Ноах Мельник - На виду у всех

Было уже светло, партизаны укладывали на подводы убитых, трофейное оружие и муку с мельницы. Еврейские врачи перевязывали раненых. Партизанский обоз ушел из местечка, но потом каждый вечер партизаны возвращались в Деречин. Евреи жгли собственные дома. Ведь из-за этого имущества немцы, полицаи и даже соседи старались, чтобы ни один еврей не остался в живых.

- Нет наших родных, так пусть никто не пользуется нашим имуществом.

Через месяц немцы с помощью украинского батальона восстановили свою власть в Деречине. Обидно, что я опоздал. Приди я немного раньше, и мне не понадобился бы фальшивый паспорт.

Год я оставался у Дедовичей, пахал, бороновал, жал серпом созревшие хлеба, вязал и свозил снопы, даже косил понемногу.

Надо отметить еще один случай, касающийся евреев. Весной 1943 года группа евреев из Белостокского гетто пробиралась на восток к партизанам. Мальчишки обнаружили их на лугу спящими в стогу сена, и прибежали в деревню Нацково (недалеко от Деречина) с криком:

- Жиды, жиды!..

Против винтовок самааховцев деревни Нацково беглецы отстреливались из револьверов, и немецкие пособники, не приближаясь, убили их. Потом я слышал, как самааховцы всенародно хвастались, что на каждом убитом еврее было по несколько свитеров, дырки зашили и кровь отмыли, а немцы похвалили.

Мой друг Виктор Балобин, сотрудник Белорусского НИИ плодоводства, попал перед освобождением Белоруссии в полицейскую засаду. В тюрьме их утешили, что партизаны уже приравниваются к военнопленным и не подлежат смертной казни, но среди них был еврей, его одного и убили. Полицаи ходили смотреть на "последнего жида".

В начале лета 1944 года, в третью годовщину немецкой власти, вдруг забегали полицаи. Погрузили в повозки награбленное добро, усадили домочадцев и уехали. Странно: считалось, что фронт где-то за сотни километров за Витебском, и вдруг такая паника.

Назавтра на шоссе из-за реки Щара появились советские танки, за ними артиллерия на конной тяге и длиннющий обоз. Неужели красные? Но на повозках сидели мужчины в эсэсовском обмундировании с нарукавными нашивками РОА власовцы. Это была сформированная из полицаев Орловской, Курской и Смоленской областей дивизия Каминского, коменданта оккупированного Орла. Немцы вооружили власовцев советским трофейным оружием. Странная армия: на лафете пушки лежит старик с седой бородой, а рядом бежит подросток с винтовкой. На повозках женщины и дети. У всех на шее алюминиевые крестики. Воины самого Бога.

Несколько власовцев направилось к нам. Ничего не говоря, вывели коня, коров и телят, похватали и повязали овец, а невесть откуда взявшиеся бабы погнали свиней. Теперь Деречин грабили так же основательно, как за два года до этого некоторые жители местечка грабили имущество расстрелянных евреев. Власовцы заходили в кладовые, забирали муку и последнюю буханку хлеба. В поисках закопанного добра со знанием дела пороли шомполами землю в гумнах и огородах. Ничего удивительного: власовская дивизия состояла из тех же бывших колхозников, которые в свое время грабили помещиков, а потом раскулаченных ими соседей.

Немецкие пособники гнали схваченных в деревнях мужиков, используя их для ремонта мостов, а также в качестве живых миноискателей. За ними тянулся кровавый след. Проходя через партизанские районы, расстреливали заподозренных в связях с партизанами, не щадя стариков. Так было на хуторе вблизи переправы через Щару. Отступая последними из местечка Дятлово, сожгли живьем всех оставшихся в тюрьме.

В последующие дни за власовцами шли казаки, крымские татары и воинские соединения нацменов юга России. В колодцах уже воды не стало, а гитлеровские пособники все шли и шли. Казалось, вся Россия двинулась вместе с отступавшими немцами. Откуда их столько взялось? Как с голодного края, они всё искали, чем бы еще поживиться? Вот казак обнаружил спрятанную в кустах корову нашей соседки. Ее муж погиб в 39-м в боях поляков с нем нами, и она, обремененная выводком малых детей, с трудом сводила концы с концами. Казак тащил корову, а его жена подгоняла прутиком упиравшуюся скотину. Вслед бежит вдова с детьми и просит:

- Паночку! Отдай коровку, мои детки с голоду помрут.

Казак огрызается:

- Молчи, блядь! Хочешь корову большевикам оставить?

Полька оторопела, для нее все годы русские отождествлялись с большевиками.

- Вы же и есть большевики, - крикнула она.

Рассвирепевший казак начал нагайкой избивать хозяйку коровы. Она упала, затем поднялась и, сопровождаемая плачущими детьми, побежала домой.

В другом месте две бабы несут мешок с мукой. Этих мешков на повозке уже целая куча. Конь пристал, рассохшиеся колеса скоро развалятся, а им все мало.

Власовцы расположились у нас на ночь на полу. Лишь один пожилой в гражданской одежде остался с винтовкой сидеть на табуретке. Филомена спросила его:

- Зачем тебе, старому, нужна винтовка?

- Нам сказали, что у вас кругом бандиты, вот и приходится защищаться.

- Какие бандиты? Это же ваши советские партизаны.

- Я тоже советский, был председателем колхоза, но не хочу, чтобы командовали жиды.

- Жиды... - грустно улыбнулась Филомена. - Недалеко отсюда всех уложили в ямы. Но ваши дружки расстреляли не только жидов, они убили и моих деточек. Куда же вы теперь денетесь? Недалеко отсюда уже граница.

- Немцы обещали нам отдать Восточную Пруссию.

- При Польше некоторые ходили туда на заработки. Немцы там богато живут, неужели думаете, они вам отдадут свое богатство, а сами наймутся к вам в батраки?

Прошла неделя, и советские войска без боя вошли в Деречин.

УТРАЧЕННЫЕ ИЛЛЮЗИИ

Власть переменилась, но теперь надо было срочно убрать урожай, иначе моих благодетельниц, ограбленных власовцами, ожидала голодная зима. За несколько бутылок самогонки красноармейцы дали Анне коня, и мы начали свозить снопы в гумно. Помогать мне взялся Новик - деречинский еврей, которому Филомена обещала пшеничной муки нового урожая. Удивительно, как этот тщедушный человечек с худенькой женой и тремя детьми моложе десяти лет осмелился бросить вызов могучему рейху, его плану по "окончательному решению еврейского вопроса" и накануне расстрела гетто уйти с семьей в лес. Два года они побирались по деревням партизанского района, прятались в лесах во время облав и назло судьбе все выжили. Однажды, не выдержав, я признался ему, что я еврей. Новик охнул, подался назад, чуть не свалившись с высоты нагруженного снопами воза. Долго не мог выговорить ни слова, только ойкал. В то время, увидеть еврея было так же маловероятно, как встретить легендарного снежного человека.

Вышел указ, что поляки, а также евреи, проживавшие до войны в пределах довоенной Польши, в том числе в западных областях Белоруссии, Украины, а также в Виленском крае, могут репатриироваться в послевоенную Польшу. Оставаться в СССР я не хотел, все казалось здесь мне чужим. Может, через Польшу удастся добраться в Палестину. В моем представлении после кровавого потопа только там и остались евреи.