенок.

- Про меня это твое пророчество?

- Про то, что и ты странник?

- Да.

- Тут не надо быть пророком.

- А что ты мне могла бы напророчить?

- Самое лучшее - быть любимцем богов.

- В любимцы я не гожусь, - рассудил Тезей, приподнимаясь.

- Отчего? - возразила Герофила. - Женщины-то относятся к тебе по-матерински. Ты познаешь и саму Афродиту.

- И буду, наконец, счастлив, - оживился Тезей.

Герофила даже рассмеялась.

- Того, кто не хочет или не умеет быть счастливым, и за уши не притянешь к ощущению счастья.

- Значит, счастья не будет, - спокойно согласился Тезей.

- Мы не будем счастливы. Но нам дано знать, что такое счастье... Бывают минуты, когда все в тебе как открывается: в любви или когда рождается песня. В такие моменты и умереть не страшно... Конечно, такие моменты проходят, эта жизнь берет свое, и опять боишься смерти... Но ведь было...

Тезей опять видел, как наполняются светом глаза женщины, озаряя весь ее облик, сияющую ее плоть.

- Теперь ты всю жизнь будешь видеть меня, - сказала Герофила, - даже с закры-тыми глазами.

...Цвет славного города Афины собрался у гавани Фалер. Толпились и горожане приблудные: певцы, музыканты и плясуны да мелкие служки, объединявшиеся и вокруг старого храма Диониса, и вокруг нового святилища Аполлона Дельфийского.

Были среди провожавших и носители бесспорных, хороших родословных. Во-первых, все юноши и девушки, с кем Тезей плавал на остров Крит. Во-вторых, сподвижники молодого афинского царя, успевшие побывать с ним в первых аттических походах против Полланта и его сыновей. Много было и простых палконосцев.

Если море подступало бы прямо к стенам Афин, то из одного только любопытства, провожать Герофилу вышла бы половина города. Но тащиться в Фалеры...

Что до Фалер, то его жители все поголовно высыпали из своих домов поглазеть на проводы знаменитой пророчицы.

Так и получилось: на пристани рядом с финикийским кораблем, готовым отправиться в плавание, стояли отдельной группой хозяин судна, Герофила, Поликарп и Лаодика. Около них - Тезей с Мусеем. Мусей остался рядом с Тезеем, чтобы поддержать своего царственного друга в первые минуты одиночества.

Подальше, вдоль стен корабельного дока и верфи, - прибывшие на проводы из Афин. За ними, несколько в стороне, в пространствах между лавками прибрежного рынка рассредоточились жители Фалер.

- Я желал бы стать чайкой, - вздохнул Мусей.

- Еще налетаешься, - пообещала пророчица.

- А что, - весело оживился Мусей, - снаряжу судно, набью его товарами, отпла-ваюсь и вернусь самым богатым афинянином... Верно? - обратился он к хозяину "Амурру", который направился к сходням, скорее всего, желая поторопить своих новых спутников.

- Паук целый год ткет, а одеться не во что, - уклончиво, но и хитровато улыбнувшись, ответил финикиянин.

- О боги, - удивился Мусей, - какие занятные у вас присказки... Скажи еще что-нибудь.

- Сказать?

- Скажи.

- Не обидишься?

- Поблагодарю даже.

- Пришел верблюд рогов просить, ему и уши отрезали.

- Поразительно, - продолжал удивляться Мусей, - совсем не похоже на пословицы наших хитрецов... Куда вы плывете, друзья мои, - вдруг грустно произнес он, обращаясь к Поликарпу и Лаодике. И снова - к хозяину судна. Значит, не советуешь снаряжать корабль?

- Почему? Голова работает - пробуй.

- Это тоже ваша финикийская присказка?

- Нет, - рассыпался мелким смехом хозяин судна, - это я сейчас сам придумал.