Елизавета Михайличенко - И-е рус,олим

-- Я все понимаю,-- объявил он дрожащим от негодования голосом.-- Кроме одного. Три страницы про эту... жирную рыбу... это что? Опохмелка творческих людей?

Когти мои рефлекторно обнажились. Но я не стал ввязываться сразу, я уже мог себе это позволить, я уже был здесь свой, хотя присутствующие этого еще не понимали. Вертикалы всегда понимают позже, чем могли бы. И я решил дать им поругаться всласть -- без меня. Но предварительно, уже из принципа, чтобы оставить за собой последнее слово, да и просто назло этому черному учителю, я решил, что надо еще раз про простипому. Пока я думал -- что, он с тем же скорбно-возмущенным лицом сказал, что настоящая поэзия не может существовать в контексте жирной рыбы. А я обрадовался подсказке и устроил кошачий концерт:

-- О, контекст простипомы!

Мы с тобою знакомы.

Часто в этом контексте

я встречал рыбу в тесте!

Были коротки встречи,

словно летние ночи.

Простипома -- предтеча

и форели, и прочих,

тех, что плещутся с жиру

в родниковых узорах.

Я сломал свою лиру,

как источник позора.

Нет и не было песен,

что достойны тебя.

Я небесной невесте

принесу рыбу в тесте,

так обеих любя!

Пару секунд я еще полюбовался обезжиренным скорбным лицом черного учителя, а потом исчез. И обрадовался, поняв, что во-первых, как-то научился исчезать, а во-вторых, научился делать это вовремя.

Однако, забрасывать в Сеть кота, вернувшегося после ночных битв к домашнему очагу... Такое уважающий себя кот прощать не должен. Вы, дорогие, со мной не по понятиям -- и я, не менее дорогой, с вами...

Я все продумал и дождался пока бывшие Патроны, а ныне -- Аватары, уснут. Главное в мести тем, от кого желудочно зависим -- разделить чувство вины на троих. Чувство вины -- разделить, а ощущение обосранности -- нет!

3. БОРДОВОЕ ПОКРЫВАЛО

Давид

Я вспомнил, что слишком давно не проверял (C). Две створки раковины в которую я забросил рыжую песчинку. Давно, еще в мае. И сначала проверял ее регулярно. Так охотник за женьшенем отмечает найденный корень, а потом приходит смотреть на него. Так я прихожу к нескольким местам в этом страшном Городе, потому что знаю -- в этих местах может зародится. И тогда я должен заметить и наблюдать за этим.

Посещения (C) всегда беспокоят меня. Странный союз мужчины и женщины, занятых лишь друг другом, связанных полем своего творчества и поэтому как бы перечеркивающих друг друга, но и дремлющих в блаженстве созидательных процессов. В этом -- надежда на перевоплощение случайности в чудо. И поэтому давно я принес им рыжего котенка, и не дал от него отказаться. Кажется, из-за этого кота я и не был у них так давно. А ведь и правда, я перестал бывать у них сразу же после случая с Леей. Когда на бегу заметил распадающуюся тень льва и сразу же споткнулся о кота. Тогда, в Старом Городе.

Я никогда не предупреждаю (C) о своем приходе. Им это, кажется, не нравится, но иначе нельзя. Иначе нарушается чистота наблюдения. И мне везло -- они всегда были дома. Хотя иногда где-то работают, порой куда-то выбираются. Так получается только когда поступаешь правильно. И сейчас они оказались дома. И не удивились мне. Не спросили, почему я так долго не приходил. Словно провели все это время в какой-то летаргической дреме.

Утро было позднее, но для них -- скорее раннее. (C) сказали, что легли в пять утра, сидели в Интернете. Остатки сна еще присутствовали в утренних отеках лиц, в тех нескольких лишних секундах, которые взгляд задерживался на ненужных объектах.

Мы пили на балконе слишком крепкий кофе. Вокруг уже расплескалась осень, это было заметно по неуловимой кислородной недостаточности в воздухе. Кофе горчил. Желтизны же вокруг не было, и от этого становилось еще грустнее. Я был рад, что они не ложатся спать почти до рассвета -- я тоже теперь редко сплю в это опасное время суток. (C), кажется, это тоже чувствуют, начали чувствовать даже раньше меня, иначе почему они называют это время "часом больших собак". Я взял адреса сайтов, по которым они бродят ночами. Они не могли не оставлять следов. Теперь я буду читать их открытые посты и пытаться узнавать скрытые следы под любыми никами. Может быть, это мне что-то подскажет.

Говорить было не о чем, но хотелось. (C) умели вызывать у окружающих желание их удивлять. Тоже часть писательского ремесла, наверное. И я непонятно зачем стал рассказывать о Белле, мне даже как-то захотелось показать свою осведомленность. А я ведь еще никому этого не рассказывал, кроме Леи. Потому что -- зачем? Хотя Белла никогда не просила меня молчать. Наверное, я счел, что в повороте Беллиной судьбы есть какая-то истинная драматургия, которой (C) должны обрадоваться, или во всяком случае оценить ее подлинность, а скорее даже уникальность. Потому что сложно придумать такое нарочно. Действительно, ну кто, кроме Линя, находясь в здравом уме и твердой памяти, мог бы составить такое завещание?

Хотя, если исходить из цели, а Линь всегда четко формулировал цели, то наверное такое завещание выглядит очень логичным. Надо только понять в чем было его главное намерение. Он элементарно хотел иметь общее с Беллой продолжение. Зачем? Это уже анализу не подлежит. Любовь в широком смысле слова. К Белле или к себе? Почему или? И тогда его безумное завещание становится совершенно логичным. Тем более и Лея сказала, что Белле пора родить. Только она бы никогда не родила от Линя, будь он жив. Потому что все время бы помнила, как презирала его раньше. А от мертвого Линя она родит без этих психологических проблем.

Из моего рассказа вроде как получалось, что Белке и думать-то не о чем. Родить наконец-то себе ребенка и вести приятный праздный образ жизни богатой женщины. Если подумать, так это вообще именно то, к чему она последние годы стремилась. Наверное. Ее ведь давно тяготило и одиночество, которым она не была готова ни с кем делиться и которое никогда бы добровольно не отдала. Получается, что она продала его, свое одиночество. И это для нее правильно. Белле тоже трудно контачить с людьми, когда она зависит от них, когда она должна принимать из их рук кусок. Белка из породы тех, кто раздает хлеб, при условии, что он падает с неба. И завещание Линя замкнуло эту абсурдную мечту в реальную цепочку фактов. Белка рожает мертвому Линю наследника из пробирки и получает наследство. Или не рожает и не наследует.

Но я-то знал, как она дергалась. Я сразу дал ей гет, как только она показала мне завещание. Но она только рассмеялась, и смеялась, пока не объяснила, что гет тут вообще ни при чем, а при чем то, что у нее проблемы с резусом, с возрастом, а больше всего с собственными представлениями о том, что такое хорошо и что такое плохо. Но, все-таки, она решилась.

(C) слушали сочувственно. Оказывается, они давно не видели Беллу и вообще ничего не знали ни о смерти Линя, ни даже о том, что я зарезал Гришин проект. Я не стал вдаваться в подробности и рассказывать, как все это было, и как мы с Белкой жгли картины, и как легко они горели. Наверное, можно было бы и просто отдать Анат ее портрет. Но в то утро мы были слишком напуганы. Да и стоило ли рисковать... Лучше пусть так.